Когда мы теряем близких, в нашем сердце появляется дыра. И ее ничем и никем не заполнить. Так и будешь жить дальше с дырой в сердце.
Я даже не подозревала, насколько тяжелее терять в 40, чем в 20. В 2 раза, нет, в 20.
Но в 20 ты кричишь и беснуешься, плачешь и страдаешь порой напоказ этому миру. Даже лучше напоказ, потому что в 20, так надо. Ты все хочешь делать так, чтобы заинтересовать собой этот мир. И тебе легче. Легче пережить.
В 40 с лишним ты даже не плачешь. Сразу нет. У тебя сначала шок, и тебе требуется время. Ты даже можешь болтать и смеяться. Не подозревая, что скоро шок отойдёт. Как наркоз, как заморозка. И тебя накроет. Болью. По полной. Сначала не плачешь. Лишь голова болит от невыплаканных слез. Ты же взрослый. Взрослая. Но потом что-то, легкий толчок какого-то воспоминания, очередное сообщение , что его больше нет, и тебя накрывает. Ты понимаешь, что больше никогда… А потом просто, за делами. Готовишь обед и плачешь. Моешь пол. И плачешь. Убираешься. «Мама, ты плачешь», - говорят дети. Слегка удивленно, констатируя факт. Да, я плачу. Дети, я плачу, потому что не могу не плакать. Это обязательно - плакать, когда теряешь того, кто тебе дорог. Когда у тебя забирают того, кто был твоим другом четверть века. И неважно, кто ты - мужчина или женщина, и сколько тебе лет. Надо отгоревать, чтобы принять то, что случилось. Иначе горе пронзит тело вдоль словно железный прут, и ты не сможешь больше дышать, как прежде.
Я сейчас отгорюю, отплачу. Я буду будто не с вами три дня. Первые три дня самые тяжёлые. Потом будет легче. Потом ты уже решаешь, горевать дальше или благодарить за то, что человек был в твоей жизни. Наши мертвые остаются живыми, пока мы их любим и помним.
«Тебе через несколько дней станет легче». Муж. Я знаю. Я тоже. Наша память и чувства милосердны. И когда ты снова обретаешь способность говорить, осипнув от слез, к тебе возвращается способность и смеяться тоже. И желание делать.
В прошлом году мы хоронили друга мужа. Муж держался. До серости в лице и черноты под глазами. Все дни до похорон. А в сам день вся их компания мужиков 50+ плакали, на кладбище, на похоронах, а потом поминая. Отплакали. Отгоревали. И через несколько недель построили домик, в котором по-прежнему собираются. Только без Мартина. В садовом домике которого собирались до этого. Но он все равно и теперь как будто с ними. В этом их новом клубе мотоциклистов.
Я тоже знаю, что сделаю для Андрея. Дрюнчика. Легкого, светлого мальчика, которым он останется для меня навсегда. Я уже обретаю способность действовать.
Говорят. «То, что не убивает, делает нас сильнее». Неправда. Оно нас убивает. Каждый раз убивает. И меняет. Делает нас другими.
#личныйдневник
