Сегодня на канале долгожданная история. Про то, как травля не осталась безнаказанной. Школа была признана ответственной. Хотя все факты были на лицо, побои неоднократно фиксировались, а мама много раз призывала школу не игнорировать опасную ситуацию, всё развивалось по классическому сценарию. Отказ школы видеть проблемы, травля мамы, посмевшей защищать сына, выставление жертвы и мамы виновными. Дошло до абсурда. На маму заявили в полицию родители одноклассников, предъявив плохое воспитание ребёнка, который каждый день ходил в школу, как на каторгу.
Историю в сухом остатке, а также фотографии травм, некоторые скрины переписок, уже публиковали оренбургские СМИ здесь и здесь. Мне же интересно, как всегда, разобраться в том, как развивались события, где те реперные точки, в которых взрослые должны были взять на себя ответственность, но не стали этого делать. Я поговорила с Татьяной, спасибо ей огромное за то, что она прошла это всё ещё раз, рассказывая мне. Это эмоционально очень непросто. Текст длинный, но мне были важны детали. Я подсветила жирным шрифтом те моменты, которые Татьяна сделала грамотно с юридической точки зрения, и это будет очень полезно для многих родителей.
В 2019 году мой сын Елисей пошёл в первый «Б» класс в Лицей № 1 города Оренбурга. В первый год мы особо ничего про школу не поняли, сначала привыкали, потом каникулы, пандемия. Тревожные звоночки появились в конце осени второго класса. Например, веду Елисея в школу, дети мимо пробегают, хихикают, не здороваются с сыном. Как-то снег нападал на шапку, его встретили смехом: «Ааа, Снегурочка!» Было очевидно, что с ребёнком в классе не дружат. Но это я уже потом, отматывая назад, поняла, что это были нездоровые признаки. В моменте не обратила внимания. Дружить же не заставишь.
В декабре 2020 года я стала замечать синяки. Их было много. На все вопросы сын уходил от ответа: «Не знаю» и явно нервничал. Какое-то время эти синяки выцветали, появлялись другие, пока не срослись в один синяк. Как-то я шла за сыном в школу и через забор увидела, как один мальчик буквально выбивал на нём пинки. Я кричу: «Что ты делаешь?» Сын испуганно обернулся, мальчик тоже испугался, начал лепетать: «Давай мириться». Удивительно то, что это был не задира, а довольно воспитанный мальчик. Тогда я поняла, что Елисея обижают не только хулиганы, но и обычные дети, просто потому что знают, что это дозволено.
Я снова задала вопросы сыну. В этот раз отрицать было невозможно, он подтвердил, что над ним смеются, пинают, и всем весело. Сказал, что основном это происходит на физкультуре. Толчком к освещению проблемы в чате было мое наблюдение, когда сына поджидала толпа мальчишек во дворе школы, а он боялся спуститься с крыльца. В феврале 2021 года я написала свое видение зарождающейся проблемы в чате класса. Я сообщила родителям, что вижу в классе проблему, что у моего ребёнка синяки, его бьют, что он стал замкнутым, раздражительным, предложила решать проблему сообща. Добавила, что, если проблему будут не замечать, буду вынуждения обратиться в правоохранительные органы. Ни один из 50 родителей на это не отреагировал. Через пару часов кто-то уточнил домашнее задание, на что посыпались увлеченные комментарии. Меня это очень удивило.
С учительницей я тоже общалась. Из-за пандемии, к сожалению, сообщениями. Она сказала, что не видит никаких проблем, не понимает, о чём я, дети просто играют.
Я подождала реакцию родителей один день, снова написала в чате, что прошу обратить внимание на проблему. Назвала конкретные фамилии семей, так как я уже своими глазами видела, какие именно дети издеваются. На меня буквально набросились. Это было четыре семьи. На мои претензии по поводу обзывательств они сказали, что дети имеют право высказать своё мнение. Меня обвинили в том, что я скандальная и из мухи делаю слона. Понравилась фраза: «Вы не понимаете, это детство, это счастье, это мальчишки». Решать проблему никому было неинтересно.
Потом снова была ситуация, сын пришёл с кровоподтёком на ноге. Я обратилась лично к маме агрессора. Она сказала, что не будет со мной разговаривать. Я убедилась, что действовать через родителей бесполезно. Перешла на общение исключительно с учителем. Писала ей про каждый случай, про то, как описывал это сын. Высылала фото синяков и кровоподтёков. В мае прямо перед школьным собранием сын вернулся домой с укусом и синяком на ребре. Сын рассказал, что снова побили мальчики на физкультуре, а учитель сказал, что он сам виноват. Учительница прокомментировала так, что Елисей неверно доносит информацию. На это я сказала: «Хорошо, пусть, он неверно доносит. Синяки и укусы у него в школе по какой причине?» Она ответила, что завтра собрание, там можно этот вопрос разобрать.
На следующий день на итоговом годовом собрании мне пришлось поднять это вопрос, поскольку учитель не уделила ему внимание, будто этой проблемы не существует. Учительница на это при всём классе сказала: «Зачем вы направляли мне фото синяков? Надо было сразу разговаривать с родителями». На меня набросились представители родительского комитета и семьи агрессоров. Знаете, какая у них была ко мне претензия? «Татьяна, вы неразговорчивая! Надо разговаривать!» Я выслушала все что угодно, кроме главного, что происходит в школе. Учительница самоустранилась.
Я поняла, что зря вообще целый год с учителем пыталась что-то решить, потеряла время. Пошла к директору. Там мне было обещано, что больше этого не повторится, третий класс начнется без побоев.
Третий класс начался с разбитых очков, причем 2 раза с разницей в 10 дней.. И все по новой. Ничего не изменилось. Синяки, кровоподтёки, уничижительные записки, нежелание ходить в школу, уроки с боем, злость. Сын стал хамить. Обращения к учителю снова и снова заканчивались реакцией «мы работаем». Как-то услышала, как по телефону сыну назначали стрелку, выбирали секунданта. Пишу учителю. Ответ: «Опросила названных вами детей, об этом никто ничего не знает, всё только со слов вашего сына».
В декабре третьего класса сын пришёл из школы с жалобой на боль в руках. Осмотрев ребенка, увидела, что руки в царапинах, ранки только успели едва корочкой покрыться, все тело было в синяках и кровоподтеках. Выяснилось, что на перемене имело место массовое избиение сына несколькими ребятами, одноклассница расцарапала руки. Фото телесных повреждений я направила учителю. Она долго не брала трубку. Потом всё же взяла, посетовала, что у неё были «свои дела». Пригласила на следующий день на встречу. Я спросила, будут ли родители агрессоров. Она ответила, что нет, так как тогда надо полкласса приглашать. Это было последней каплей. Я сказала, что если встреча без родителей агрессоров, то я пойду в полицию.
Позвонила директору, предупредила её о походе в полицию. В полиции я изложила события и написала заявление о том, что прошу провести профилактическую беседу с учениками 3 «Б» класса, с учителем и директором. Меня пригласили к директору. Вызвали папу девочки. Мне снова пообещали, что всё будет хорошо. Попросили забрать заявление, так как детей могут поставить на учёт. Фамилии детей начали фигурировать, потому что после написания мной заявления инспектор по делам несовершеннолетних опросила сына, он, само собой, рассказал много фактов и назвал конкретные фамилии. Детей допрашивали. Я их пожалела, забрала заявление.
Но хотя заявление я забрала, в день обращения в полицию я сделала очень правильную, как потом выяснится, вещь. Я попросила выдать направление в бюро судебно-медицинских экспертиз (СМЭ), чтобы зафиксировать факты и характер травм. В итоге это станет решающим. Именно исследование от бюро СМЭ разобьёт в дальнейшем версию школы о том, что мой сын бесконечно сам себе наносит увечья, падает, самоповреждается и так далее. Но это будет потом.
Факт допроса детей тоже уже никуда деть было нельзя, и это также будет потом играть роль. Все эти допросы происходили на новогодних праздниках. Родители в чате писали свое ценное мнение. В основном с камнями в мой огород о том, как вся эта ситуация дала им понять, что бывают некоторые тревожные родители, а другие из-за них страдают.
По завершении каникул Елисей вернулся в школу. Какие-то мелкие инциденты продолжались. Бывало, что я ему звоню, говорю, что пришла за ним в школу, на другом конце звонок постоянно сбрасывается. Оказывается, у него забирали телефон и играли в него, мои звонки сбрасывали.
Или еще..Из поездки в Санк-Петербург сын привез значки, принес в школу, ребята выкинули в унитаз… Или , вот еще …Он дружил с одной девочкой в классе, считал ее единственным другом, но на день рождения она его не пригласила, сказала, что мама не разрешает. О таких обидных моментах я конечно учителю не сообщала, хотя понимала, что травля продолжается.
Елисей, видимо, почувствовав мою поддержку и понимая, что я уже подключила правовое поле, стал отвечать учителю и детям. Позже от учителя и других родителей я буду часто слышать, что сын чуть что кричит: «Вы не имеете права. Моя мама вас засудит!» На мои вопросы «А в ответ на что он так реагирует?» никогда никто не мог ответить. Тут же сыпались новые обвинения, никому было неважно, в ответ на что он это кричит. «Вы не понимаете, — говорили мне, — он проявляет неуважение к взрослым».
11 марта 2022 года было очередное школьное собрание. Оно снова свелось к крикам, нападкам на меня. Не знаю, как я это выдержала. Единственная членораздельная фраза, которую я услышала: «Где были ваши мозги, чтобы написать заявление в полицию?» Снова меня обвинили в том, что я не разговариваю. Кто-то предложил писать петицию о том, чтобы Елисей ушёл из класса. Учитель стояла красного цвета. И молчала. Она разрешила им меня затравить. Во всём этом хаосе мне сказали, что опять была какая-то драка в классе. И что Елисей забрал чьи-то вещи на уроке технологий, а кто-то дал ему за это сдачи. Дома снова осмотрела ребёнка. На попе укол от иголки, в области паха кровоподтёк. Стали выяснять. Действительно, снова досталось от одного из агрессоров, который посчитал, что Елисей забрал у другого мальчика иголку с большим ушком, хотя Елисею хозяин иголки это разрешил.
Я написала папе агрессора об инциденте. Выслала фото травм. Сказала: «Вы мне сегодня сказали, что я не разговариваю, не общаюсь, вот я вам пишу о ситуации, в которой был задействован ваш сын». Он мне сказал: «Вы распространяете фейки и детскую порнографию (хотя детородный орган я прикрыла), вам за это прилетит». Потом он продублировал свои обвинения в общем чате. Весь чат опять на меня обрушился за то, что драки в детстве — это нормально, не стоит из-за этого делать трагедию.
Я пошла к директору на следующий день. Директор на встрече выдала мне версию учителя: «Никаких синяков быть не может, Елисей, наверное, ударился об угол стола».
Елисей ещё пару дней ходил в школу и снова огромный кровоподтёк в области попы. Стоял, рассматривал выставку рисунков детей, один из агрессоров подошёл и пнул его. Просто так. Просто, потому что он не нравится. Я читала показания детей, где они объясняли, почему они бьют Елисея. Они говорили: «Он медленный».
В этот момент наш папа вернулся из другого города, и отвёз Елисея в отделение детской хирургии. Зафиксировали эту новую травму, и травму в паху тоже.
Я попросила директора перевести Елисея в «А» класс. Там у Елисея были друзья, он в этот класс очень хотел. У меня есть письменный ответ директора, о том, что Елисей является конфликтным ребёнком, что родители и учитель «А» класса не хотят Елисея. Предложила «В» класс, понимая прекрасно, что я на это не соглашусь. Это другая смена, сложнее привыкать. Я решила перевести сына на дистанционное обучение временно. И это тоже окажется верным решением.
В этот момент я поняла, что школа решила юридически от меня обороняться. Я угадала. Через пару дней мне позвонили из полиции. На меня было написано заявление с просьбой привлечь меня к административной ответственности за то, что я всех оскорбляю и не выполняю функции по воспитанию ребёнка. Меня допрашивал инспектор, обследовали мои жилищные условия. В итоге в заведении дела на маму было отказано, так как основания не нашли.
Я написала письмо омбудсмену по правам ребёнка и в прокуратуру, собрав все факты, все события подробнейшим образом. Получилось 24 листа. Скрины переписок с учителем, с родителями. Были, кстати, родители, которые в личной переписке мне выражали поддержку, но их подпись стояла на заявлении в полицию. Ответ омбудсмена содержал контакт бесплатных психологов для моего ребёнка))) и информацию о том, что они мой запрос переправили в отдел образования. Это была отписка. От отдела образования я также получила отписку, что всё нормально, все дети задираются, играют.
Теперь о прокуратуре. Что важно! В моём обращении в прокуратуру я просила привлечь школу к административной ответственности по статье 5.57 КоАП РФ (нарушение права на образование и предусмотренных законодательством об образовании прав и свобод обучающихся образовательных организаций в части отсутствия реакции на систематическое избиение моего ребёнка одноклассниками). В таком случае прокуратура должна либо привлечь юридическое лицо, либо постановлением мне отказать. Срок привлечения к ответственности — три месяца, поэтому важно всё оформлять быстро.
Прокуратура мне ответила, что выдано представление о нарушении и вопрос поставлен на контроль. Протокол составили не сразу, только после моего напоминания о необходимости получить либо копию постановления о возбуждении дела об административном производстве либо об отказе в возбуждении дела, которое я имела право оспорить в суде… В итоге прокуратура всё-таки вызвала директора, был составлен протокол, дело было передано в суд.
Перед судом я ознакомилась с материалами дела. В двух томах. Что там было написано про моего ребёнка... Ужас! А вот теперь напомню, что я успела перевести сына на дистант. Это оказалось очень правильным решением. Судя по всему, что я прочитала в материалах дела, сына пытались выставить ненормальным, дурачком, который бегает по школе и кричит, постоянно падает, валяется на полу, причиняет себе телесные повреждения, расковыривает себе руки. При этом ведь ни разу за три года школы до меня не доводили ни одного из описанных липовых фактов. И характеристика у ребёнка всё время другая была. Прилагались тексты родителей «А» класса, которые не знают ни меня, ни Елисея. Но выглядело это такой жуткой липой, так неграмотно и натянуто составлено. Уверена, что, если бы сын остался в школе, они бы что-то подстроили, заявили бы на него в полицию и зафиксировали бы это в выгодном для себя свете, чтобы заставить меня замолчать. Но ребёнок уже учился дома. Школа ничего не смогла сделать.
Среди материалов дела было некое заявление от учителя «А» класса (куда мы хотели перейти) на имя директора, где она пишет, что мальчики в её классе амбициозные, с завышенной самооценкой, вовлечены во спорт, поэтому Елисей ими принят не будет. Судья в день суда попросила представителя отдела образования дать комментарий по этому поводу, но та от оценки написанного учителем А класса отказалась. Когда судья спросила учителя в судебном заседании, почему она не приглашала меня на разбор ситуации, та ответила: «Мне неприятно с ней общаться». Хотя все скрины наших переписок были представлены в материалы дела. Нет ни одного оскорбления, нет ни одной странной претензии по учебному процессу. Я только два года хотела понять, что происходит в школе, почему сын приходит домой избитый.
Материал поступил в суд накануне 1 июня, Дня защиты детей. Я решила заручиться поддержкой СМИ, чтобы дело не слили. Я обнародовала ситуацию в день защиты детей. Несколько местных пабликов взяли эту историю. Об этом узнали СМИ и подали на имя судьи ходатайство о возможности присутствовать в судебном заседании. Это вызвало серьёзный резонанс в городе, когда в день защиты детей везде были фотографии омбудсмена, обнимающего детей, и при этом она проигнорировала мою жалобу. Потом, на просторах сети, я просила прокомментировать ситуацию, но она отмалчивается… Зато когда происходит какой-то несчастный случай с ребёнком в области, когда уже ничего не изменить, она много рассуждает о причинах почему это могло произойти. Получается, что случаи, где требуется ее внимание и помощь – не разбирает.
Заседание в итоге было закрытым, но суд разрешил СМИ участвовать при оглашении постановления об административном правонарушении. В судебном заседании по лицу судьи было видно, что она, мягко говоря, в шоке. Задавая вопросы, она зачитывала материалы дела, и было ясно, что там написал полный ужас и липа. Многие показания школы явно не совпадали с данными исследования судебно-медицинской экспертизы. В итоге директора, как должностного лица, признали виновным в совершении административного правонарушения с назначением административного штрафа в размере 20 000 рублей, на настоящий момент постановление не вступило в законную силу.
Что бы я сейчас сделала иначе? Гораздо раньше должна была идти в школу и требовать исполнения обязанностей. Нужно было несмотря на пандемию и закрытую школу, идти туда лично. Уверена, что травля меня родителями началась бы гораздо раньше, и школа бы свою войну объявила раньше. Но мой сын не страдал бы два года. Я бы приняла решение, что из школы надо уходить.
Что сейчас? Сейчас мне предстоит восстанавливать ребёнка. Искать школу. История в городе стала громкой. Одна школа мне уже высказала нежелание брать сына. Мне предстоит ещё убеждать директора в том, что я не скандалистка, что я справедливо встала на сторону сына.
Школа свою вину не признала, они теперь постоянно повторяют, что принимали все меры. Со школой я не закончила. Я считаю, что школа должна возместить ущерб, компенсировать реабилитацию у психолога.
Кто-то считает, что я пыталась реализовать личные амбиции. Но ведь мой ребёнок пострадал в любом случае. Я не могу это отмотать назад. В какой-то момент я отключила в себе маму, включила юриста. Были все основания привлечь школу за игнорирование очень серьёзной небезопасной для сына ситуации. Почему я не должна была это делать? Поддержки тоже очень много. Мне пишут родители, говорят, что Оренбург гордится, наконец-то кто-то встал на защиту ребёнка от системы. Главное, что мой сын знает, что я за него и всегда буду за него. Обязательно нужно бороться за своего ребёнка, отстаивать его права.
От лица автора канала я хочу обратить внимание, что такой исход дела был возможен, благодаря грамотным действиям Татьяны, а она юрист по образованию. Но есть ещё один важный фактор. Были реальные физические повреждения. Это очень печальный факт. К сожалению, если бы не было синяков и ссадин, а так бывает очень часто (обзывают, хамят, смеются, одевают пакет на голову, льют сок в портфель), Татьяне было бы практически невозможно доказать, что школа нарушает статью 5.57 КоАП РФ. Именно поэтому сейчас наша рабочая группа разрабатывает законодательную инициативу, где мы прописываем чёткое определение травли, её признаки и привязываем ответственность участников образовательного процесса
Неравнодушных педагогов и осознанных родителей я приглашаю в Телеграмм-канал «Учимся учить иначе» и в привязанную к каналу Группу.
Книгу «Травля: со взрослыми согласовано» можно заказать тут.
