Обнаженная искренность Шарля Бодлера, с которой поэт писал цикл стихотворений «Цветы зла», открыла новый этап и новые пути не только во французской поэзии, но и в мировой литературе нового времени — эпохи заката веры в торжество цивилизационного прогресса.
Кровавые события середины XIX века разделили течение истории Европы на две половины. Череда революций, прокатившихся по континенту, заставили с особой настороженностью правителей ведущих европейских монархий отнестись к опасности потенциальных переворотов. Вооруженные восстаний 1848-49 годов вспыхивали, как грибы после дождя, во Франции, Венгрии, Польше. В Италии и Пруссии начали формироваться движения за объединения этих стран, все чаще сопровождавшиеся кровопролитием.
Восстания были подавлены, что привело к усилению цензуры и ужесточению политических режимов. Во Франции идеалы «свободы, равенства и братства» уступили место другим устремлениям: к спокойной, стабильной, но при этом мещанской и пошлой жизни.
Бодлер был на баррикадах. Он с трепетом наблюдал за развертыванием тех сил, которые боролись друг с другом. Но результаты революции разочаровали его. Он задыхался в той приземленной обыденности, которая наступила после событий середины века. Да и его личная обыденность шла в разрез с высокими порывами поэтической души.
Он мог сделать себе неплохую карьеру, как поступали многие в то время во Франции. Вместо этого он выбрал богемный образ жизни, наполненный творческими проектами, на которые постоянно не хватало денег. Получив наследство отца, он транжирил средства с такой скорость, что мать поэта была вынуждена ограничить его в средствах, практически посадив Бодлера на прожиточный минимум.
Между тем, это не значит, что он вел исключительно праздный образ жизни. Он работал, как ломовая лошадь, за гроши переводя на французский сочинения Эдгара По. Он трудился обозревателем современного искусства, писал критические эссе о путях развития культуры. Его поэтический цикл «Цветы зла» стал ключевым произведением литературы той эпохи.
Бодлер, как никто другой до него, смог внутри лирики соединить стилистику романтизма с желанием поиска новых путей в поэзии. Его беспощадный самоанализ проникал до таких глубин собственного подсознания, до которых не спускался ни один поэт до этого. В отличии от романтиков, Бодлер стал первым писателем, который не только обогатил проблему вечного кризиса между внутренним идеалом и внешней реальностью, - он показал, что все внешнее горе и зло берет свои корни внутри самого человека, автора, творца.
Жена в земле… Ура! Свобода!
Бывало, вся дрожит душа,
Когда приходишь без гроша,
От криков этого урода.
Теперь мне царское житье.
Как воздух чист! Как небо ясно!
Вот так весна была прекрасна,
Когда влюбился я в нее.
Чтоб эта жажда перестала
Мне грудь иссохшую палить,
Ее могилу затопить
Вина хватило бы… Не мало!
Начало стихотворения «Хмель убийцы», Ш. Бодлер
С беспощадным бичевание Бодлер отнесся не только к собственным «внутренним демонам», но и к заблуждениям других. Особенно досталось от него французским дамам, который порой были вынуждены слушать откровенно нелицеприятные упреки в адрес собственной глупости пошлости.
Но вспомните: и вы, заразу источая,
Вы трупом ляжете гнилым,
Вы, солнце глаз моих, звезда моя живая,
Вы, лучезарный серафим.
И вас, красавица, и вас коснется тленье,
И вы сгниете до костей,
Одетая в цветы под скорбные моленья,
Добыча гробовых гостей.
Скажите же червям, когда начнут, целуя,
Вас пожирать во тьме сырой,
Что тленной красоты — навеки сберегу я
И форму, и бессмертный строй.
Из стихотворения «Падаль», Ш. Бодлер
Бодлер не смог устроить собственную личную жизнь, он постоянно нуждался в деньгах, наконец, страдал сифилисом, который в возрасте 46 лет и свел его в могилу. Жгучая желчь, разочарования на любовном фронте порой вырывались из его фантазий с таким пафосом, что заставляли краснеть от стыда прекрасную половину человечества, а французская цензура принудила поэта вычеркнуть самые откровенные стихотворения из сборника.
Ты на постель свою весь мир бы привлекла,
О, женщина, о, тварь, как ты от скуки зла!
Чтоб зубы упражнять и в деле быть искусной —
Съедать по сердцу в день — таков девиз твой гнусный.
Зазывные глаза горят, как бар ночной,
Как факелы в руках у черни площадной,
В заемной прелести ища пути к победам,
Но им прямой закон их красоты неведом.
Бездушный инструмент, сосущий кровь вампир,
Ты исцеляешь нас, но как ты губишь мир!
Куда ты прячешь стыд, пытаясь в позах разных
Пред зеркалами скрыть ущерб в своих соблазнах
Как не бледнеешь ты перед размахом зла,
С каким, горда собой, на землю ты пришла,
Чтоб темный замысел могла вершить Природа
Тобою, женщина, позор людского рода, —
Тобой, животное! — над гением глумясь.
Величье низкое, божественная грязь!
Стихотворение из цикла «Стихи зла», Ш. Бодлер
Между тем, я бы не стал рассматривать эти строки, исключительно как попытку принизить женское достоинство, гребсти всех под одну гребенку с яростными истериками брошенного мужчины. Бодлер вел беспорядочный образ жизни, его круг знакомств был соответствующий. Как один из основоположников зарождающегося движения «декадентства», Бодлер выступал против узколобого мещанства, оказываясь, таким образом, по другую сторону баррикад — в среде молодых, распутных посетителей борделей и любителей курения гашиша.
Для меня в XIX веке есть два величайших поэтических произведения. Они стоят на разных полюсах отношений к реалиям жизни, смотрят на бытие с двух противоположных сторон, дополняя друг друга - «Цветы зла» Бодлера и «Фауст» Гете. Их подходы совершенно разные, но они имеют схожие мотивировки - подняться над обыденным укладом вещей и, главное, над собственными комплексами. Но разве мог бы Фауст, обозревая эту жизнь, говорить словами Бодлера? Как может удивляться нелогичности и аморальности жизни личность, которая сама продала душу дьяволу?!
Современная шваль внушает мне ужас. Ваши либералы — ужас. Добродетели — ужас. Порок — ужас. Приглаженный стиль — ужас. Прогресс — ужас.
Бодлер
Смерть — вот одна из тем, где сходятся оба героя. Бодлер выражает свое отношение к неизбежному концу таким образом:
Смерть! Старый капитан! В дорогу! Ставь ветрило!
Нам скучен этот край! О Смерть, скорее в путь!
Пусть небо и вода — куда черней чернила,
Знай — тысячами солнц сияет наша грудь!
Обманутым пловцам раскрой свои глубины!
Мы жаждем, обозрев под солнцем все, что есть,
На дно твое нырнуть — Ад или Рай — едино! —
В неведомого глубь — чтоб новое обресть!
Из стихотворения «Плавание», Ш. Бодлер
Несмотря на неустроенную, трагическую судьбу, Бодлер стал той дверью, которая распахнула вход в новое творческое пространство не только для поэтов-символистов, которые считали его своим учителем, но и для гениев XX века. Великий и ершистый Артюр Рембо, который не любил одаривать дифирамбами своих коллег, как сверстников, так и старых, тем не менее, так охарактеризовал влияние Бодлера: «Бодлер... это король поэтов, настоящий Бог».
Хотя для кого-то он был и сущим дьяволом.
К содержанию блога
#шарльбодлер #литература #поэзия
