В этом действительно видится некоторая несправедливость. Альтернативная наука — современный фольклор — прочно держится за великанов, то обнаруживая в старинных сооружениях слишком высокие дверные проёмы, то методом фотошопа пририсовывая гигантские черепа на снимках раскопок. Ибо великаны — мощный архетип бессознательного, формировавшийся тысячелетиями на основе культа предков. Но — это же не единственный архетип. Иные-то и постарше будут.
Общим мотивом традиционного фольклора является «граница миров». В русских сказках роль таковой выполнял лес. Не только, — представление о границе, как о реке — Смородине — тоже присутствовало, но лес, задом к которому должна была обратиться избушка на курьих ножках, представлялся границей наиболее очевидной. Но опушке заканчивалась территория людей и начиналась нечеловеческая.
Как всё и всегда, данное представление имело биологическую основу. Дальнобойное дневное зрение, которым человек может гордиться, в лесу становилось малополезным. Преимущества давали обоняние и слух, — а значит, человек оказывался в проигрышном, по сравнению с животными равного размера, положении. Как ночью. Сейчас это кажется мелочью, но люди каменного века леса побаивались. И были правы.
Важно также и то, что древний человек от природы себя не отделял, не считая себя её «царём», как и «венцом творения». С животными он держался на равных, полагая их не менее разумными и одухотворёнными, чем он сам. На основании чего делал неожиданный, но по-своему логичный вывод, животных уже не касавшийся. Все миры — равноправны и подчинены однообразным законам. Следовательно, в каждом с необходимостью существует свой аналог людей.
В зрелых мифологиях «иные миры» превращались в «Волшебную страну» кельтов или космогонические Асгард, Ванхейм, Йотунхейм и Хелль германцев. Но в любом случае они сохраняли и значение просто «иных условий». Появлялись подземный мир (не обязательно связанный с загробным), лесной мир, населённый отражением людей на среду — альвами, эльфами, лешими, русалками. Разумеется, всегда существовал и мир подводный, — столь же плотно, как и суша, занятый антропоморфными существами.
...Архетип лесных людей в наши дни продолжает жить в современных легендах о снежном человеке (в варианте бигфута). Напоминания о мире подземном также вызывают живейший отклик публики. Но архетип «морских людей» постепенно слабеет, сохраняясь лишь в фантастике: глубинные Лавкрафта, сахуагины D&D. Однако, и там он, нужно признать, прискорбно бледен. Предлагаемые же альтернативной наукой акродельфиды Тена и жабродышащие лемурийцы Мулдашева… вызывают ещё меньше энтузиазма, уступая вымышленным расам как в эстетическом отношении, так и достоверностью.
Казалось бы, чего желать? Море — это бездна, в которой под завесой волн в недоступных взгляду глубинах может скрываться кто угодно: неведомые расы, города, империи… Но в этом-то, вероятно, и заключается проблема. Человек прошлого представления об условиях на дне моря не имел, ассоциируя водную среду исключительно с её частью, видимой с поверхности. Глубины представлялись ему наполненными призрачным, колышущимся, но — светом. Свет же важен. Даже подземные миры в прошлом считались мрачными, но освещёнными.
Современному же человеку, приповерхностные — разведанные дайверами воды «другим миром» уже не представляются. Глубинное же море темно, и должно быть обителью чудовищ хтонических. А это уже из другой сказки.
