С детьми репрессированных советских граждан не церемонились. Их назвали «социально опасными элементами» и обрекли на незавидную участь.
«Вы никому не нужны»
В середине 1930-х годов детская беспризорность в Советском Союзе официально считалась побеждённой. Ошибки начала 1920-х годов были учтены, а стратегия Феликса Дзержинского, претерпевшая изменения, дала положительные результаты. В 1936 году появился легендарный лозунг: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!».
Но уже в 1937 году по всему СССР прокатилась волна Большого террора. И оказалось, что «счастливого детства» достойны далеко не все. Сыновья и дочери «врагов народа» несли ответственность за своих родителей.
В августе 1937-го нарком внутренних дел СССР Николай Ежов подписал приказ № 00486 «Об операции по репрессированию жён и детей изменников Родины». В документе говорилось, что жён тех, кого осудили за «контрреволюционные преступления», необходимо отправлять в лагеря сроком на 5−8 лет. Если у них были дети (в возрасте от одного года до 15), то они помещались в детские дома.
В советских городах начали оперативно создавать специальные детские приёмники, куда отправляли сыновей и дочерей репрессированных граждан. В приёмниках дети могли находиться как несколько дней, так и несколько месяцев. Затем их распределяли по детским домам, разбросанным по всей стране.
Но это был лишь первый круг ада, уготованный детям «врагов народа». В детских домах их ждали новые испытания. Чаще всего работники детских домов видели в сыновьях и дочерях репрессированных не мальчишек и девчонок, а «изменников Родины». И отношение к ним было соответствующим. Экономили на одежде и еде. Любое неповиновение жёстко пресекалось. А физические наказания являлись неотъемлемой частью воспитания. Конечно, не во всех детских домах царила ненависть к детям репрессированных, но во многих.
Такое отношение не должно удивлять, поскольку оно идеально вписывалось в концепцию чисток конца 1930-х годов. И детские дома получили спущенные «сверху» инструкции, в которых дети репрессированных родителей по определению являлись потенциальными «изменниками Родины».
«Социально опасные дети»
В максимально враждебной обстановке у ребёнка не было ни единого шанса сохранить крепкую психику. Малолетние «враги народа» либо адаптировались, либо ломались. Участь последних была предрешена и чаще всего они просто не выживали.
Жизнь командарма Иеронима Уборевича оборвалась в 1937 году. Его репрессировали по делу Тухачевского. Жену Нину Владимировну арестовали, а в 1941 году расстреляли. Дочь Владимиру (Миру) определили в Нижнеисетский детский дом. Няня Мария Болотская приезжала туда и попыталась удочерить девочку, но получила отказ.
Мира впоследствии вспоминала: «Мы были раздражены, озлоблены. Чувствовали себя преступниками, все начали курить и уже не представляли для себя обычную жизнь, школу». В 1944 году её приговорили к пяти годам лагерей за «антисоветскую агитацию», но освободили по амнистии в 1947-м.
Под каток попали дети и других военачальников: Светлана Тухачевская, Пётр Якир, Виктория Гамарник. Как и Мира, в 1940-х годах они получили «путёвки» в лагеря за «контрреволюционные преступления».
Во время Большого террора появилась новая категория преступников — «социально опасные дети». И под этот термин попадали все дети, возраст роли не играл. Но справедливости ради стоит сказать, что под «социально опасными детьми» подразумевались не малолетки, а всё-таки подростки. Именно в них видели наибольшую опасность. Таким был, например, Пётр Якир, сын репрессированного командарма Иона Якира. После казни отца его вместе с матерью Саррой Лазаревной отправили в Астрахань. Вскоре 14-летнего Петра арестовали, обвинив его в «организации конной банды». Парня приговорили к пяти годам колонии для малолетних преступников как «социально-опасного элемента». Пётр Якир написал о пережитом, назвав своё произведение «Детство в тюрьме».
Проще говоря, подростков с «антисоветскими настроениями» направляли в ГУЛАГ. Причём арест и этапирование они проходили точно так же, как и взрослые люди. Никаких скидок на возраст не было. Единственное — обычно их содержали в отельных вагонах. Но это правило работало не всегда. Вагонов под разные категории заключённых могло и не хватить. И тогда подростков помещали под одну крышу со взрослыми преступниками.
Существовал циркуляр, по которому родственники «врагов народа» могли забрать их детей. Он назывался «О порядке выдачи на опеку родственникам детей, родители которых были репрессированы». Но на практике провернуть это было крайне сложно. Опекунов самым тщательным образом проверяли, выискивая «компрометирующие данные».
Другая проблема заключалась в том, что отыскать ребёнка было очень сложно. Очень часто их фамилии записывались неправильно или же вообще менялись. Делалось это для того, чтобы оборвать у ребёнка любую связь с прошлым и родителями.
По закону женщина могла отправиться в тюрьму или лагерь со своим ребёнком. Но только при условии, что ему ещё не исполнилось полтора года.
