Корней и Прохор вернулись после полуночи. Я испытала дикое облегчение, когда хлопнула входная дверь, и послышались их голоса. Неужели все хорошо и оборотень мертв? Тогда останется один Сережа, но это не так страшно, как вся семейка.
Колдуны были злыми и раздраженными. Завидев нас, высунувшихся из спальни, Корней сказал:
- Ушел гад! Почувствовал!
- Да как, же так... - расстроено протянула Танька, устало опустившись на стул. - А мы так надеялись, что все это закончится...
- Сестрицы в спальне лежат, пристройте их куда-нибудь, - с тяжелым вздохом сказала я и колдуны удивленно переглянулись, а потом посмотрели на нас.
- А что вы с ними сделали? И как?
- Сами не знаем, как, - сказала Танька правду. - Повезло нам просто. А потом пришлось коньяка им в глотки залить, чтоб не очухались раньше времени.
- Ну, молодцы девки! - изумился Прохор и заглянул в спальню. - Ну что, похоже, придется им сверху на коньяк и аконита выпить. Для верности.
- В подвале, - добавил Корней, с чем мы оказались полностью согласны.
Через полчаса сестрицы уже были в подвале, а Прохор, моя руки от зелья аконита, сказал:
- Нужно за девочкой ехать. Не ровен час, оборотень за ней отправился.
- Мы с вами! - сразу выпалила Танька. - Я тут оставаться не хочу!
- Да куда ж вас денешь? - вздохнул он и рявкнул: - Чего стоите? Одевайтесь!
Нас не нужно было уговаривать и через минуту, мы уже стояли возле двери.
- Они точно из подвала не вылезут? - с опаской поинтересовалась я, поглядывая на дверцу, прикрытую половиком.
- Не вылезут, - пообещал Корней и подтолкнул нас к выходу. - Сил у них нет.
Мы загрузились в джип и помчались по заснеженной дороге в сторону райцентра, все еще, надеясь на счастливый исход дела. По-крайней мере, хоть эти две твари были упрятаны подальше и не могли причинить зла никому из деревни.
Как и в прошлый раз, мы свободно вошли в детское отделение, но стоило нам заглянуть в коридор, как Прохор остановил нас.
– Стойте! Что-то не так здесь!
И действительно – в длинном коридоре, в самом конце, горела лишь одна лампочка, и ее тусклый свет падал на фигуру медсестры, как-то странно лежащей на столе. Было не похоже, что она спит.
– Женщина мертва, – прошептал Прохор. – Он здесь.
Вот теперь, мне стало по-настоящему страшно. Откуда-то с той стороны, послышалось тихое рычание, и колдуны бросились туда, оставив нас стоять в дверях и дрожать от страха.
Мы не сводили глаз с палаты, в которой исчезли мужчины и когда послышался жуткий вой, тоже бросились туда, понимая, что делаем глупость.
Задыхаясь от бега, я обошла стол с медсестрой, заметив огромную рану на ее шее, и отвернулась, чтобы меня не стошнило. Эти твари сеяли смерть везде, где появлялись.
Оказавшись напротив двери, мы с ужасом уставились на страшную картину – оборотень, в своей звериной форме, был просто огромен. Он рычал, пытаясь освободиться от смертельной хватки Корнея, который сжимал его шею, а Прохор бил его ножом в сердце, погружая острое лезвие в дергающееся тело. Но оборотень был силен и даже с такими ранами, отчаянно боролся за жизнь, воя и рыча так страшно, что сжималось сердце.
– Заберите ребенка! – крикнул Прохор, и мы бросились к девочке, которая крепко спала, словно это не над ней боролись два огромных мужика и монстр. Возможно, ее специально усыпили...
Стараясь не попасть под когти Лукьяна, я вытащила Машу из кровати и помчалась прочь, краем глаза видя, что Танька схватила одеяло и несется рядом.
Мы рванули вниз и, запершись в джипе, замерли, читая про себя молитвы.
Прошло минут двадцать, когда из двери больницы появились колдуны. Они быстро бежали к джипу, неся что-то в куртке Корнея, и я догадалась, что в ней сердце оборотня. Неужели мы освободились от самого страшного из них?
Корней запрыгнул на переднее сидение и завел машину, а Прохор на секунду остановился, и я обратила внимание, как резко поднялся ветер.
– Метель вызвал, – сказал он, забравшись в салон. – Чтобы следы замести.
Автомобиль снова помчался по дороге в сторону деревни, а мы молчали, оглушенные произошедшим.
– Что с девочкой? – наконец, спросила я и Прохор ответил:
– Когда мы ворвались в палату, он уже над ребенком навис, а девочка смотрела на него огромными глазами - видно, что бедная испугалась. Ну, я и наслал на нее "сон беспамятства" – проснется и не вспомнит ничего.
Когда джип въехал в деревню, уже заметало так, что не зги не было видно. Колдуны отправили нас с девочкой домой, а сами пошли к себе, ведь у них были еще кое-какие дела, ожидающие в подвале. Мы, конечно, понимали, что должно было произойти, и каким бы это страшным не казалось, другого выхода попросту не существовало.
– Ну что, не хочу сглазить, но мне кажется в этот раз все намного лучше, – прошептала Танька, накрывая Машу одеялом. – Лукьяна нет, сейчас и сестричек не станет.
– Если бы ты знала, как я устала от всего… Мне хочется забыть это как дурной сон, – прошептала я, глядя в тёмное окно, за которым мело с невероятной силой. – А там, в будущем – весна...
– Ничего, – утвердительно сказала Танька. – Скоро мы будем там. Не может же этот "день сурка", продолжаться вечно.
– Как точно ты выразилась... День сурка, – хмыкнула я. – Иначе и не скажешь.
– Во сколько Сережа в деревне появился? – спросила подруга. – Ты помнишь?
– Я знаю, что когда выходила из дома колдунов, на часах было половина девятого, – ответила я, сразу вспомнив Сергея и его лицо с жутким, острым взглядом.
– Что ж, надеюсь, его хорошо встретят, – зло прошептала Танька, сжимая кулаки. – Воссоединятся все вместе в аду!
– Жаль, что мы Лукасю не смогли спасти, – вздохнула я. – Было бы вообще замечательно. А книга ведь у фельдшерицы осталась, в доме?
– Ну да, – задумчиво протянула Танька. – Да кто ее возьмет теперь?
– Все равно не нужно, чтобы она чужим людям в руки попала, – я многозначительно взглянула на нее. – Забыла, как мы силу себе взяли?
– Так теперь у нас ее и не будет. – Танька выглядела расстроенной. – А хорошо было бы!
– Кто знает... – я уже не была в этом уверена. – Все-таки ответственность такая!
В этот момент в коридоре послышалась возня и в дверях появились Прохор с Корнеем.
– Ну что? – мы затаили дыхание.
– Все. – Корней улыбнулся. – Нет никого.
– Есть. Братца забыли, – напомнила я, и Прохор подмигнул мне.
– Ничего и этот за ними пойдет.
Корней поставил на стол бутылку коньяка и сказал:
– Ну что, обмоем?
– А не рано ли? – нахмурилась я. – Праздновать?
– Не будь занудой, – он приобнял меня и уткнулся лицом в ямку над ключицей. – Давно мечтал так сделать.
– Считается ли это изменой? – вдруг протянула Танька, наблюдая за нами.
– Что именно? – удивился Прохор.
– Поцелуй с тобой, и обжималки... – подруга поджала губы. – Мы же с теми все-таки, а не с вами.
– С кем это с "теми"? – брови Прохора поползли вверх.
– Запуталась я! – Танька жалобно взглянула на меня.
В комнате громко зевнула Маша, и Корней пошел к ней, а я следом.
– Спасибо тебе, – вдруг сказал он, остановившись и глядя мне в глаза.
– За что? – я непонимающе улыбнулась.
– За то, что ты такая, – он провел пальцем по моим губам. – Смелая, добрая, необычная...
– С последним, я точно согласна, – у меня вырвался смешок. – А вот со смелой, я бы поспорила.
– Разве кто-то еще смог бы пройти такой путь, какой прошли вы? – шепнул он. – Я рад, что мы вместе. Особенно в будущем.
– Где я? – тоненький голосок девочки заставил нас отпрянуть друг от друга и подойти к кровати.
– Привет, – я взяла ее за ручку. – Не бойся, хорошо?
– Хорошо, – девочка слабо улыбнулась. – У тебя глаза добрые как у мамы.
Корней остался с девочкой, облегчая ее состояние, а я пошла в ванную и расплакалась, так мне отчего-то стало жалко и себя, и Таньку и маленькую Машу. Какое все-таки счастье иметь семью, большого умного мужчину рядом, детей, которые вот так, с безусловной любовью, будут смотреть в твои глаза и каждый день просыпаться, зная, что ты кому-то нужна.
– Это все нервы... – прошептала я, умываясь прохладной водой. – Я вымоталась...
И это было правдой. Мне казалось, что я выдохлась, и внутри стало мало воздуха, желаний, энергии, чувств. Всего было мало, чтобы двигаться вперед. Но нельзя было допустить этого, ведь мы находились на последнем рывке, который решит нашу дальнейшую судьбу.
– Пойдем со мной. – Корней взял меня за руку, когда я вышла из ванной, и повел в комнату. – Я хочу помочь тебе.
Мне было интересно, что он может сделать и какую помощь предлагает, но когда колдун усадил меня на кровать и положил руки на плечи, по моему телу тут же промчался легкий разряд электричества. Он немного задержался в кончиках пальцев, а потом теплой волной поднялся вверх, отчего стало так приятно, что я расслабленно прошептала:
– Это так хорошо...
– Конечно, хорошо, – тихо засмеялся Корней. – Нужно расслабить тебя полностью, иначе ты можешь заболеть. Слишком много свалилось на вашу голову.
– Мы сами виноваты, – что не говори, а я умела быть честной даже с собой. – Если бы не совали свои носы, куда не надо, то...
– Мы бы не встретились, – закончил за меня Корней и присел напротив, отчего наши лица оказались на одном уровне. – Я хотел сказать тебе...
Колдун замялся, подыскивая слова, и я помогла ему:
– Не нужно, ты мне уже все сказал и даже больше – показал. Почти три месяца твои руки ухаживали за мной.
– Да, я все время думаю о твоих словах, о том, что случилось или вернее случится с нами... – Корней посмотрел на меня своими мудрыми, спокойными глазами. – И мне пришло в голову, что еще месяц назад я и представить не мог, что смогу вот так потянуться к женщине.
– Я тоже устала быть одной, – я взяла в ладони его колючий подбородок и прижалась к горячему лбу, своим лбом. – Лучшее, что со мной произошло в жизни – это ты.
– Когда все закончится, я действительно перееду сюда навсегда, – прошептал он. – Мне хочется, чтобы нас стало трое.
– Ты действительно этого хочешь? – слезы снова полились неконтролируемым потоком. – Но ведь мы так мало знаем друг друга...
– Прости, но мне уже кажется, что мы знакомы, целую вечность, – снова тихо засмеялся он. – И хватит плакать, я привык видеть тебя в боевом настроении.
– Я устала воевать...
– Обещаю, ты никогда не будешь волноваться. Я постараюсь сделать твою жизнь радостной и полной. – Корней поднялся и уложил меня на подушку. – Поспи. Я буду рядом.
Меня не нужно было уговаривать и я, убаюканная его голосом, теплотой рук и таким родным дыханием, уснула, поджав под себя ноги.
Проснулась я от того, что Танька тормошила меня за плечо.
– Валь, проснись! Давай, открывай глаза!
– Ты чего? – я еле разлепила веки и уставилась на нее испуганным взглядом. – Что-то случилось?
– Нет! Пока ничего, – она присела рядом и зашептала. – Нужно все-таки пойти и забрать книгу из дома оборотней. Пока Серёжа не явился!
– А где Корней с Прохором? – поинтересовалась я, хмурясь и раздражаясь ее утренней активности. – Пусть они сходят.
– Спят они! – Танька одарила меня убийственным взглядом. – Время, только пять утра! А им еще с оборотнем биться! Пожалела бы...
– Я жалею! – воскликнула я, ущемленная ее упреком. – Только не хочется опять в потемках по деревне бегать!
– Так это для дела надо! – подруга возмутилась окончательно и сдернула с меня одеяло. – Вставай!
Деваться было некуда, и толком еще не проснувшись, я влезла в валенки, накинула шубейку, и мы побрели к медпункту. Мести перестало, и над деревней плыла невероятно желтая луна, от которой пробирала дрожь. Она как безмолвный провожатый, следовала за нами, освещая дорогу, и когда под ее светом показались памятники и кресты, занесённые снегом, мы остановились, скованные суеверным ужасом.
– Не по себе как-то... – прошептала я и Танька, на удивление согласилась:
– Точно, аж замирает все внутри!
– Может, домой пойдем? – предложила я, понимая, что этого точно не будет. – Ну, ее, эту книгу...
– Нет. Пришли, значит нужно до конца дело довести. – Танька первая поднялась на крыльцо и, дернув дверь, удивленно повернулась ко мне: – Здесь открыто!
– Как это, открыто? – по моей спине промчалась уже знакомая "стая мурашек".
– Вот так это! – Танька нетерпеливо затопталась на месте. – Наверное, так уверены в себе были, что и дверь не запирали! Пошли!
Это прозвучало очень сомнительно, но и не пойти я не могла, если моя бесшабашная подруга, лезла вперед с напором Т–134.
В доме оборотней было тихо и холодно. Печь давно потухла и неуютные сквозняки, уже гуляли по пустому дому, шевеля волосы на затылке.
Подруга достала фонарик и направилась в комнату, где мы в последний раз видели книгу. Она так и лежала с сиротливо раскрытыми страницами, и мне стало почему-то страшнее, чем было.
Танька схватила ее, засунула в пакет, облегченно вздыхая, мы покинули жуткий дом, стараясь не оглядываться.
– Видишь, все обошлось! – подруга радовалась как ребёнок и, толкнув калитку, нырнула во двор. – Теперь книга у нас и ее не возьмёт дурной человек!
Мы вошли в теплоту моей кухни, разделись, и осторожно ступая на цыпочках, отправились на чердак, чтобы спрятать книгу. Танька первая ступила на лестницу и совершенно нечаянно выронила многострадальный фолиант, из которого вывалился конверт и спланировал мне под ноги.
Уже по опыту зная, что такие вещи всегда оборачиваются какой-то фигней, я со страхом в глазах посмотрела на Таньку и подняла его.
– Что там? – подруга вытянула шею, чтобы разглядеть, что на нем написано.
– Адрес... – я пробежала глазами по кругленьким буквам на пожелтевшей бумаге. – Алексеевка... Слушай, это Лукасин адрес!
– Это и не удивительно, книга ведь ее! – Танька не выдержала и подошла ближе. – Из города. Так это от дочки ее, покойной!
Я взглянула на обратный адрес и прочитала имя и фамилию:
– Маргарита Лукасина...
– Интересно, что там? – подруга загорелась любопытством и от нетерпения постирала руки. – Давай прочтем!
– Это будет некрасиво! – попыталась я вразумить подругу, но она была непробиваемой.
– Нормально это будет! В живых уже никого нет! – привела серьезный аргумент Танька. – А вдруг там что-то важное?
– Что там может быть важного, если этому письму, черти, сколько лет? – я пожала плечами и протянула Таньке конверт. – На, читай.
Подруга выхватила его из моих рук и зашелестела бумагой. Я наблюдала за ее лицом и когда глаза Таньки стали увеличиваться в размерах, протянула:
– О Господи! Что ещё?
– Если я это произнесу вслух – ты не поверишь! – выдохнула она и вернула мне письмо. – На, прочти сама!
Я взяла его и с неким страхом принялась читать густые строчки.
"Мама, дорогая моя мама! Я очень прошу тебя – не оставляй моего ребенка, что бы со мной не случилось. Кроме вас с теткой, у нас никого нет, и если девочка окажется в детдоме, ты себе этого не простишь. Я всегда обладала невероятной чувствительностью, в принципе, как и мы все и четко знаю, что не проживу более недели. Смерть ходит за мной по пятам, я чувствую ее ледяное дыхание. Это письмо я пишу, будучи уверенной в твоем добром сердце и твоей любви. Отец моего ребенка не совсем обычен, но я думаю, что с вами ребенок вырастет хорошим, добрым человеком и вы все сделаете для этого. Этот мужчина не знает вас, о вашем даре, он не знает, откуда я и вряд ли узнает о том, что у него есть ребенок. Но что бы не случилось, оберегай моего малыша от Сергея Костромышева – это зло во плоти, он сеет смерть и боль. Когда ты увидишь ребеночка, то поймешь, о чем я говорю. Прощай мама, не суди меня строго, я просто полюбила. Полюбила не того. Вы всегда будете в моем сердце".
– Чтоооо? – у меня просто отняло дар речи. – Чтоооо?!
– Я в шоке. – Танька выглядела растерянной и в то же время возбужденной. – Получается, эта семейка даже не подозревала, что хочет причинить вред своей кровинке.
– Как же они не почувствовали, что она... ну... их породы? – я совершенно запуталась. – Такого ведь не может быть!
– Что у вас уже случилось? – в дверях показался сонный Прохор и уставился на нас мутным после сна взглядом.
– На, читай, – я вручила ему письмо и пошла ставить чайник. Танька пошла следом и через минуту мы услышали его рев:
– Чтооо?!
