Академик Олег Николаевич Трубачев — «История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя». Глава I. ТЕРМИНЫ КРОВНОГО РОДСТВА.
МАТЬ.
Ст.-слав. мати, др.-сербск. мати, др.-русск. мати, русск. мать, диал. матьр, мат’ер’а, мат’ер’, мáтка (В. Г. Орлова. О говоре с. Пермас Никольского р-на Вологодской обл. — «Материалы и исследования по русской диалектологии», т. I, стр. 53.), укр. мáтiр, мáти, белор. мáцi (несклон.), мáтка, сюда же русск. диал. мáти — ‘крестная мать’ (К. А. Иеропольский. Говор д. Савкино (Псков. губ.). — ИОРЯС АН СССР, т. III, кн. 2, 1930, стр. 595); польск. matka, macierz, кашуб. mác-ere, прибалт.-словинск. тaс, тaсеra, н.-луж. mas>таsеrе, полабск. motei, чешск., словацк. matka, словенск. máti, сербск. мати, болг. диал. мáтер — ‘майка’. Др.-русск. мама, мамъка ‘кормилица, мамка, няня’, русск. мáма, диал. мáмушка -‘мать’ при маменька — ‘свекровь’ (Е. Будде. К диалектологии великорусских наречий (исследование особенностей рязанского говора). — Отд. отт. из РФВ, 1892, стр. 139), чешск. диал. maminka, nase máma — обращение детей к матери (Ноdura. Nareci litomyslske. V Litomysli, 1904, стр. 69), в.-луж. zamama — ‘посаженая мать на свадьбе’, полабск. máma ‘Mutter, Mama’, др.-сербск. маика, сербск. маja, маjка ‘die Mutter, mater’, болг. мáйка, помáйчима ‘посаженая мать’ (как отчим с суффиксом −им.).
Укр. неня — ‘мать, родимая’, болг. диал. нане, нине (обращение) ‘мама’ («Думи и форми от говорите в Видин, Вратца, Царибродско и пр.» Записал Цано Сталийский. — СбНУ, кн. V, 1891, стр. 223; кн. XVI–XVII, 1900, стр. 407.), польск. диал. nаnа — ‘мать’, кашуб. nеnа, nаnа, nenka -‘мать’, сербск. нана, нена -‘мать’.
Индоевропейским названием матери является *mater, форма, общая всем индоевропейским языкам и не имеющая себе равных среди родственной терминологии по широте распространения. Для старшего периода индоевропейского сравнительного языкознания еще характерны попытки дать этимологию *mater, точно так же, как и *pəter, ср. толкование Боппа (Fr. Воpp. Vergleichende Grammatik, 1. Aufl., стр. 1134. Цит. по В. Dеlbrück, стр. 384): др.-инд. matár — ‘мать’ < mа — ‘измерять’, с префиксом nis- ‘производить, создавать’, т. е. мать — ‘родительница’. Для нового периода языкознания характерно признание недоказуемости этимологических попыток такого рода, но уже с Дельбрюка намечается тенденция возводить *mater к примитивному образованию «детского лепета» mа-.
Как характерные для фонетического облика и.-е. *mātér указываются долгота корневого гласного и ударение *mātér> причём последняя особенность сближает его с и.-е. *pətér, ср. выше.
Хорошо изучена история и.-е. *mātér в славянскую эпоху. Поскольку последнее не ощущалось как производное образование, оно не смогло удержать наконечного ударения в славянском: и.-е. *mātér > слав. *mátē-. В дальнейшем *mátē- > *mátě, причем это −ě с циркумфлексной интонацией дало i (W. Vondrak, Bd. I, стр. 52, 59; A. Vai11ant. Grammaire cornparée des langues slaves, t. I, стр. 211–212.): *matь, ср. другие случаи такого ě >i, (местн. ед. ч.). В формах типа *matь (русск. мать и др.) можно видеть сокращение конца слова, аналогичное истории суффикса инфинитива −ti, −tь (J. M. Korinek, Od indoeuropského prajazyka k praslovancine. Bratislava, 1948, стр. 19.).
Впрочем существует гипотеза о двух различных индоевропейских фонетических вариантах этого имени: циркумфлексной интонации *mātẽr и акутовой *тātēr. Подобное предположение не имеет веских аргументов в свою пользу. Так, греч. μήτηρ отнюдь не свидетельствует об акутовой интонации, оно — результат местного противопоставления πατήρ и в итоге возводится к и.-е. *mātēr, как и внешне отличное санскр. mātā-. Гипотеза об отражении в слав. *mati (из *matě) циркумфлексной разновидности, а в слав. *matь — акутовой общего признания в современной науке не получила, и история слав. *mati из и.-е. *mātēr излагается обычным способом (ср. выше).
Впрочем, оригинальную точку зрения развивал А. А. Шахматов, предполагая общеславянское изменение matī в matь с напряженным редуцированным, откуда русск. мать и др. Формы чешск. mátiи под. он объясняет поздним влиянием слав. dъči ( A. Schachmatov. Die gespannten Vokale ъ und ь im Urslavischen. — AfslPh, Bd. 31, 1910, стр. 502.). Рассмотренное развитие конца слова *matiиз и.-е. *mātēr стало возможным после отпадения характерного согласного −r, которого не знают в им. п. ед. ч. уже ни славянский, ни балтийский (слав. *mati, литовск. móte). Впрочем, как полагают, редукция и.-е. *mātēr ‘мать’, греч. μήτηρ в mātē, ср. санскр. mātā, латышск. māte, слав. mati… восходит к индоевропейскому, как особую балто-славяно-арийскую черту отмечает это Г. Арнц (Н. Arntz. Sprachliche Beziehungen zwischen Arisch und Balto-Slavisch. Heidelberg, 1933, стр. 12). Относительно восстановления балто-славянской парадигмы склонения см. у Ю. Куриловича. (J. Кurуlоwiсz. L’accentuation, стр. 203–204.).
Из балтийских форм этого слова назовем литовск. mote — ‘женщина’ — motere, то же, moteris то же — результаты тенденции аналогического выравнивания основ; moteriske то же, производное с суффиксом принадлежности −isk—, собственно ‘женская’ (ср. чешск. zenska- ‘женщина’). Литовск. motina — ‘мать’ представляет собой производное от того же корня, с той лишь особенностью, что это — относительно позднее образование, произведенное уже не от исконной основы на −r- (mote, род. п. moter-s), а от усеченной (mot-ina) прибавлением суффикса −ina, генетически — индоевропейского суффикса принадлежности *-in-, видимо, утратившего основное значение. Ср. аналогичное расширение основы другого старого термина родства — устаревшего литовск. avynas (av-yna-s): слав. ujь < и.-е. *auo-s —‘дядя по матери’. Сюда же принадлежат образования от усеченной основы литовск. mote — ‘corka chrzestna’, motis — ‘syn chrzestny’ (К. Buga. Medziaga lietuviu kalbos zodynui ir snektoms tirti (Vieksniu parapijos zodziai). — «Tauta ir zodis», t. I, 1923, стр. 347).
Вторичность значения литовск. mote — ‘женщина’ ввиду достоверности генетических связей представляет факт, не вызывающий сомнений, ср. распространенный в разных языках обычай называть жену в семейном кругу ‘матерью’: русск. мать в этом значении, нем. Mutter. На последнее как на аналогию литовск. mote —‘женщина’ < ‘мать’ указывает Б. Дельбрюк. Старое значение литовск. mote ‘мать’ сохранило ясные следы, например, в pamote — ‘мачеха’, в отдельных формах от mote: mocia, тоciute — ‘мать, матушка’, ср. в народной песне: Ner man mociutes kraiteliui krauti -‘Нет у меня матушки, чтоб копить приданое’. (Е. Hermann. Einige Beobachtungen an den indogermanischen Verwandtschaftsnamen. — IF, Bd. 53, 1935, стр. 98.)
Интересное и к тому же весьма древнее производное от *mater—представлено в русск. матерóй, ст.-слав. маторъ, словенск. mator и др. В. Вондрак справедливо утверждает, что из двух огласовок matorъ и materъ первая (matorъ, matoreti) старше, чем matereti, подвергшееся ассимиляции и в свою очередь вызвавшее появление materъ. Таким образом, обозначается чередование mater-: mator-. Согласно указанию Ю. Куриловича, формы с −tor появляются в определенных исторически засвидетельствованных сложениях и знаменуют отличие производных форм от непроизводных. Это хорошо видно в греч. μήτηρ: άμήτωρ, в которых отражено соотношение, восходящее к индоевропейскому языку.
На том же основании мы считаем, что слав. *mator- происходит из сложений типа za-mator- (ср. русск. заматореть) со ступенью −о- от *mater- ‘мать’, в то время как матереть, матерой (с е) — уже вторичны, диссимилированы. Тут следует ещё раз подчеркнуть, что этимологическая связь *mater — ‘мать’ и слав. *matorъ -‘матерой, сильный, старый’, лат. maturus ‘зрелый’, а также древность производного *mator-, возможно, представляют один из следов положения женщины-матери в древности.
В связи с этим считаем нужным отметить, что некоторые учёные приписывают, на наш взгляд, несколько прямолинейно, выдающейся роли матери отдельные перемещения в словаре. Так, югославский этнограф Шпиро Кулишич увязывает, вслед за Миланом Будимиром, факт сохранения и.-е. *mātēr и параллельную утрату и.-е. *pətēr в балто-славянском словаре с тем обстоятельством, что в свадебной обрядности славян роль отца совершенно вытесняется ролью матери, тещи и свекрови, а также сохранением у славян ряда черт индоевропейского матриархата (Spiro Kulisic. Tragovi arhaicne porodice u svadbenim obicajima Crne Gore i Boke Kotorske. — «Гласник Земаљског Музеjа у Capajeвy». Историjа и етнографиjа, свеска XI, 1956, стр. 224; Милан Будимир. Протословенски и староанадолски Индоевропљани. — «Зборник филозофског факултета», И. Београд, 1952, стр. 259). Эта мысль противоречива в принципе. Известно, что форма *pətēr сложилась еще в общеиндоевропейскую эпоху и носит на себе печать классификаторской системы родства времен матриархата. Если это слово возникло и было необходимо в матриархальной организации, почему оно должно было исчезнуть в балто-славянском, сохранившем ряд остатков древнего матриархата? Ясно, что причина утраты и.-е. *pətēr кроется не в наличии этих матриархальных пережитков. История языка даёт ценнейшие свидетельства для истории жизни его носителей, но, используя эти свидетельства, нельзя также забывать о специфике развития самого языка. Причину утраты *pətēr надо, по-видимому, искать в самом языке: эта форма могла оказаться неудобной в плане фонетико-морфологической системы славянского языка и рано была заменена другими известными образованиями. С другой стороны, славянский отразил другую форму от и.-е. *pətēr — stryjь. Слав. stryjъ, кстати сказать, сохраняет память о древней классификаторской системе, наряду с другими следами матриархата у славян.
Формы типа болг. майка являются сокращенныхми, от о.-слав. mati. Их вероятная первоначальная сфера употребления — звательная форма, которая, как известно, благоприятствует преобразованиям, сокращениям, даже «искажениям». Наряду с толкованием *mātēr из слова «детского лепета» та-у имеются объяснения отдельных форм как упрощений в речи *mātēr: греч. μα, μαια (E. Fraenkel. Miszellen. — KZ, Bd. 54, 1926, стр. 300.).
Простейшие формы типа та— обнаруживают собственные словообразовательные тенденции. Сюда относятся — удвоение, при котором в одних случаях экспрессивность выражалась удлинением согласного (ср. греч. μάμμα, μάμμη — ‘мама, мать, бабушка’), в других — удлинением гласного: слав. тaта, ср. нем. Миhте<герм. *moma (<и.-е. *māma); вторичное разложение, которое мы, по-видимому, имеем в нем. Amme -‘мамка, кормилица’ и других из m-am-.Изложение традиционной точки зрения на соотношение форм та-та и *mātēr (A. Walde. Lateinisches etymologisches Wörterbuch, стр. 458–459).
Относительно широко распространено в индоевропейских языках название матери от корня *nаn-, *nаnа-, *аnn-, который встречается также в роли названия отца (ср. выше): алб. nаnε, nεnε, тохарск. nani ‘matri mihi’ хеттск. annas и др.
О генезисе этих индоевропейских образований можно, видимо, повторить то, что уже говорилось о названиях матери *mam-, *am-, так как они представляют совершенно аналогичные в структурном отношении словообразовательные типы: сложение nаnа, простая форма an-. Это важно для обоснования связи форм *nana, *an(n)a между собой. Очевидная аналогичность структуры словообразовательных типов от обоих корней (nаnа, аn(n)а: mama, am(m)a) объясняется близостью условий их употребления. Отсюда — тождественное выражение экспрессивности, которая, по-видимому, издавна характеризует эти образования: удвоение согласных, удлинение гласных. Существенная разница между этими двумя экспрессивными названиями матери состоит в том, что в отличие от *mama, связанного с *mater, и.-е. *nаnа, *nаn(n)а, *аn(n)а стоят в известном смысле особняком среди прочих названий матери. Но они в свою очередь связаны с рядом других индоевропейских терминов родства, ср. nаn в значении ‘отец’, слав. *vъn-иkъ <и.-е. *an-. Русск. няня (как и тятя) развило экспрессивную палатализацию, ср. папа и tata большинства славянских языков, в которых выражение экспрессивности.
Образованию *nаn из *аn— аналогично, в частности, кашубское местоимение личное nеn, nа, nо ‘ow’, которое З. Рысевич выводит из праиндоевропейского местоименного корня *n-. Скорее nеn редуплицировано (*n-en-) из *еn-/*оn- (указ. местоим.), ср. ст. — слав, онъ и др. Вполне возможно также, что это указательное местоимение и разбираемая нами корневая морфема ряда терминов родства связаны самым тесным образом, о чем см. далее...
Академик Олег Николаевич Трубачев — «История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя». Глава I. ТЕРМИНЫ КРОВНОГО РОДСТВА. МАТЬ.
Далее… МАЧЕХА
