Где-то шесть-семь лет назад прочитал впервые роман Евгения Замятина «Мы», он показался мне таким сложным и трудным, что я не стал читать что-либо другое у этого писателя. Сейчас, когда мой читательский опыт стал богаче и разнообразнее, когда прочитаны уже «Улисс» и «Бесконечная шутка», «Мы» читались легче, а последняя, остросюжетная треть текста – вообще на одном дыхании. Однако, в бумажной книге, которую я читал, «Мы» были расположены в конце, после повестей и рассказов, многие из которых написаны до «Мы». Среди них – «Уездное», блестящая литературная стилизация под Лескова, рассказы «Мамай», «Пещера», «Русь», «Икс», описывающие безрадостные постреволюционные реалии, маленькие новеллистические шедевры «Дракон» и «Слово предоставляется товарищу Чурыгину», где достигнут баланс между формой и содержанием. Некоторые произведения (повесть «Островитяне» и рассказ «Ловец человеков») описывают расчисленную, математическую буржуазную реальность и являются в чем-то заготовками к «Мы».
В своих повестях и рассказах Замятин разрабатывает по сути дела одну и ту же тему – конфликт нутряной, экзистенциальной глубины человека, чувств, эмоций, предстающих часто в дикой варварской форме, и математического порядка, созданного разумом. В очищенном виде этот конфликт предстает и в «Мы». Так в рассказе «Наводнение» природное половодье зарифмовано с половодьем чувств, рушащих отлаженную систему жизни (к слову сказать, рассказ шедевральный, написан он идеально: слог Замятина стал здесь простым, прозрачным и при этом насыщенным образами и метафорами). Стилистически сборник произведений Замятина, который я читал (изданный еще в 1989 году тиражом более полутора миллионов экземпляров), весьма неоднороден: здесь есть тексты написанные так, что мало понятно, о чем идет речь. Замятин – безусловно, новатор в области литературной формы, но не всегда она адекватна содержанию, и чтобы ее воспринять и понять, нужно чтение в абсолютной тишине, что учитывая наше бурное, шумное время, проблематично.
Что же касается «Мы», то, как и любая антиутопия, роман предлагает нам острый сюжет и историю духовного перерождения главного героя от винтика системы к осознанному бунту (вернее, в данном случае – торжеству бессознательного и экзистенциального над разумным). Самое интересное в тексте – то, как эта метаморфоза сказывается на языке его записок, которые мы читаем: сначала это математически выверенный текст, постепенно мутирующий в сторону все большей сложности, хаотичности, эмоциональности. Герой до последнего сопротивляется своей «болезни», причины которой – любовь, образующая внутри него «душу» - субстанцию, мешающую разуму полностью просветить, понять, расчислить его жизнь. Когда-то, давным-давно читал эссе Замятина, в которых написано о диалектическом противостоянии догмы и ереси: то, что ересь сегодня, догма завтра, то что догма сегодня, было ересью вчера.
Таким образом, революционеры, борющиеся против режима Единого Государства в его романе, - это еретики в квадрате, а «Мы» - вовсе не пасквиль против Советской власти и революции. Замятин – за революцию, и ошибка Советской власти, по Замятину, - не в том, что она совершила революцию, а в том, что стала считать своей режим окончательным, а революцию последней. Таким образом, «Мы» - это вполне себе революционный роман, роман во славу революционных стихий, эмоций, бессознательной бездны человеческих страстей и против расчисленного порядка, создаваемого разумом. По этой причине на протяжении всего текста романа режим Единого Государства постоянно сравнивается с осуществлением мечты христиан о посмертном счастье, а борьба с ним – с чем-то дьявольским. Не зря в тексте говорится: «Мы – от Бога, Я – от дьявола».
Этот вдохновенно еретический, антихристианский смысл романа, так как его себе представляет автор, переворачивает с ног на голову всю христианскую догматику, с чем нет смысла, по-моему спорить, ибо это будет богословский, а не литературоведческий спор. Однако, для Замятина важно именно принятие революции, литания ей и критика той социальной догмы, которой обрастает любая революция, после того, как мир затихает. «Мы» - конечно, антитехнократический, антирационалистский роман, а его нападки на христианство происходят от его глубинного непонимания этой религии. И все же пробуждение темного измерения личности, постепенное схождение человека с ума от своих страстей и противостояние этих страстей логическому, разумному порядку, - это весьма интересный конфликт, впоследствии доработанный Хаксли и Оруэллом. У них, как и у Замятина, именно любовь рушит привычный порядок вещей и превращает человекоединицу в бунтаря. А разве в повседневной жизни, далекой от антиутопических реалий, происходит не так?
