Калашников создал лучший автомат ХХ века. Валентин Коптев, наш соотечественник, поднял его боевую эффективность в 5 раз.
Журнал «Армия» рассказывает о легендарном конструкторе Белорусского оптико-механического объединения по прицелам для стрелкового оружия, кандидате физико-математических наук Валентине Геннадьевиче Коптеве.
…После металлического грохота метро осенняя тишина в парке Челюскинцев поначалу ошеломляет. Впечатляют высоченные корабельные сосны, запах прелой листвы, хвои и почти полное безлюдье. Долго иду по дорожке в глубины парка – где-то там, за этими соснами работает уникальное оборонное предприятие, созидают его инженеры и рабочие.
Здание, открывшееся взору, удивляет: оно совсем не похоже на промышленное сооружение – огромный вестибюль, широченные окна. Так стильно, так представительно выглядят только здания институтов, но никак не заводов. Удивление проходит, когда вспоминаешь – предприятие-то особенное, уникальное.
До встречи с конструктором оставалось немного времени, и любопытство повело меня в магазин «Эликон» – что там у них?
От увиденного перехватило дыхание – прицелы!.. Настоящие боевые прицелы!
Десятки изящных черных изделий покоились на полках за спиной продавца и стеллажах справа. Их янтарного цвета «глаза» всматривались в посетителей. Прицелы были большие и поменьше – оптические, лазерные, коллиматорные, ночного видения… Бинокли… Дальномеры лазерные … Приборы холодной пристрелки, еще что-то…
Своей пышностью магазин БелОМО походил на музей. Но это был не музей, нет: вот название изделия, а вот – его стоимость. Абсолютно все здесь свободно продавалось! Причем по вполне умеренным ценам. Можно попросить продавца подержать в руках любой из прицелов, покрутить его колечки, пощелкать кнопочками, «прицелиться»… И купить, если есть на то желание.
Когда мы встретились с Валентином Коптевым, я, еще не растерявший восторженных впечатлений, спросил его:
– Валентин Геннадьевич, в «Эликоне» одних только прицелов я насчитал 90 единиц. И все это – вы?
– Ну да, – спокойно пожал плечами конструктор, – все это наша продукция. Работаем!
Он не сказал «моя», он сказал – «наша».
– Какой из прицелов ваш самый любимый, самый главный?
– Нельзя так ставить вопрос. Мы в каждый вложили душу. Они все у нас любимые! И там, если обратили внимание, не только прицелы.
«Люди это делали или боги?..» – подумалось мне у стеллажей магазина. Между тем Валентин Коптев совсем не похож был на бога: невысокого роста, седая бородка, очки – обыкновенный городской мужчина в возрасте.
Но он – прекрасный инженер-оптик, прекрасный огневик, отличный знаток оружия... Он – КОНСТРУКТОР. Всю уникальность этого человека начинаешь понимать в разговоре, когда он обрушивает на тебя шквал интереснейшей военной информации. Какой же он, доложу я вам, рассказчик!..
Валентин Коптев родился 21 ноября 1947 года в древнем белорусском селении Копысь. Сегодня это ухоженный поселок городского типа в Оршанском районе Витебской области. А тогда, после войны…
– Между прочим, родились мы в Копыси с Александром Лукашенко в одном родильном отделении больницы, – сбивает меня с делового настроя забавным фактом из своей биографии Валентин Геннадьевич. – Сказал ему об этом как-то на оружейной выставке. Посмеялись: да мы, оказывается, земляки!
Отец, Геннадий Павлович Коптев, служил возле Копыси после войны: его часть строила военный аэродром.
– Там познакомились с мамой, Раисой Степановной, поженились. Так что наполовину я белорус.
Отец воевал – был командиром санитарного взвода. Вытаскивал с поля боя раненых, перевязывал. От своевременной первичной обработки раны, перевязки и эвакуации на войне зависела жизнь человека. Спасенных жизней на счету Коптева-старшего и бойцов его взвода множество…
После войны отец волею судеб оказался в частях, реконструировавших и строивших военные аэродромы. Их потребовалось тогда много и очень хорошего качества – авиация становилась реактивной, дальней, ракетоносной.
Реконструировала его часть и аэродром в Мачулищах. Жили они тогда в Минске. Не бог весть какой град после разрушительной войны, но все же. Собирались пустить здесь корни. Однако не сложилось: военных строителей неожиданно перебросили на Дальний Восток.
– Все аэродромы от Владивостока до Хабаровска – наши… Очень много было работы. И у отца тоже – люди работали тяжело, на износ, без особых средств механизации. Такое было время.
А вскоре грянуло сумбурное решение Никиты Сергеевича Хрущева о сокращении Вооруженных Сил на 2 миллиона 140 тысяч человек. Впоследствии к ним добавили еще 1 миллион 300 тысяч человек…
– Отца тоже попросили «на выход». Как и всех – без пенсии, без жилья. Свободен!
Понятно, что после войны армию следовало сокращать. Но почему все было сделано так по-варварски – спонтанно, без расчетов, без всякой подготовки? Людей, грудью закрывших Отечество в страшные годы, не церемонясь, в авральном порядке выбрасывали на улицу. Куда было идти фронтовику после внезапного увольнения в разоренной войной стране, где искать себе пристанище, где работать?..
Геннадий Коптев подался с Дальнего Востока попытать счастья в Минске. Все-таки служил там когда-то, все-таки город, а жена белоруска. И как-то зацепился. Так их семья стала минчанами.
– Вы с первого захода поступили в БГУ на факультет радиофизики. Это, согласитесь, показатель. Наверное, были в школе круглым отличником?
– В таежных гарнизонах и школьное образование было таежным. Как говорится, закон тайга, медведь прокурор. Никто там всерьез детьми не занимался – росли по своим уличным понятиям. До шестого класса учился в гарнизонных школах… И только в Минске дело пошло на лад. Я чем-то понравился нашему соседу, преподавателю физики и математики Иосифу Ароновичу Савиковскому. Он взялся натаскивать меня по этим предметам. И подтянул до весьма серьезного уровня. Школу я окончил с серебряной медалью, поступил с первого раза в университет, учился не хуже других.
Валентин Геннадьевич неожиданно отвлекается от повествования и вспоминает одну интересную, важную для него деталь. В захолустных таежных гарнизонах у солдат охраны была в послевоенные времена еще та вольница. От скуки стреляли они из ППШ по импровизированным мишеням – послевоенные командиры закрывали на это глаза. Особо ценились пустые бутылки – лучше мишени не придумать. Но где их взять? Бросили клич детям: за две пустых бутылки – один патрон добытчику. И потянулись разновозрастные ходоки со стеклотарой к бойцам взвода охраны. Это было неописуемое счастье – получить у дяденьки солдата настоящие боевые патроны, настоящий боевой автомат и потом нажимать на его спусковой крючок…
– Я заработал себе сразу четыре патрона. Представьте себе картину: четыре с половиной года пацану, а он пыхтит, тащит солдатам восемь пустых бутылок. Мы с нашей собакой Альфой собирали их где только можно. Достаточно было дать ей понюхать бутылку – и она меня поняла. Потом я стрелял! Из автомата! Незабываемые ощущения!..
– Как я вас понимаю!.. В тот день, наверное, и родился оружейник Коптев?
– Нет, не в тот! Оружейник Коптев родился во время одной интереснейшей радиопередачи. Дело было так. Взяли меня на рыбалку, а тут – дождь. Отец с товарищами ушли рыбачить, а меня, чтобы не мок, оставили в «Москвиче». Включили радио – сиди, не скучай. Шла очень интересная передача о конструкторе нового автомата Михаиле Калашникове. Мол, раньше это были секретные конструктор и автомат, но теперь пришло время рассказать о них. И рассказывали захватывающе. Я уже немного подрос, знал толк в оружии. Поэтому мне было страшно интересно слушать тот радиоочерк. Помню, очень-очень захотелось стать непременно секретным конструктором оружия. И чтобы обо мне однажды вот так по радио рассказали стране…
В 1971 году Валентин Коптев блестяще окончил БГУ и получил направление на учебу в аспирантуру. Распределен же был на оборонное предприятие, которое сегодня именуется «Агат – системы управления». В 1973 году поступил в аспирантуру Института физики АН БССР.
– Работа у нас, инженеров, была, скажу вам, интереснейшая! Фантастическая! Все наши идеи, все мысли были востребованы. Работали на результат, а не ради зарплаты. По 10 – 12 часов на работе – и все в охотку. Мы, молодые специалисты, были тогда просто счастливы. Не верьте, когда вам будут говорить про застой в 70 – 80-е. Это было время расцвета науки и производств. Мы делали такие невероятные вещи, про которые еще и сегодня говорить нельзя. Все, что нынче в России летает, наводится в цель, что делает ее современную армию боеспособной и грозной – было сделано еще нами, нашим поколением. Но пришел бездарный Горбачев, и все это рухнуло. 15 республик ушли из единой страны, единого экономического пространства – и что теперь имеют?.. «Перестройка» предателя Горбачева – это завершающая фаза Третьей мировой войны, которую наша страна проиграла. Без выстрелов, бомб, без ядерных ударов проиграла. Сейчас бушует Четвертая мировая – и тоже без выстрелов…
После учебы в аспирантуре и обретения опыта работы на уникальном предприятии инженера Валентина Коптева пригласили в межведомственный конструкторский отдел БелОМО – лидирующего предприятия оптической промышленности Советского Союза. Это было очень заманчивое предложение, и он, конечно, согласился.
В БелОМО Валентин Геннадьевич прошел путь от ведущего инженера-исследователя до главного конструктора по прицельной технике для стрелкового оружия. Здесь он работает и поныне.
– Любопытно, чем же вы тогда занимались?
– Слишком много вы хотите знать!.. Я, например, только через десять лет работы на предприятии понял, чем занимается соседний цех. Через десять лет! Делали оптику для космоса, авиации, подводных лодок… Лазеры делали… Наши космические фотоаппараты для спутников до сих пор не превзойдены! По 10 – 12 часов на рабочем месте – и счастлив! Скажу так: наш отдел достиг тогда сказочных высот.
Секретничает Валентин Геннадьевич. И правильно, наверное, делает. Потому что подписки о неразглашении сведений, которые некогда давал – они ведь документ серьезный. И потому придется нам удовлетвориться сухой малоинформативной строчкой: за успехи в работе по укреплению обороноспособности страны в 1989 году Коптев Валентин Геннадьевич стал соискателем Государственной премии СССР.
Прохождение бумаг в бюрократии долгое. Тем паче под такое великое дело. И пока они готовились-ходили-визировались в разных высоких инстанциях – зашатался, заскрипел и развалился Советский Союз.
– Ну какая Государственная премия, когда рухнуло само государство! – философски констатирует сегодня Валентин Геннадьевич.
Незадолго до этого события его пригласили в Москву на заседание научно-технического совета НПО «Астрофизика». Утверждались итоги работы комиссии по Государственным испытаниям одного из изделий, разработкой которого руководил Валентин Коптев.
НПО «Астрофизика» было запредельно секретным предприятием СССР. Оно специализировалось на разработке систем и комплексов вооружения с использованием лазеров в интересах всех видов Вооруженных Сил. Лазерные комплексы для силового и функционального подавления, лазерные оптические локаторы, лазерные комплексы контроля космического пространства, автоматизированные комплексы химической и бактериологической дистанционной разведки, крупногабаритное телескопостроение – это и не только это делала тогда «Астрофизика». Можно только догадываться, что за изделие создал Валентин Коптев, если для его испытаний была создана Государственная комиссия, итоги работы которой предстояло утвердить именитым академикам и докторам наук.
Москва была столь впечатлена результатом работы отдела Коптева, что, помимо выполнения служебных задач, научной и конструкторской элите хотелось еще и посмотреть на уникального конструктора. Это было профессиональное любопытство: кто он такой, этот минчанин?
Минчанин оказался невысокого росточка, раскован, энергичен, уверен в себе. Посыпались вопросы: как у тебя получилось вот это? А здесь почему по такому пути пошли? Обоснуй нам вот это свое решение…
Обосновал, объяснил, поделился находками и идеями. Прямо на собеседовании между двумя весьма авторитетными мужами с Звездами Героев на пиджаках возникла жаркая перепалка: я же тебе говорил, что надо было делать вот так, как он сделал, а ты куда меня тогда послал? Они не стеснялись гостя: все здесь были свои, а минчанин – равным с ними по масштабу.
Потом, когда утихли страсти, ему с признанием сказали: Валентин, ты был первым, кто в этом кабинете ответил на все наши вопросы. Мы бы тебе не поверили, если бы не держали твое изделие в руках. У нас целый институт не мог справиться с решением этой задачи, а ты в своих белорусских болотах – смог, честь тебе и хвала.
Да, он мог тогда и промолчать, не отвечать. Из профессиональной гордыни, например. От сознания своей исключительности, что ли. Цену себе и своим изделиям он хорошо знал. Но это было не в его характере.
Перешли к предложению о переводе в Москву. Коптеву предлагали баснословную зарплату, жилье и много чего еще. Только переходи и работай во всю мощь своих талантов.
Коптев, к изумлению присутствующих, вежливо и твердо отказался. Его простецкие на вид аргументы шокировали именитых московских оружейников.
– Товарищи, мне и в Минске комфортно работается. Я и там могу делать то, что сейчас делаю – у нас великолепное оборудование, великолепные специалисты… Зачем мне покидать насиженное гнездо?
– Это твое окончательное решение? — ученые мужи были потрясены и уязвлены одновременно. НПО «Астрофизика» в те годы и впрямь было вершиной, выше которой не было никого и ничего. А этот минчанин – отказывается?!.
– Да, – ответил Коптев.
– Выйди в соседнюю комнату, выпей стакан конька и еще раз подумай. Ты нужен стране здесь, в Москве! – по-свойски сказали ему.
Вышел. Выпил. И задумался. Он понимал в те минуты, что настойчивый зов в «Астрофизику» – это его профессиональный триумф. Что его признают равным с собой и даже советуются. Что здесь ему откроются невиданные ранее горизонты. Что могло быть заманчивее этого? Но… голова не закружилась. И снова отказался. Наотрез.
– Ты первый, кто отказался от такого предложения. Первый! Может, ты все-таки еще подумаешь?..
Такое было время, такие были личности и такие разговоры между ними. Как там у Лермонтова: «И звезда с звездою говорит»? Пожалуй, лучше и не сформулируешь.
Я, конечно, не мог не задать Валентину Коптеву вопрос: так почему же вы тогда отказались от предложения? Ответил он так:
– Кто-то когда-то сказал обо мне, что умею, мол, глядеть за горизонт. Это про техническое предвидение, техническое мышление. Подметили точно. В те времена назревало крушение страны, и это было очевидно. Никакого предвидения особого не требовалось, чтобы понять: мы накануне катастрофы. Вы знаете, что стало нынче с тем НПО «Астрофизика»? В июне минувшего года оно пошло под снос. Под снос! На месте его зданий будет воздвигнут очередной жилой комплекс с террасами для загара жильцов. Или очередной рынок. Или склады для предпродажного хранения жевательной резинки. Все это оказалось для государства ценнее уникального НПО. Вот все это я предвидел тогда! Я понял, что перестройка добром не кончится, что провинциал во главе государства непременно приведет его к краху. Скажите: зачем мне было срываться накануне грядущих катаклизмов?
Прагматично. Говорю это не в осуждение – уважаю дальновидность, разумность своего собеседника.
А к краху всего и вся мы пришли гораздо быстрее, чем предполагалось: страна сыпалась на глазах. Дезинтеграция, хаос в экономике, дикий взлет цен… Этот деструктивный вал нарастал с пугающей быстротой. Рушилась отлаженная народнохозяйственная система государства. Предприятия останавливались. Людям переставали платить зарплату. Они были растеряны и подавлены – не понимали, что происходит.
Тяжелый кризис потряс и оборонную промышленность СССР. БелОМО, одна из крупнейших оптических компаний в Восточной Европе, также оказалась на грани остановки. И не только она.
После развала единого ВПК в Беларуси остались великолепные заводы по производству серьезной оптики, отлично подготовленные кадры ученых и рабочих. Но кому теперь была нужна их продукция, если армии в молодых независимых государствах сокращались, а на складах и старых запасов было в избытке?..
И все же системный кризис в экономике и армии Беларуси оказался не столь глубок, как в России. Промышленность здесь в основном устояла. Но теперь она сама должна была искать и находить направления для своей будущей деятельности – наслаждайтесь свободой, господа-товарищи!
На БелОМО сориентировались в критической ситуации достаточно быстро. Была проведена реорганизация, заново сформирована конструкторская служба, приступившая к разработке медицинской, экологической, оптической техники для широкого рынка.
Валентин Коптев возглавил направление прицельной техники для охотничьего и спортивного оружия: наработки в этой области у предприятия имелись. Стали производить продукцию для охотников и спортсменов.
Прицелы для охотничьего и спортивного оружия на серьезном военном предприятии – не фонтан, конечно. Но это было хоть что-то реальное. Наконец они вышли со своей продукцией на рынок. Оказалось, что там их никто не ждал. Оказалось, что предложения своей продукции в тех реалиях недостаточно, надо еще уметь продвигать ее, т.е. – торговать… Оборонщики, конечно, были никудышными продавцами. Рынок наполняли изделия известных брендов, пришедших с запада. Охотники с удивлением и недоверием смотрели на белорусские прицелы: что это? Им можно доверять?
А Коптеву в те времена не давала покоя мысль: в мире более 70 миллионов автоматов Калашникова, и все эти миллионы можно модернизировать с целью повышения боевой эффективности, поставив на них оптику. Огромная незанятая ниша – никто прицелы для АК и АКМ не производит!
Валентин Геннадьевич доложил руководству предложение, которое давно вызревало в его душе – надо заниматься двухуровневой модернизацией стрелкового вооружения. Его услышали. И решили рискнуть.
Немного предыстории. В 70-х годах минувшего века технически развитые страны развернули интенсивные работы по созданию более эффективных образцов стрелкового оружия и боеприпасов к нему. Пробовались безгильзовые, многопульные боеприпасы, новые схемы автоматики и многое другое. СССР тоже проводил серию опытно-конструкторских работ по этой тематике. Ничего тогда у конструкторов не получилось! Затратив огромные средства, к концу ХХ века все государства свернули НИОКР. Стало очевидно: пока не появится прорывные технологии, ничего лучше АКМ и М-16 не создать.
– Это был, я считаю, тупиковый путь: невозможно создать оружие надежнее автомата Калашникова, – говорит Валентин Геннадьевич. – Исключительно удачная конструкция и просто беспрецедентная надежность! Напрасно тогда все корячились! Однажды я «отцу» автомата АН-95, Геннадию Никонову, сказал наедине: слушай, не обижайся, как конструктор конструктору говорю – твой автомат ведь не для поля боя, не для простого солдата. Согласился со мной. Нет, не зря западные «коллеги» перестали изобретать этот велосипед.
«Изобретать» они стали другое – оптику для своего проверенного временем оружия. И улучшали его эргономику.
– Мы внимательно изучали публикации в открытой печати стран НАТО. И пришли к выводу: закрыв НИОКР по созданию новых образцов стрелкового оружия, на Западе начинают производство прицелов для своих винтовок и пулеметов. Разумный, перспективный ход! Из публикаций мы смогли понять, в каком направлении продвигаются инженеры в США, модернизируя М16. Экстренно провели у себя целый ряд работ по изучению возможностей существенного повышения эффективности оружия, состоящего на вооружении армии, выполнили большие объемы стрелковых испытаний. Были определены два основных направления дальнейших работ, которые могла потянуть белорусская промышленность – двухуровневая модернизация стрелкового оружия и развитие современных концепций его применения.
Все работы стало выполнять БелОМО и его ведущее подразделение – научно-производственное республиканское унитарное предприятие «ЛЭМТ».
– Валентин Геннадьевич, прицелы для СВД и РПГ-7, которые производились на БелОМО, разработал в начале шестидесятых Новосибирск, передал технологии вам. Словом, это все было не ваше. А тут – прицелы к автомату, пулеметам, СВД… Аналогов – нет, задача – серьезнейшая, деньги – большущие, ответственность – огромная… Не страшно было браться за выполнение такой масштабной задачи?
– Не забывайте – у нас серьезное предприятие, о кустарщине речь не шла. И потому было не страшно, а очень интересно! А про деньги огромнейшие – это вы зря. Их не было, – ответил на мой вопрос Коптев. – Только благодаря нашему директору «ЛЭМТ» Алексею Петровичу Шкадаревичу, который всегда находил выход из казалось бы безнадежных положений, мы двинулись вперед, используя внутренние ресурсы. И еще. Прицелы – это мое хобби. Я охотник, стрелок, прицелами интересовался давно. Если попадали в руки западные образцы – разбирал, вникал в инженерные решения, делал выводы. Мне по душе была эта задача!
Легко ему сейчас так говорить… А тогда, в пору хаоса и краха всего и вся – решиться на такое? Я нескромно ставлю себя на его место и невольно ёжусь: неуютно. Каким же мужеством и инженерным фанатизмом должен был обладать мой собеседник, чтобы принять решение: беру ответственность на себя, работаем!
Идея оснастить АК, АКМ и АК-74 прицелом была не спонтанной. Простенький диоптрический прицел на американской М16 времен войны во Вьетнаме (уже тогда в США задумались над установкой на винтовку оптики) давал точность прицеливания почти в два раза выше, чем механический прицел автомата Калашникова. Это задевало самолюбие советских конструкторов и военных. Но в тех тропических условиях он не снискал славы. Обычный открытый механический прицел с мушкой и целиком автомата Калашникова зарекомендовал себя тогда гораздо лучше.
Тогда в чем проблема? В том, что начинающие стрелки из автомата Калашникова довольно долго нарабатывают навыки прицеливания. Необходимо одновременно резко видеть три предмета – цель, мушку на расстоянии 80 сантиметров и целик в 30 сантиметрах от глаза. Все три предмета стрелок должен, перефокусируя глаз несколько раз, увидеть резко, выстроить в одну линию, сцентрировать, сравнять мушку с горизонтом («плечиками») целика и, удерживая в таком положении, плавно нажать на спусковой крючок… И сделать все это надо мгновенно! А если перед тобой не мишень, а настоящий противник? Если свистят у виска его пули? Если цель движется? Наконец, в сумерки и ночью мушка и прицельная планка попросту не видны.
– Все так, Валентин Геннадьевич. Но я, выпускник факультета журналистики военно-политического, а не общевойскового училища, из автомата с механическим прицелом стрелял лучше всех офицеров в управлении нашей 277-й мотострелковой дивизии. Лучше меня стрелял только один человек – комдив генерал Черников. Может, просто скверно учили у нас солдат?
– Но вы сами говорите мне, что вас, таких одаренных, было только двое на всю мотострелковую дивизию – вы и генерал. А остальные офицеры управления и не только его? А солдаты, вчерашние школьники? То-то же! Горы боеприпасов надо было израсходовать на обучение одного бойца! Из автомата Калашникова, говоря по правде, надо уметь стрелять.
– С чего вы тогда начали?
– С создания коллиматорного прицела.
– Почему именно с него?
– Общемировая тенденция. Коллиматорный прицел обеспечивает более высокую скорость прицеливания по сравнению с прицелом механическим – примерно в 2-3 раза. Это очень важная характеристика в условиях современного боя. Красную точку, которую видит стрелок в окуляре, достаточно навести на цель и выстрелить. Все! Это происходит практически мгновенно! У стрелка с таким прицелом огромное преимущество перед своим противником! Ведь кто быстрее стреляет – тот побеждает.
Тенденция тенденцией, но начинали в буквальном смысле с чистого листа, на котором делали соответствующие расчеты. Потом была работа в литейном цеху по изготовлению корпуса. Потом – архисложная работа с оптическим стеклом. Кубик следовало с высочайшей точностью обрезать, обточить, просветлить… Потом установка диода…
– Импортный?
– Белорусский!
В те годы научно-технический прогресс в полупроводниковой технике выдал на гора очень эффективные лазерные и световые диоды, инженеры БелОМО научились управлять их излучением, делая пучок света практически параллельным – коллимированным.
– Помните тот момент, когда вышли со своим прицелом на рубеж открытия огня?
– Еще бы! Конструктор такие моменты всегда помнит. Ради них стоит жить. Прицел у нас получился великолепным, показал себя на стрельбище выше всяких похвал.
– Как назвали первенца?
– ПК-АА.
– Прицел Коптева?
– Господь с вами, я же не один его делал. Все проще: ПК – прицел коллиматорный.
Поколебавшись, задаю конструктору еще один вопрос:
– Валентин Геннадьевич, неужели все так просто: навел красную точку на мишень – выстрелил – попал. Ну не верится…
– Калашников мне тоже поначалу не поверил… А потом пожал руку.
Дело было так. Во время проведения конкурса «Абакан» Валентин Коптев, постреляв из автомата Геннадия Никонова АН-94, сказал Михаилу Калашникову: не то, пятидесятипроцентного повышения эффективности этот автомат никогда не достигнет. А вот если поставить на ваш автомат белорусский коллиматорный прицел ПК-АА – вы обязательно победите в этом конкурсе. Эффективность вашего АК-74 возрастет днем в 2-3 раза, а ночью – более чем в 5 раз. Искушение великого конструктора не прошло.
Михаил Калашников был в тот день не в духе – уязвлен тем, что «копают» под его знаменитый автомат, что пытаются создать более эффективное оружие. И от слов Валентина Коптева просто отмахнулся. Мол, не говори ерунды, мой автомат полностью соответствует своему предназначению – исключительно надежен, дает нужное количество пуль на погонный метр в единицу времени, атака противника гарантированно захлебывается. И автоматов в стране десятки миллионов.
В человеке говорила обида!..
Через месяц Валентин Коптев приехал в Ижевск на ежегодную выставку охотничьих товаров и привез с собой коллиматорный прицел ПК-АА. Решил, так сказать, показать товар лицом. Россиян его настырность заела: белорусский прицел? Да ты хвастун! Кустарщину приволок! И небольшой группой во главе с Михаилом Калашниковым отправились в загородный стрелковый клуб «Ижмаша».
Пристреляли автомат. Валентин Геннадьевич выбрал из трех молодых солдат наиболее «домашнего». Настрел воина составлял всего 10 патронов перед принятием военной присяги . Словом, огневик он был никакой. Именно такой – никакой – и нужен был им тогда.
Боец с помощью обычного механического прицела автомата сделал 10 выстрелов по грудной мишени на дистанции 100 метров из положения лежа. Результат, как и следовало ожидать, оказался плачевным: восемь разбросанных по всей мишени пробоин и два промаха.
Коптев похвалил воина за стрельбу (попал же боец в мишень!) и коротко объяснил ему, как целиться и стрелять с помощью коллиматорного прицела.
Опять загремели выстрелы. Теперь солдат стрелял гораздо быстрее – целиться с помощью белорусского прицела ему было проще. А результат стрельбы солдата-новичка, по словам Валентина Геннадьевича, ошеломил присутствующих. Все пули легли в круг не далее восьмиочковой зоны, были девятки и даже десятки.
– Товарищи! Перед вами – главный эффект коллиматорного прицела: высокая мобилизационная готовность призывного контингента, – сказал, торжествуя, Коптев присутствующим. – Солдат с этим белорусским прицелом в бою непобедим!
Все присутствующие пожелали пострелять. И восхищенно развели руками: это какая-то фантастика!
К Коптеву подошел великий Михаил Калашников:
– Валентин! Все, что ты мне говорил тогда про свой прицел на моем автомате – правда…
Это были минуты триумфа конструктора-оптика Валентина Геннадьевича Коптева!
…«Засада» ждала БелОМО там, где ее вовсе не ждали. Оказалось, что прицелы на автоматы… невозможно установить: только один из 2 тысяч (!) автоматов имеет на левой стороне ствольной коробки прилив для крепления прицела. Один – на мотострелковый полк!..
Диверсия? Глупость производителей?
Отнюдь. Когда создавался АК-47, об оптических прицелах даже не помышляли – их просто не существовало в природе. Как и нужды в них. Господствовала теория: автомат должен дать 10-12 пуль на погонный метр, и атака противника захлебнется.
АК требуемое количество пуль давал – этот фактически легкий пулемет засыпал ими противника с избытком и – главное – был фантастически надежен. Что еще пехоте надо?
В начале 1970-х, когда на конвейер поставили АК-74, о прицелах разговоров тоже не вели. Просто добротный автомат стал еще лучше – зачем ему прицел? Да и не было их тогда в природе.
Проблема была просто отчаянной. Вдумаемся: 70 миллионов автоматов – и почти все непригодны для оборудования оптикой. Тупик? Тупик!
Выход из него виделся в замене «советской» крышки ствольной коробки на новую – с так называемой планкой Пикатинни: на ней имелась удобная «рельсовая» система крепления прицелов и прочего оборудования. Но где ее взять? Наивно было полагать, что Ковров или Ижевск ринутся изготавливать их для Минска.
Валентин Коптев пристальнее присмотрелся к узлу крепления прицелов на тех автоматах, которые были в наличии на БелОМО. И пришло на ум решение: следует попробовать наладить производство подобных узлов у себя.
Об этом легко сейчас писать – наладить… А пойди и попробуй наладь. Нужна специальная сталь, нужны расчеты, станки и прочее, прочее… Наконец, попробуй изыщи возможность крепления узла к левой «щеке» ствольной коробки, внутри которой изначально не предусмотрено место для появления посторонних предметов!..
Но голь на выдумки хитра. Наладили! Изыскали!
Более того, сумели разработать способ крепления узлов на автоматы в условиях не заводских, а оружейных мастерских. В том числе – в полевых. Двадцать минут работы – и на автомате стоит универсальное стальное крепление для установки любого прицела. Посчитайте сами, сколько автоматов проходят сейчас модернизацию за рабочую смену… Мне кажется, это был инженерный и творческий подвиг Валентина Коптева!
Стрельбовые испытания подтвердили высокую стабильность боя модернизированного автомата с коллиматорным прицелом. Новое крепление обеспечивало неизменность оси прицела относительно оси канала ствола, возможность широкого диапазона регулировки прицела относительно стрелка, четкой и надежной фиксации на оружии без применения специального инструмента. И еще. Крепление предусматривало возможность ведения прицельной стрельбы по цели без снятия коллиматорного прицела, используя штатный механический – если возникала такая потребность. Конструкция позволяла легко и быстро приводить коллиматорный прицел к нормальному бою по механическому прицелу, стрелять через штатные амбразуры БТР и БМП. Причем стрелять потрясающе метко. А стрельба ночью с помощью прицела, по утверждению огневиков, «просто сказка».
За два года были отработаны конструкции планок для крепления прицелов на любые автоматы с маркой АК, отработана технология их установки и создан комплект инструментов для работы в полевых условиях. Все это было принято на вооружение белорусской армии.
Когда потребовалось срочно установить планки на 300 автоматов, эта задача была выполнена за 8 часов в условиях мастерской специалистами части, подготовленными конструкторами.
Разве это не прорыв?
Итак, у них все получилось. Окрыленные успехом, в БелОМО обратили внимание и на гранатометы. Для РПГ-7 разработали прицел ПК-Г – под все виды гранат, включая термобарические, тандемные и осколочные. Кто видел, как трудно, нестабильно стреляет пехота из гранатомета – поймет, что это значило…
Создали они коллиматорный прицел и для одноразовых гранатометов. Время переустановки и выверки его – 20 секунд. Всего двадцать секунд! Разве это не фантастический результат? Но и это не вся фантастика – эффективность одноразового гранатомета с коллиматорным прицелом БелОМО возросла более чем в 3 раза по сравнению со штатным механическим!.. Вам ни о чем данный факт не говорит? Тогда разъясняю: сегодняшние одноразовые гранатометы по боевому могуществу эквивалентны 155-мм снарядам… Если этот «снаряд» гранатометчик положит в «яблочко» – в цели и рядом всякая война закончится.
Но вернемся к коллиматорным прицелам для стрелкового оружия. Сегодня они «работают» на дальности 400 – 600 метров – пока глаз стрелка видит цель, такова их особенность. Этого более чем достаточно для ведения боя.
Тем не менее, было принято решение, что на автомате должен быть еще и оптический прицел – с увеличением около четырех крат. Данная кратность позволяет рассмотреть даже замаскированную удаленную цель и поразить ее в самое уязвимое место, не защищенное бронежилетом.
Эту задачу Валентин Коптев решил. БелОМО выпустило для автомата несколько десятков тысяч отменных оптических прицелов – 3,5х17,5П и 3,5х21П. Оба имеют одинаковое – 3,5 кратное – увеличение. В остальном их возможности разительно отличаются.
Самым совершенным, уникальным считаелся прицел 3,5х21П. Это настоящая мечта профессионального солдата. В нем «собрано» все, что необходимо для безусловного успеха в бою. Угловое поле зрения – 12 градусов. Это в два раза больше, чем у знаменитого прицела ПСО-1 для СВД. Стало быть, стрелок видит поле боя площадью в 4 раза больше, чем снайпер, наблюдает больше целей, может своевременно оценить их важность и опасность и хорошо наблюдает результаты своего огня. Прицельная сетка изделия позволяет стрелять на дальности до 1000 (!) метров, в том числе в сумерках, ночью.
И еще. Сверхчувствительная механика прицела позволяет пристреливать автомат на дистанции 100 метров с фантастической точностью – до 1 (!) сантиметра.
Прицел герметичен, заполнен сухим азотом, что исключает запотевание оптики при перепаде температур. Наконец, он очень прост и надежен в эксплуатации, выдерживает температуру -50 градусов С – с ним можно воевать в Арктике, сегодня это архиважно.
Очень важная деталь. Во время громких антитеррористических операций недавнего прошлого лишь один автоматчик, оснащенный данным изделием, уничтожил на 25% террористов больше, чем весь спецназ…
А что же «младший брат» – прицел 3,5х17,5П? Он пришелся ко двору в десантных и других мобильных подразделениях – сверхкомпактен, сверхлегок. При длине изделия 12 сантиметров практически все его характеристики превышают… прицел СВД ПСО-1.
Если кто-то из читателей журнала механически пропустил мимо внимания эту строку – остановитесь, вчитайтесь в нее еще раз, вдумайтесь в ее содержание: автоматный прицел круче снайперского! Вы осознаете, что это значит?
Сегодня БелОМО выпускается уже третье поколение этих прицелов – ПО4х17 и ПО4х24. Они еще более компактные и вдвое легче своих прародителей.
Когда «старший брат» – 3,5х21П – неожиданно хорошо зарекомендовал себя на пулемете на малых и средних дистанциях, появилась идея создать на его базе прицел для единого пулемета ПКМ.
За БелОМО дело не встало. Прицел был создан и выпускается сейчас серийно. Его индекс – 1П21. Данное боевое оптическое изделие – с переменным увеличением кратности от 3 до 9 крат. Рычаг изменения кратности совмещен с механизмом углов прицеливания по вертикали. Чем дальше цель – тем больше кратность увеличения. После прицела 9, соответствующего 900 метрам, кратность не увеличивается – прицеливание осуществляется по специальным прицельным маркам, находящимся под основной прицельной маркой. Дается короткая пристрелочная очередь. В оптику хорошо видна средняя точка попадания пуль. Точка прицеливания мгновенно корректируется по этим результатам – и выпускается длинная или непрерывная очередь. Пулеметчику хорошо видно, как на этом огромном расстоянии лавина его пуль бреет траву…
Прицел оказался настолько хорош, что позволяет облегчить процесс обучения воинов с низким общеобразовательным уровнем.
Но главное все же в другом – он увеличил боевую эффективность отличного пулемета ПКМ, которому и ранее не было равных на постсоветском пространстве, в 2-3 раза!.. Кто-нибудь понимает, что это значит?
– Лазерные прицелы тоже оказались вам «по зубам»?
– Мы освоили из производство одними из первых…
Лазерный прицел – изделие сложное, с ним надо уметь работать. Но если стрелок хорошо обучен – ему не будет равных на поле боя.
В БелОМО было создано несколько десятков (!) серийных моделей лазерных прицелов для боевого и служебного оружия разработки СССР, России и основных зарубежных образцов. Выиграны тендеры на поставку данных прицелов иностранным заказчикам – для оснащения штурмового оружия ведущих стран мира. Белорусские лазерные прицелы выдерживают сложнейшие условия боевой эксплуатации, мощную отдачу. А это ценится заказчиком.
– Мы однажды в Швеции выиграли тендер! – вспоминает Валентин Коптев. – Наш прицел оказался лучше, чем у конкурентов. Однако тамошний производитель написал жалобу своему правительству: дескать, у нас есть своя продукция, деньги должны остаться в стране и т.п. Им пошли навстречу…
А потом БелОМО выиграло-таки в Швеции новый конкурс – лазерных прицелов. И отныне автоматы ее армии оборудованы белорусскими прицелами… Этот факт говорит о том, что мировой ВПК не смог предложить шведам ничего, что превосходило бы продукцию БелОМО.
И все же, все же… Стрельбы конструкторов, доводящих до совершенства свои изделия на стрельбище – это, согласитесь, тепличные условия. А вот как поведут они себя в руках среднестатистического солдата? Этот вопрос всегда витал в воздухе.
Однажды во время учения по просьбе специалистов БелОМО офицеры произвольно выбрали отделение «партизан» – резервистов в возрасте от 35 до 45 лет. Все они в свое время служили срочную в Советской Армии, с оружием знакомы были не понаслышке. На полигоне в диапазоне от 200 до 600 метров были установлены 26 мишеней, имитирующих атаку взвода противника.
Отделение обороняющихся резервистов было вооружено двумя пулеметами ПКМН, одной СВД и семью автоматами.
По взмаху флажка поднялись мишени, начался «бой». Пустели магазины и пулеметные ленты. А мишени почти не падали… Как сказал один из присутствующих, воевавший когда-то в Афганистане, все было «как в настоящем бою».
Повторили стрельбы несколько раз. Результат был один и тот же: завершение «боя» через 1,5–2 минуты в связи с расходом выделенных боеприпасов, «противник» – атакует…
После стрельб в течение всего одного дня прошло переучивание резервистов на использование прицелов БелОМО.
Отделение заняло рубеж открытия огня, перед ним подняли те же 26 мишеней – атакующий взвод «противника». Результат стрельб изумил проверяющих. Всего за 12 – 25 секунд были поражены абсолютно все мишени. Стреляющим сполна хватило одного магазина, одной ленты…
– Это говорит о том, что обычное стрелковое оружие, оснащенное современными оптико-электронными прицелами, стало сегодня сродни стратегическому оружию, – прокомментировал факт Валентин Коптев. – К слову, США всячески препятствуют распространению прицелов, внесли их в перечень стратегического оружия. Сами же закупили несколько миллионов коллиматорных и оптических прицелов для своей армии. Посмотрите на фото их солдат, находящихся в зоне боевых действий. Вы не увидите ни одного «ствола» без прицела, или даже 2-3. Делайте выводы…
Что до реальной боевой эффективности стрелкового комплекса «солдат– модернизированный автомат– прицел», то после обучения воина нами в течение 3-5 дней она повышается более чем в 10 раз, рассказал мне Валентин Коптев. Таковы факты.
Однако реалии, признает он, невеселые. Пока мир – никто денег на армию особо тратить не желает. Когда война – нужно без промедления вступать в бой. Но со старым оружием врага не победить. Срочно закупаются прицелы с условием: вы должны научить нашего солдата ими пользоваться.
– За последние десять лет я объездил с нашей продукцией почти 25 стран, – рассказывает Валентин Коптев. – И почти везде одно и то же: поздно берутся за ум. Получается как в фильме «Белое солнце пустыни»: «Ты как здесь оказался?», «Так стреляли же!».
***
Первая ступень модернизации состоящего на вооружении стрелкового оружия полностью подтвердила исходные ожидания: боевая эффективность автоматов и пулеметов Калашникова возросла в несколько раз, резко упростился, удешевился и сократился процесс обучения военнослужащих меткой стрельбе.
Что же предполагал второй этап модернизации?
– Из автомата Калашникова, что бы ни говорили его фанаты, довольно непросто стрелять, – говорит Валентин Коптев. – Даже из положения лежа. Упор на магазин или укрытие – не выход.
– Но вы же – фанат автомата Калашникова…
– Именно поэтому и работаю над повышением его боевой эффективности. Автомату не хватает сошек – простых, легких, удобных. Не хватает упора для щеки, горловины магазина и много чего еще.
– Почему же Калашников сошки для своего автомата не сделал?
– Он пытался. Не получилось. Ни у него, ни у энтузиастов. Все, что ни сделают – не то. Так бывает. Забросили они это дело. А у нас в БелОМО – получилось! Без всяких инструментов белорусские сошки за несколько секунд «садятся» на любую модель автомата и так же быстро снимаются. Легко складываются в походное положение, за его габариты не выступают. С нашей сошкой и нашим прицелом для обучения воина меткой стрельбе по бегущим и появляющимся целям нужно несколько минут энергичной «лекции» и десяток патронов для практического закрепления навыков. Все!
– Наверное, они слишком дорого стоят?
– Да гроши они стоят.
На одной из международных выставок автоматными сошками заинтересовались израильтяне. Такой интерес – бальзам на сердце конструктора. Но…
– Подошли и говорят: дай посмотреть. Я не дал.
– Почему?
– Потому что это были конструкторы-оружейники, а не зеваки. Я их за версту вижу. Украдут идею – и спасибо не скажут. А мне поднадоело сорить своими идеями.
…Год назад в Бресте проводилось состязание международных армейских игр «Снайперский рубеж». Присутствовал там и Валентин Коптев с выставкой своей продукции – боевых снайперских прицелов. Однажды подошел к его столам полковник Вооруженных Сил России, живо интересовался продукцией БелОМО, задавал грамотные вопросы. И все же остался явно неудовлетворенным и ответами, и демонстрируемыми образцами.
– Я знаю, что вы ищете!
– Да? И что же?
– Вас интересует прицел, который использовал снайпер во время одной известной антитеррористической операции. Вот он.
– Да, именно его я и хотел посмотреть.
И опять был долгий разговор двух профессионалов. Гость остался впечатлен.
На второй день к столам Коптева началось паломничество россиян. Все стремились подержать прицел в руках, любовались им, просили повторить его тактико-технические характеристики.
На третий день к конструктору прибыл руководитель российской делегации и задал только один вопрос:
– Как мы можем закупить у вас эти прицелы?
Когда Валентин Геннадьевич рассказывал мне этот эпизод, у него молодо и задорно блестели глаза.
Я понял: ради таких вот мгновений и стоит жить конструктору!
И самое последнее.
Убираясь перед Новым годом на рабочем месте в шкафу, Валентин Коптев наткнулся на маленькую сумочку. Открыл – и сердце участилось: прототип коллиматорного прицела ПК-АА – цельнофрезерованный, первый образец. В сумочке была записка: «Довели настрел до 20 000 выстрелов. Прицел выдержал».
Это был коллиматорный прицел, который вернулся с испытаний 23 года назад. В суматохе дел Валентин Геннадьевич про него забыл.
Было очень интересно после 23 лет хранения, после жестких испытаний в жару и мороз под 30 градусов С, после прыжков с парашютом, маршей и небрежного солдатского обращения включить его снова. Вставил батарейку, повернул включатель – все было штатно! Переключил все восемь градаций яркости в обе стороны – нет замечаний. Отлично работал механизм пристрелки.
Это был лучший подарок конструктору к наступающему Новому году!
Леонтий Романюк, «Ваяр», фото из архива Валентина Коптева и из открытых источников
