Повесть В.П. Титова (Тита Космократова), опубликованная в альманахе А.А. Дельвига «Северные цветы на 1829 год» (1828) является литературной адаптацией устного рассказа Александра Сергеевича Пушкина. Обстоятельства, при которых этот сюжет был изложен, до сих пор остаются загадкой. Из письма Титова к А.В. Головину (письмо датировано 29 августа 1879, спустя 50 лет после публикации «Уединённого…») следует, что этот устный рассказ был чем-то вроде страшной сказки на ночь «к тайному трепету всех дам...». Происходило это в Петербурге в салоне Е.А. Карамзиной. Точный год данной встречи – неизвестен, исследователи называют либо 1827, либо 1828. Титов рассказывал, что сказка Пушкина произвела сильнейшее впечатление («Апокалипсическое число 666, игроки-черти, метавшие на карту сотнями душ, с рогами, зачёсанными под высокие парики»). Вернувшись домой, Титов не спал всю ночь, а потом переложил рассказ на бумагу. Позже зачитал написанное Пушкину, тот осуществил редактуру. Титов вспоминает об этом так: «[Я] воспользовался многими, поныне очень памятными его [Пушкина] поправками».
[Подпишитесь на мой канал, впереди ещё много интересных заметок]
«Сказка про чёрта»
Попытка верифицировать сказанное Титовым в письме – может представлять отдельную (крайне сложную) задачу для историков русской литературы. Но существует ещё два часто упоминаемых подтверждения связи «Уединённого домика на Васильевском» с сюжетом Пушкина.
1) А.П. Керн сообщает в письме о следующем эпизоде: «В одном из таких настроений [любезность, блеск и острота] он [Пушкин], собравши нас в кружок, рассказал сказку про Чёрта, который ездил на извозчике на Васильевский остров. Эту сказку с его же слов записал некто Титов и поместил, кажется, в Подснежнике». Этот эпизод может указывать на то, что «сказка про чёрта» была чем-то вроде заготовленной страшилки и рассказывалась Пушкиным от случая к случаю.
2) Среди нереализованных замыслов Александра Сергеевича есть знаменитый план под названием «Влюблённый бес». Общий сюжет совпадает с «Уединённым домиком на Васильевском» – приход в дом нечисти и дальнейшее развитие любовной линии. Совпадает характерология: два приятеля (один из них чёрт/бес/демон), семья вдовы: вдова и дочь. Но в случае с «Влюблённым бесом» там две дочери, когда в «Уединённом…» – одна. Существенные расхождения есть и в других деталях: место действия – в одном случае Петербург, в другом – Москва; в одном случае девушка влюбляется в Беса, в другом случае («Уединённый…») – полна к нему подозрения. И самое главное различие заключается в том, что «бес» в «Уединённом…» не проявляет влюблённости (в том сентиментальном значении, какое было у этого слова в 1820-ые годы) – чувства «розового», «сладкого», «воздушного», «чарующего»… Его чувство – мрачное гнетущее помешательство, больше напоминающее голод, жажду, а не любовь.
«Вывести на сцену сатану»
Судя по всему, Пушкин всерьёз подумывал о текстовом воплощении своей «страшилки», но так и не нашёл для этого времени. Этот замысел не был первостепенным и всегда стоял в «очереди». Причина, по которой Александр Сергеевич сомневался в сюжете «Влюблённого беса», напрашивается сама собой. Это был замысел, во-первых, не отличавшийся новизной (были уже готические «Влюблённый дьявол» Казота, «Мельмот скиталец» Метьюрина и др.), а во-вторых, сбивался на «низовую» развлекательную литературу. И первые критические отзывы на публикацию повести «Уединённый домик на Васильевском» – это подтверждают.
«Рассказ не дурен, но с большими слишком подробностями, по примеру немецких отчётистых повестей» – сообщала «Северная пчела»; «Повесть в роде новых немецких повестей, – сообщал «Московский телеграф. – Признаемся, что нам и у немцев надоели все эти Fantasien-Stücke, где путают бедного черта небывальщиною»; «Сочинитель, изучивший, как видно, все подобного рода немецкие бредни последней четверти прошедшего столетия, вздумал и у нас на Руси вывести на сцену сатану и приманивать читателей нескладною бесовщиною» – сообщала «Галатея».
Темы, волновавшие Пушкина всю жизнь: «нечисть в доме» и «влюблённая нечисть»
История, отражённая в повести Титова, была Пушкину дорога. Пусть не в качестве предмета для публикации, но хотя бы в качестве предмета для размышлений. Ведь смысловые составляющие этой истории весьма глубоки. В её основе лежат два мотива: «приглашение в дом нечисти» и «нечисть, одержимая любовной страстью к человеку».
«Приглашение в дом нечисти (губительной силы\губительного начала)» – мотив древний, восходящий ещё к славянскому фольклору, например – Змей, во всех его вариациях (горыныч, тугарин); мифологически он не только совершает налёты на города с целью похищения княгинь и невест, но и появляется в доме купеческого сына Ивана и обольщает его жену: ситуация авантюрно-романтическая. «Нечисть, одержимая любовной страстью к человеку» – распространённый и известный русской читающей публике мотив. Типичный для готической литературы, популярной в Европе и России в период 1790-1830 гг. Он лежит и в основе повести «Влюблённый дьявол» (1772) Ж. Казота, присутствует в романе М. Льюиса «Монах» (1796), также функционирует в романе Ч. Р. Мэтьюрина «Мельмот скиталец» (1820) и др. В этих же произведениях функционирует и мотив «приглашения в дом нечисти».
Литература готическая не была безразлична Пушкину и оказала определённое влияние на его творчество. Не удивительно, что исследователи подчёркивают сильное воздействие жанра готической повести на «Уединённый домик на Васильевском». В частности, повесть вошла в антологию «Белое привидение: Русская готика» (2007), составленную профессором СПбГУ А.А. Карповым. В монографии «Готический роман в России» (2002) в главе «Уолпол и Пушкин» (Г. Уолпол – основатель готического направления в литературе, автор романа «Замок Отранто» (1764)) В.Э. Вацуро указывает на тот факт, что Пушкин знал произведения английских писателей периода предромантизма. Меньше чем через год после публикации в «Северных цветах» «Уединённого домика…» Пушкин создаёт повесть «Гробовщик» (1830), где эффектно (и во многом в пародийной форме) использует распространённые мотивы готики в необходимой для этого жанра концентрации: явление мертвеца, возмездие, ночное столкновение со сверхъестественным, страшный сон и др. А позже, в 1833 году, Пушкин пишет «Пиковую даму», где концентрация типичных готических мотивов (включая мотивы безумия и пагубного стремление к богатству) – также высока. Не говоря уже о распространённой в поэзии Александра Сергеевича демонической и мистической символике.
Известно неравнодушие Пушкина к роману Чарльза Мэтьюрина «Мельмот Скиталец». В строках «Евгения Онегина», отражающих душевное состояние главного героя, Александру Сергеевичу удалось поэтически показать смену литературных периодов в Англии, когда условно «готический предромантизм» сменился «романтическим идеализмом»: «Британской музы небылицы / Тревожат сон отроковицы, / И стал теперь её кумир / Или задумчивый Вампир, / Или Мельмот, бродяга мрачный, / Иль Вечный жид, или Корсар, / Или таинственный Сбогар. / Лорд Байрон прихотью удачной / Облёк в унылый романтизм / И безнадёжный эгоизм».
«Вечный жид» – один из персонажей популярного готического романа «Монах» М. Льюиса, а «задумчивый Вампир» – готико-романтический образ, созданный Лордом Байроном.
Таким образом, истоки мотивов «приглашение в свой дом нечисти» и «нечисть, одержимая любовной страстью к человеку» в пушкинском сюжете «Уединённого домика…» – прослеживаются.
«Вампир»
Обстоятельства, при которых в 1819 г. в английском журнале «New Monthly Magazine» появилась готическая повесть «Вампир» авторства Байрона – невероятно схожи с историей появления повести «Уединённый домик на Васильевском», тоже демонстрирующей сильную «готическую составляющую»: характерная сюжетика, система мотивов, характерология. «Вампир» также родился из страшной устной истории. Байрон рассказал её в июне 1816 г. на вилле Диодати у Женевского озера в компании нескольких друзей – поэта Перси Шелли, его спутницы Мэри Шелли и Джона Полидори, секретаря и врача Байрона. Именно Полидори и переложил устный рассказ Байрона о вампире на бумагу, а потом опубликовал. Но в отличие от ситуации Пушкина и Титова, Полидори не стал получать разрешение у автора замысла, что вызвало недовольство у лорда, и он попытался создать свою рукописную версию «Вампира», но этот текст так и остался незавершённым.
К слову, в те летние вечера на Женевском озере Мэри Шелли рассказала сюжет готической истории, ставшей в последствии культовой, это был сюжет «Франкенштейна».
Статья подготовлена по материалам моей же книги "Нигилизм и готика. Альманах" (2022)
