Имена и события вымышлены.
Совпадения случайны.
Заместитель директора Службы внешней разведки генерал-лейтенант Белоусов Вадим Сергеевич за долгие годы работы в спецслужбах СССР, а с недавнего времени и России, пожалуй, впервые, получив зашифрованное донесение из США от своего агента глубокого внедрения, засомневался в целесообразности анализа полученной информации для принятия дальнейшего решения. Тому были определенные причины. С одной стороны, учитывая возраст, можно было бы уже и уволиться с почетом на заслуженный отдых. А с другой – не хотелось подводить директора службы, который после распада Союза и очередной реорганизации ведомства, растерявшего опытные кадры, лично просил Вадима Сергеевича наряду с другими профессионалами внешней разведки поработать еще какое-то время с молодежью для восстановления и поддержания на должном уровне работы службы в непростых условиях современной геополитической обстановки. Кроме того, чутье старого разведчика подсказывало, что, несмотря на скудость и неконкретность информации, дело, если его взять в разработку, может оказаться интересным.
Белоусов, еще раз прочитав донесение, вызвал к себе начальника Управления анализа и информации полковника Игнатова Александра Владимировича и начальника Управления научно-технической разведки Решетникова Вячеслава Михайловича.
– Я пригласил вас вот по какому поводу, товарищи офицеры. – Генерал выдержал небольшую паузу, словно давая себе возможность окончательно убедиться в правильности принятого решения. – Источник из-за океана сообщает, что на территории штата Вайоминг пришли в движение две силовые структуры – ЦРУ и ФБР, что, по мнению источника, в течение многолетнего наблюдения столь активная деятельность этих уважаемых ведомств нашего вероятного противника не характерна для данного региона.
– А есть что-то конкретное, Вадим Сергеевич? – спросил Игнатов.
– И насколько надежен источник? – поинтересовался Решетников.
– Источник надежный – мой личный агент, товарищи офицеры. А, что касается конкретики... – Белоусов на несколько мгновений задумался. – Не густо. Вроде бы в Лэнгли располагают информацией о том, что на территории штата существует глубоко законспирированная террористическая организация исламистского толка.
– И это все? – после довольно продолжительной паузы задал вопрос начальник аналитического управления.
– Не совсем. Иначе я не стал бы вас беспокоить. Якобы среди упомянутой организации есть выходец из нашей страны. Если точнее, то из СССР. Причем, ему принадлежит достаточно активная роль в организации. И еще. По мнению источника, есть основания полагать, что интерес организации направлен на северо-западную часть штата. Теперь все.
– Очевидно, есть какие-то объекты, привлекательные для проведения теракта, – предположил Решетников.
– Но возможен и такой вариант, – предположил Игнатов. – Направление спецслужб по ложному следу, в то время как на самом деле осуществляется подготовка теракта совсем в другом месте.
– Вот и поработайте в этом направлении, – произнес генерал. – О своих соображениях прошу доложить через два дня.
– Маловато, Вадим Сергеевич! – невесело усмехнулся Игнатов.
– Вас что-то смущает, Александр Владимирович? А сколько вы хотите? – Белоусов не относился к начальству, которое не приемлет возражений своих подчиненных, и всегда внимательно прислушивался к конструктивным предложениям.
– Дело в том, что по штату Вайоминг у нас отсутствуют какие-либо наработки. Мы им никогда не занимались, поскольку не возникала такая необходимость.
– Вообще-то странно это все, Вадим Сергеевич, – вступил в разговор Решетников, решив поддержать своего коллегу в глазах начальства.
– Что вы имеете в виду, Вячеслав Михайлович? В чем странность? – с интересом взглянул на полковника Белоусов.
– Любопытно, что террористов могло что-то заинтересовать в этом штате? Дело в том, что Вайоминг является самым бедным штатом. Практически никакой промышленности, в основном горная местность с живописными районами, привлекательными для туристов. Например, Йеллоустонский национальный парк. Населения в настоящее время не больше полумиллиона...
– Ну, вот! – оживился генерал и посмотрел в сторону Игнатова. – А вы говорите, что не занимались Вайомингом.
– Александр Владимирович имел в виду свое управление, – опять вступился за коллегу Решетников. – А я в рамках своей компетенции могу проинформировать вас о каждом из пятидесяти штатов.
– Хорошо, продолжайте.
– В общем, бюджет штата формируется за счет налогов от добычи нефти и газа, но все равно субсидируется из федерального бюджета. Но есть один интересный момент – Вайоминг превосходит остальные штаты по запасам залежей урановых руд. Хотя, конечно, не факт, что урана там добывают больше, чем на остальных рудниках.
Выслушав полковника Решетникова, генерал задумался, встал из-за стола и молча прошелся по кабинету. Затем вернулся на свое место, сделал какую-то пометку в календаре и произнес:
– Свободны, товарищи офицеры! Жду вас с предложениями через четыре дня, в пятницу.
Подполковник Завьялов Станислав Георгиевич, командир авиационной эскадрильи, военный летчик-инструктор первого класса, не спеша приближался к ростовскому железнодорожному вокзалу. Стоял апрель – время года, когда все живое пришло уже в движение и, стараясь сбросить шелуху и прочие наслоения прошлого, стремится к обновлению. Вот и Станислав был погружен в мысли о том, что в ближайшее время окончательно должен принять непростое решение, которое разделит его жизнь на две части – прошлую, насыщенную колоссальным количеством событий как в юности, так и молодые, затем зрелые годы, с осуществленными планами и несбыточными мечтами, с потерей старых друзей и приобретением новых, с надеждами на семейную, наполненную взаимной любовью идиллию с последующим разочарованием, и полную неизвестности предстоящую…
Конечно, можно было еще послужить и полетать, здоровья и физических сил в возрасте, приближающемся к сорока годам, у Станислава хватало. А вот с моральными возникли проблемы. Впрочем, не у него одного. Союз развалился, армия была пока еще жива прошлыми заслугами, но в авиации жизнь замерла из-за отсутствия топлива и прочих проблем. Но летчик должен летать, только в этом случае он будет оставаться летчиком. В общем, Завьялов решил списаться по здоровью, но прежде прозондировать перспективы на нелетную должность, соответствующую его званию, в управлении кадров авиации округа. Но кадровик, курировавший в том числе и авиационный полк, в котором служил Станислав, энтузиазма не проявил и посоветовал решить вопрос списания с летной работы, а потом вернуться к разговору о дальнейшей службе. Командир полка предупредил своего комэску перед поездкой в Ростов, что этот кадровик известен всему личному составу как беззастенчивый взяточник. Полчаса назад Станислав в этом убедился лично и решил не связывать с армией дальнейшую жизнь. Но одно дело – опираться в своих устремлениях на умозрительное заключение, и совсем другое – осуществить принятое решение.
Погруженный в невеселые мысли, Завьялов сразу не понял, услышав свое имя, что обращались к нему. Но, увидев перед собой на тротуаре женщину, остановился, как вкопанный.
– Ирина?
– Господи, Стас! Я уж подумала, что обозналась.
В это мгновение словно кто-то невидимый нажал на какие-то скрытые кнопки, и перед глазами Станислава замелькали обрывки той самой прошлой жизни, вопрос перехода из которой в новое качество он решал еще несколько минут назад. Курсантские годы… Их было всего четыре, но в то время казалось, что эти годы никогда не закончатся. Первый самостоятельный полет на учебном самолете, затем освоение боевого истребителя. Ильяс, валявший дурака в школе, на удивление, как и Стас, не испытывал затруднений ни в теоретической части обучения, ни в летной. Оба успешно сдавали все экзамены и зачеты, вовремя отправляясь в очередные каникулы и ежегодный отпуск. Оба после третьего курса женились на своих возлюбленных, ставших студентками на малой родине. Но после окончания училища их пути разошлись. Стаса оставили в училище в качестве летчика-инструктора, Ильяс получил назначение для прохождения дальнейшей службы в строевую часть. Первое время переписывались, затем теряли друг друга ввиду того, что в строевых частях летчики больше трех-четырех лет в одном месте не служили, да и Стас перемещался по службе внутри училища из одного полка в другой. Затем опять выходили на связь, пока окончательно не потерялись. В последнем письме Ильяс сообщил о рождении второго сына. А спустя пару лет, изучая очередную шифр-телеграмму главкома ВВС о летном происшествии, Стас с изумлением узнал о гибели командира звена, военного летчика первого класса майора Ильяса Агабековича Гурьянова. Ирину Завьялов тогда так и не сумел разыскать. И вот теперь она перед ним, улыбающаяся, легко узнаваемая, все такая же красавица, несмотря на пролетевшие годы.
– Глазам своим не верю, Иришка! – произнес Станислав. – Вот так встреча! Ты нисколько не изменилась.
– За комплимент спасибо, конечно, – улыбнулась Ирина. – Но… – Она вдруг умолкла.
– Я все знаю, – сказал Стас. – Прости, что не нашел тебя после катастрофы.
– Это не твоя вина. Я почти сразу уехала с детьми к родителям, которые в то время жили уже здесь, в Ростове. Не захотела оставаться на Украине.
– Как видим, ты приняла верное решение, учитывая то, что произошло со страной. Расскажи, как сыновья, родители?
– Родителей уже нет. Младший сын в школе, в девятом классе. Старший – студент, учится здесь, в университете.
– Значит, не по стопам отца?
– Нет! – жестко, почти с ненавистью ответила Ирина. – Я сказала, что в небо только через мой труп. Расскажи лучше о себе, о Татьяне.
Завьялов посмотрел на часы. До отхода поезда времени было достаточно.
– Ну, мне нечем похвастаться. Один я.
– В каком смысле? – испуганно спросила Ирина.
– В том, что развелись мы.
– Ой, как жалко! А что произошло?
– Да в том и дело, что ничего, что могло бы сохранить семью, не произошло.
– Это как?
– Понимаешь, Татьяна долго не могла забеременеть. А потом в конце концов призналась, что после второго курса сделала аборт. О том, что была беременна, от меня скрыла. Аборт оказался неудачным, врачи сразу сказали, что детей у нее не будет.
– Ну, надо же! – изумилась Ирина. – Даже мне ни словом не обмолвилась. А ведь я могла бы отговорить ее от необдуманного решения. И ты из-за этого ушел от Татьяны , бросил несчастную женщину?
– Не поверишь, даже не собирался. Но Татьяна после признания начала комплексовать, затем меня обвинила в том, что случилось. Ну, и пошло-поехало. Скандал за скандалом… Так и произошло то, что произошло. Я оставил ей квартиру и перевелся в другой полк.
– И больше никого не встретил?
– Нет, не срослось. После Татьяны никто мне не нужен.
– До сих пор любишь?
Станислав не ответил, лишь тяжело вздохнул. Затем достал записную книжку, вырвал листок, на котором написал адрес Татьяны, и отдал Ирине.
– Ей будет приятно получить от тебя письмо.
Ирина в ответ назвала номер своего телефона и спросила:
– А в Ростове как оказался? В командировке?
Стас вкратце рассказал о своих проблемах, после чего Ирина, загадочно улыбнувшись, тихо сказала:
– Если определишься… – Она вдруг замялась. – Ну, в общем, если вдруг опять окажешься в Ростове, звони. Буду рада снова тебя увидеть.
Они обнялись, и Стас неожиданно ощутил горячий поцелуй. Удаляясь от места встречи, он оглянулся, но в пестрой толпе пешеходов Ирину уже не увидел. Слабо защемило сердце.
Войдя в назначенное время в кабинет заместителя директора СВР с предложениями по ситуации в штате Вайоминг, начальники управлений с удивлением узнали, что генерал обязательно выслушает их, но не сегодня.
– Я поручил заняться этим вопросом начальнику оперативного отдела по США, а сейчас… – Белоусов жестом пригласил офицеров присаживаться, доставая из сейфа папку с документами.
Игнатов и Решетников против такой постановки вопроса не возражали в принципе, поскольку ни в одном, ни в другом управлении конкретных предложений выработать не удалось. Своим поручением несколько дней назад генерал поставил их в тупик, а ставить в тупик руководство службы своими докладами начальникам профильных подразделений не хотелось.
– Шифровка из Федеральной службы контрразведки с грифом «Совершенно секретно. Особой важности» поступила полчаса назад, – произнес Белоусов. – Всю зачитывать не буду, суть телеграммы в следующем. Несколько дней назад исчез в неизвестном направлении ведущий научный сотрудник АО «Информационные спутниковые системы» Коваленко Игорь Моисеевич, один из разработчиков российской многофункциональной системы персональной спутниковой связи «Зодиак». Обстоятельства не известны. Просто человек не вышел на работу после выходных. Поиски в течение нескольких дней результатов не дали. – Генерал сделал паузу, изучая реакцию своих подчиненных офицеров.
– Что о нем известно, Вадим Сергеевич? – спросил Игнатов.
– Сорок восемь лет, кандидат технических наук. Разведен три года назад, жена моложе на десять лет, была домохозяйкой. Сразу после развода уехала с сыном в Киев к родителям.
– Данные обстоятельства наводят на размышление, – усмехнулся Решетников. – А мы, собственно, каким боком к этой истории, товарищ генерал? Телеграмма имеет информативный характер или…
– Или… – не дал Решетникову закончить вопрос Белоусов. Он открыл папку и бегло просмотрел несколько листов бумаги. – Итак, многофункциональная система персональной спутниковой связи «Зодиак». Что же это за зверь? Надеюсь, вы в курсе?
– В общих чертах. – Решетников взглянул на коллегу, Игнатов кивнул. – Заказчик, вероятно, Федеральное космическое агентство?
– Совершенно верно, – подтвердил генерал. – Система эта на первом этапе будет состоять из двадцати четырех низкоорбитальных космических аппаратов. Но планируется довести до тридцати шести. Сейчас на орбите уже двенадцать. Как вы могли догадаться, каждый из аппаратов имеет название, соответствующее знакам Зодиака.
– Да, но знаков всего двенадцать, – произнес Игнатов. – Очевидно, в каждой группировке будет, к примеру, свой Козерог под номером два и три?
– Все верно, – улыбнулся Белоусов. – А теперь информация к размышлению. Знак Зодиака в этой кабалистике с именем Стрелец числится под номером десять. Но в группировке, которая сейчас находится на орбите, Стрелец был запущен третьим номером, все остальные – на своих местах. Это к вопросу Вячеслава Михайловича о том, – генерал взглянул на Решетникова, – каким боком нас пристегнули к исчезновению Коваленко.
– Ну, надо быть конченными тупицами, Вадим Сергеевич, – рассмеялся Игнатов, – чтобы не понять элементарной вещи. Стрелец запущен в интересах Минобороны. И в связи с этим вопрос имеется: вся информация, которую вы сейчас довели, из телеграммы ФСК?
Генерал на вопрос начальника Управления анализа и информации не ответил. Он захлопнул папку, взглянул на часы и встал, давая понять, что разговор закончен.
– Вас пригласят в секретную часть, там подробно изучите телеграмму. Своим сотрудникам доведете в части касающейся, а в понедельник продолжим работу и наметим план действий по нашему вопросу. Что касается исчезновения ученого, примем информацию к сведению, но будем готовы подключиться, если нас попросят об этом.
Неизвестно, как долго Завьялов мог принимать решение о списании с летной работы, если бы не состоялась случайная встреча с Ириной. В его положении Ростов-на-Дону был оптимальным вариантом для того, чтобы осесть в этом городе после увольнения из рядов вооруженных сил. Не связывать же, в конце концов, вторую половину жизни с заштатным населенным пунктом, имеющим статус районного центра, если в стольном южном городе можно стать на очередь для получения квартиры. Тем более, одиноким он там не будет себя чувствовать. Кроме того, что Ирина стала ростовчанкой, в одном из управлений авиации округа служит на должности инспектора-летчика полковник Колесников Борис Викторович, с которым у Стаса с некоторых пор сложились дружеские отношения. Колесников частенько посещал их полк для инспектирования, да и просто для того, чтобы полетать в сложных метеоусловиях и на боевое применение для подтверждения классификации «Военный летчик первого класса». Несколько раз, во время командировок в Ростов, Стас заезжал в гости к Борису, хорошо знал его семью.
Связывала их дружбу еще одна значительная деталь: Борис был однополчанином Ильяса Гурьянова до момента его гибели. Отзывался о нем как о летчике, неплохо, но считал Гурьянова довольно скрытным человеком. Как правило, в военных гарнизонах, во всяком случае – авиационных, традиционно складываются такие отношения между военнослужащими и их семьями, что все знают всё обо всех, вплоть до мелочей, в том числе интимного характера. Но нередко встречаются такие экземпляры, которые держатся несколько особняком относительно бурной гарнизонной жизни. В особенности такая скрытность касается внутрисемейных отношений. По мнению Бориса, как раз к таким экземплярам и относился Гурьянов. Даже катастрофа, в которой он погиб, была покрыта ореолом таинственности, что не характерно для опытного летчика-истребителя.
При выполнении рядового задания в пилотажной зоне на индикаторе радиолокатора кругового обзора пропала отметка от самолета, на связь Ильяс не вышел. Поисково-спасательными средствами место падения самолета не было обнаружено. Предположили, что в лесистой местности упал в болото и затонул на большой глубине – якобы среди грибников нашлись свидетели, которые видели падающий истребитель. А вот особисты высказали сомнения относительно такой версии, намекая на то обстоятельство, что от места, где пропала отметка от самолета в районе полетов аэродрома Лиманское близ Одессы, до турецкого берега расстояние немногим превышало пятьсот километров. Но инженерно-штурманский расчет показал несостоятельность выдвинутой особым отделом авиационной дивизии версии перелета летчика за бугор на предельно малой высоте с учетом расхода топлива от взлета до момента исчезновения самолета.
Такая характеристика полковника Колесникова школьного друга стала откровением для Станислава, который помнил Ильяса как общительного человека, легко сходившегося с малознакомыми людьми. Хотя, в силу приобретенного жизненного опыта понимал, что с течением времени характер людей, как и мировоззрение, могут меняться до неузнаваемости. Понимал он, а точнее, знал и то, что без доклада летчики падают не просто так. Попав из-за ошибки в пилотировании или хулиганства в аварийную ситуацию, по понятным причинам не спешат докладывать об этом руководителю полетов, до последнего пытаясь исправить ошибку, не замечая при этом в силу дефицита времени перехода аварийной ситуации в катастрофическую. Потом население узнает из средств массовой информации, что летчик уводил неисправный истребитель от населенного пункта. Что произошло на самом деле, знал только Ильяс, но у него теперь не спросить.
С мыслями о прозрачном прошлом и о туманной жизненной перспективе подполковник Завьялов Станислав Георгиевич и написал рапорт об увольнении из рядов вооруженных сил. Несмотря на то, что он не достиг еще предельного возраста, позволяющего в соответствии с Положением о прохождении военной службы уйти из армии, проблем в этом смысле, с учетом постоянного сокращения численности вооруженных сил в смутные девяностые, не возникло. Приказ командующего войсками округа об увольнении состоялся через месяц. И вскоре, сдав служебную однушку и собрав нехитрые пожитки, уместившиеся в пару чемоданов, Станислав был в Ростове-на-Дону. Борис Колесников, воспользовавшись связями с тыловиками, выбил ему на первое время в одном из общежитий ростовского гарнизона комнату.
– Честно говоря, завидую тебе, – искренне признался Борис, заглянув ненадолго в общежитие вскоре после того, как Завьялов разместился в выделенной ему комнате со всеми удобствами.
– А есть, чему завидовать? – поинтересовался Стас, наскоро накрыв стол с нехитрой закуской из ближайшего магазина и разливая в стаканы водку.
– Ну, а что? Развязался с дурдомом, именуемым военной авиацией, в расцвете сил. Холостяк со всеми вытекающими отсюда приятными последствиями. Найдешь работу по душе и будешь наслаждаться жизнью, которая, в сущности, для тебя только начинается.
– А ты знаешь, – с грустью произнес Стас после того, как выпили. – Я ведь только сейчас окончательно осознал, что навсегда расстался с небом, со своей детской мечтой. Признаться – чувствую по отношению к нему себя просто каким-то предателем. Не думал, что вот так закончу летную деятельность.
– В каком смысле – вот так?
– В смысле, неожиданно для себя самого.
– Ну, если совсем уж станет невмоготу без неба, пойдешь в гражданскую авиацию. Я, между прочим, глядя на тебя, тоже, наверное, скоро завяжу с полетами. Поскольку сейчас можно так легко уволиться, надо поторопиться. Наливай!
После того, как допили водку, Борис сказал:
– В общем, не раскисай. Пока обживайся, а я слетаю в командировку. Начинается лето, по возвращении отправлю своих к теще в Анапу. Вот тогда и посидим у меня, поговорим за жизнь. Кстати, недалеко отсюда на улице Суворова живет Ирина, вдова Гурьянова.
– Я в курсе, в прошлый приезд случайно с ней встретились. Есть ее телефон, обязательно зайду. Мы ведь в одном классе учились, вместе влюблялись, вместе женились. А жизнь распорядилась как-то не по-человечески – я со своей развелся, Иришка и вовсе вдовой осталась.
– Ладно, не будем о грустном. Я – домой, а ты не скучай. Пока!
Колесников ушел, а Стас прилег на кровать, погрузившись в невеселые раздумья, навеянные нечаянным упоминанием в разговоре с Борисом знакомого имени. Так и заснул незаметно. Но ненадолго. Проснувшись, спустился на первый этаж, где на стене висел таксофон. Стасу показалось, что, услышав его голос, Ирина будто бы обрадовалась, но не так, чтобы очень. А когда она поняла, что в Ростов Стас прибыл на постоянное место жительства, он даже на расстоянии почувствовал, как расплылось в красивой улыбке лицо Ирины. Договорились, что во второй половине дня в ближайшую субботу она будет его ждать.
Продолжение: https://dzen.ru/a/Yves1aL7q0wNVR7n
