Майя Михайловна и Галина Павловна. В моей семье Плисецкую и Вишневскую называли только так. Дед был музыкантом в военном духовом оркестре, служил в Москве, посещал столичные театры и впоследствии привил домочадцам любовь к своим кумирам.
Их появление на радио и телевидении мы старались не пропускать. Автобиографии – «Я, Майя Плисецкая» и «Галина» – не простаивали на видном месте в книжном шкафу, а были много раз прочитаны и разобраны на цитаты, которые стали семейными мемами. Например, если тяжело:
– Почаще смотри на красивое! – как говорил беременной Вишневской ее муж Мстислав Ростропович.
– Так ведь я все время дома, здесь не на что смотреть.
– Тогда смотри в зеркало, там самое красивое.
Непревзойденные балерина и оперная певица. Я считала их образцом: таланта, красоты, порядочности и несгибаемой воли. Они уже давно не выступали, и для меня были легендой. Но увидеть их хотя бы одним глазком хотелось очень!
По счастью, в моей жизни и правда выпали два таких незабываемых случая. На восьмидесятилетие Майи Плисецкой было устроено торжество в «Смоленском Пассаже». Организовал его Андрис Лиепа. Мероприятие было публичным, и, конечно, позвали прессу. Узнав, что я аккредитована и тоже иду, моя мать достала с полки книгу и наказала непременно подписать ее у Майи Михайловны.
Взять автограф, сфотографироваться со звездой – у журналистов часто есть такая возможность. Но делать это как-то не принято, неловко, да и в процессе работы – интервью, съемки – просто недосуг. Однако матери разве откажешь!
В холле торгового центра, где поставили сцену и стулья для зрителей, народу набилось битком. В честь Майи Михайловны давали концерт, и она должна была быть гостьей в первом ряду. Плисецкая появилась под фанфары. Она спустилась на эскалаторе, и, хотя была одета в неброский однотонный костюм и приветливо улыбалась, это выглядело так, словно королева сошла с небес.
В конце вечера она поднялась на сцену и, к восторгу публики, исполнила танец. Нет, она не танцевала в привычном смысле слова. Порхали в воздухе только ее руки с китайскими веерами. Изящные движения, улыбка, полунамеки поворотом тела… За весь номер почти не сходя с места, она, даже в восемьдесят лет, смогла привести зрителей в экстаз.
По завершении торжества я встаю в очередь на интервью – Майя Михайловна никому не отказывает – и, наконец, приближаюсь к ней настолько, что чувствую тонкий аромат ее духов. Хрупкая, словно воробушек, она смотрит прямо в глаза. Совершенно не создает дистанции. Старается отвечать вдумчиво, подбирает слова.
Когда я достаю книгу, от волнения колотится сердце и мне жутко неудобно. У великой балерины такой важный вечер, а тут я со своей просьбой! Я прошу у Плисецкой автограф для мамы и протягиваю паркер, мою лучшую авторучку, которой тогда еще писала мой роман и сейчас – эту заметку.
– Нет, подождите, – Плисецкая открывает сумочку, что-то ищет внутри: – Где же она? – достает фломастер с серебряным пером.
Разворачивает форзац книги: не белый, а черный. И тут становится ясно. У нее все продумано! Как и брючный костюм, похожий на китайский, специально для танца с веерами.
Серебристые буквы на черном фоне выглядят эффектно. Понимая, что поклонники могут принести книгу под автограф, она нарочно захватила с собой «правильное» перо. А поскольку я была там такая одна, получается, Майя Михайловна взяла его персонально для меня!
Пока она расписывалась, налетели еще телекамеры – кадр-то отличный. Так что когда я переступаю порог дома, меня уже встречает мать:
– Где же мой серебряный автограф?
– Откуда ты знаешь?
– Видела на Первом канале. Вряд ли там были другие Зинаиды.
С Галиной Вишневской я встретилась вскоре, но лишь издалека. На фестивале памяти Мстислава Ростроповича в Московской консерватории она скорбела по любимому супругу и была недосягаема. Но ее взгляд, пусть даже обращенный на других, притягивал через весь зал. Вишневская казалась полной противоположностью Плисецкой: немногословной, недоступной. При этом с таким же стержнем внутреннего достоинства и королевской статью.
Я надеялась, судьба сведет нас снова. Но получилось совсем не так, как мечталось.
Мы едем в Большой театр на премьеру. Вдруг звонит продюсер и говорит, что Галины Павловны с нами теперь нет. От неожиданности у меня вырывается горестный крик. Я перезваниваю в пресс-службу Большого и по реакции на том конце линии понимаю, что сейчас первая сообщаю им об этой утрате.
Спектакль на Новой сцене, на который мы собирались, намечался на час позже обычного, а в историческом здании начнется вот-вот. Все съемочные группы устремляются туда. Поразительно, но именно в тот вечер дают оперу «Турандот», где Галина Вишневская блистала в партии Лиу.
Печальная весть раздается из громкоговорителей над закрытым занавесом, и весь зал – тысяча восемьсот человек – потрясенно выдыхает «ах!..», а потом минуту стоит в абсолютной тишине.
Когда начинается спектакль, теперь посвященный памяти Вишневской, мы со всех ног бежим по подземным переходам Большого на улицу, на прямое включение. Эфир выпуска новостей уже идет, и у меня нет ни минуты подготовиться рассказать о том, что произошло. Я говорю все, что знаю о Вишневской. Это впитано годами и льется из памяти, как поток.
Позднее коллеги скажут: казалось, что на экране я сейчас заплачу. Я и правда чувствовала так. Сталкиваясь в своей профессии с катастрофами, происшествиями и переживаниями людей, журналисты сдерживают эмоции. Иначе невозможно выполнять нашу работу. Обычно «накрывает» после. Но иногда столкновение с болью и радостью бывает таким внезапным, что и в прочной защите появляется брешь.
Со временем темное не забывается, но светлое выходит на передний план.
Вспоминая о тех двух встречах, я думаю, что есть женщины, для которых возраст не существует. Красота не зависит от отсутствия морщин и косметических ухищрений. Она идет изнутри. Огранивается, как алмаз, всей жизнью. И, отпечатываясь в памяти тех, кто ее видел, становится непреходящей.
Моя статья о другой замечательной артистке Певица Эдита Пьеха и модельер Вячеслав Зайцев. Как звезда советской эстрады стала иконой стиля
#майя плисецкая #галина вишневская #опера #балет #большой театр
