Продолжим публиковать коллекцию воспоминаний очевидцев событий Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.
Кузьмина Элла Валерьевна
Мой отец - Валерий Иванович Махалов - военный переводчик по первой своей, военной, профессии. Закончив ускоренные курсы переводчиков немецкого языка в Военном институте иностранных языков Красной Армии, в октябре 1943 года был направлен на фронт. 18-летний младший лейтенант стал переводчиком разведотдела штаба 69-го стрелкового корпуса, позже получившего почетное наименование Мазурского. И буквально через 12 часов после прибытия в штаб вчерашний школьник получил свое боевое крещение. Еще не завершился бой за овладение первой траншеей противника, а переводчик Махалов уже приступил к выполнению задачи, поставленной начальником разведки корпуса. По документам убитых фашистов он быстро установил наименование обороняющейся части противника, а радисты мгновенно передали эту информацию в штаб. Добытые переводчиком сведения оказались крайне важными для принятия командованием корпуса верного решения. На гимнастерке молодого офицера засверкала медаль "За боевые заслуги".
Но, пожалуй, самый памятный эпизод во фронтовой биографии В.И. Махалова был позже, летом 1944 года, когда в Белоруссии проводилась знаменитая операция "Багратион". Так получилось, что войска корпуса ушли вперед, а управление штаба застряло на хуторе Максимилово, в 11 километрах юго-восточнее Минска. Ранним утром 7 июля охрана штаба заметила группу немцев, пробирающихся по ржаному полю. В результате короткого боя часть фашистов была уничтожена, а несколько человек даже удалось взять в плен. Их разоружили и заперли в сарае. Но позже выяснилось, что это были "цветочки" - с запада в направлении хутора двигалась более многочисленная группа немцев: их было несколько сотен. Пришлось занять оборону на околице Максимилово. Все понимали, что могут погибнуть в бою: враг превосходил как по численности, так и по вооружению. Начальнику политотдела корпуса полковнику Бугаеву пришла в голову мысль направить одного из пленных немцев к своим - объяснить бессмысленность предстоящего кровопролития и убедить их отвернуть в сторону. Не получилось. Белобрысый обергефрайтер, клятвенно заверявший, что он в точности последует совету русского офицера и уговорит своих товарищей сдаться, оказался хитрее и, видимо, рассказал о малочисленности войск на хуторе. Примерно через полчаса на хутор, приняв боевой порядок, двинулись немцы (их было не менее полутысячи) с автоматами и ручными пулеметами наперевес. Бугаев метнул на Махалова, ведшего переговоры с фрицем, испепеляющий взгляд, какое-то время молчал. Потом выдернул хворостину из изгороди, привязал к ней носовой платок и вручил Валерию: "Пойдешь к немцам парламентером. Один. Останови их, лейтенант!"
Стояла звонкая утренняя тишина, прерываемая отдельными автоматными очередями. Махалов шел навстречу врагам по картофельному полю и кричал понемецки: "Не стреляйте! Не нужно крови! Сдавайтесь! Гарантируем вам жизнь!" До немцев оставалось метров 100-150. Автоматная очередь, вторая… Сильный удар ниже колена. Махалов упал и пополз в междурядьях картофеля к ближайшей хате.
Штабных на хуторе уже не было. На счастье лейтенанта, за домом стояла машина, водитель которой тщетно пытался ее завести. С помощью Валерия машину завели и благополучно добрались до штаба корпуса. В тот же день немцы, занявшие хутор, без боя сдались в плен. Смелые действия В. Махалова были отмечены орденом Красной Звезды.
Последний боевой эпизод в жизни В.И. Махалова связан с Кёнигсбергом. Накануне фронтального штурма города, 6 апреля 1945 года, была предпринята попытка взять один из фортов, который лежал в полосе наступления 69-го стрелкового Мазурского корпуса, так сказать, изнутри, с помощью отряда штурмовиков, сформированного из немцев-антифашистов, которые перешли добровольно на сторону Красной Армии. По легенде, переодетые в немецкую форму разведчики (к этой группе были прикомандированы замначальника разведки корпуса майор Терезюк и военный переводчик разведотдела Махалов) должны были проникнуть в форт под видом заблудившихся в поисках "языка" разведчиков из соседнего немецкого полка. Однако, едва спецназ начал переговоры с боевым охранением немцев, те открыли шквальный огонь из пулеметов и шестиствольных минометов. Отряд был вынужден отойти, унося с собой раненых и убитых. Майору Терезюку и лейтенанту Махалову чудом удалось выбраться из этого ада. Позже выяснилось, что комендант Кёнигсберга отдал незадолго до этого приказ: кто бы ни появлялся перед расположением немцев, на каком бы языке ни говорили - не вступать в контакт и стрелять на поражение.
Из наградного листа: "Лейтенант Махалов в период боев в Восточной Пруссии и во время овладения г. Кёнигсбергом оказывал большую помощь командованию корпуса в деле вскрытия группировки и намерений противника. Лейтенант Махалов неоднократно лично, находясь на передовой линии, засылал военнопленных к противнику, которые приводили большие партии немецких солдат. За добросовестную, честную, четкую и умелую работу по разведке противника и помощь командованию в деле вскрытия группировки и замыслов противника лейтенант а/с Махалов достоин награждения орденом Отечественной войны II степени.
18 апреля 1945 года. Начальник штаба 69-го стрелкового Мазурского корпуса генерал-майор Иконников".
С военной биографией Валерия Ивановича Махалова связано одно интереснейшее событие, о котором он рассказывает сам: "10 апреля Кёнигсберг пал. Для нас война закончилась… В конце апреля в Кёнигсберг приехала группа из Москвы, имевшая задачу отыскать следы Янтарной комнаты. Меня прикомандировали к ней в качестве переводчика.
Сначала мы отправились к Королевскому замку, который лежал в руинах после бомбежек союзнической авиацией осенью 1944 года. Пытались опросить немногих оставшихся в разрушенном городе немцев, но разговоры с ними ничего не дали. Тогда решили осмотреть руины замка, потому что полагали: если Янтарная комната была там, то после бомбежек где-то должны быть разбросаны кусочки оплавленного янтаря. Но ничего похожего на янтарь мы в руинах не нашли. Решили проникнуть в подвалы замка.
Отыскали пролом в стене, спустились в подвал и вошли в первый зал. Оставив москвичей у входа, я пошел вперед и увидел анфиладу больших комнат под высокими сводчатыми потолками. Через трещины в сводах проникали скупые лучи дневного света…
В первом из этих маленьких залов я сразу увидел остатки музейной мебели.
Взял стул, а на нем - металлическая бирка с инвентарным номером и названием музея - "Царское село". Пошел дальше и вдруг увидел какой-то предмет, часть которого выглядывала из-под груды битого кирпича. Он мне напомнил угол кожаного переплета какого-то фолианта. Я подошел, руками разгреб битый кирпич и вытащил из-под него увесистый фолиант в кожаном переплете, на обложке которого была вытеснена золотым готическим шрифтом надпись "Donatorenbuch" ("Дарственная книга").
Это была книга, в которой документально фиксировались факты дарения различных сокровищ кёнигсбергскому музею Королевского замка. Я стал листать эту книгу в надежде найти запись о Янтарной комнате. И действительно, нашел. На одной из страниц был текст указа имперского управления музеями Третьего рейха о передаче в дар Кёнигсбергу "Bernsteinzimmer" - Янтарной комнаты. Указ был датирован 1942 годом, месяца я не помню. После текста указа следовала подробная инвентарная опись всей Янтарной комнаты: панель такая-то, размер такой-то, единиц столько-то, консоли, еще что-то. Все было расписано аккуратнейшим образом - немцы народ педантичный, точный. Каллиграфический почерк, готический шрифт. Находка привела меня в состояние дикого восторга. Я вскочил и закричал: "Нашел! Нашел!" И бросился туда, где стояла группа москвичей…
Увесистый фолиант являлся неоспоримым свидетельством того, что Янтарная комната не была разграблена. Ее демонтировали и вывезли в Германию. Это подтверждала инвентарная опись. Таков был первый вывод. Во-вторых, Янтарная комната с 1942 года до, вероятно, осени 1944 года (до бомбежек) находилась в Кёнигсберге, а затем ее куда-то вывезли, либо она спрятана где-то здесь же, в Кёнигсберге. Возможно, в катакомбах этого города-крепости.
Сведущие люди говорили о том, что под городом имеются огромные, на несколько этажей вниз, подземелья. Там, в этих катакомбах, размещались военные заводы, какие-то службы. После взятия Кёнигсберга катакомбы оказались затопленными. И проникнуть туда никто не решался и не мог, потому что не было ни схем инженерных и гидротехнических сооружений, ни людей, которые бы их знали…
Удивляет меня больше всего то, что вплоть до сегодняшнего дня я ни разу не читал о самом факте находки "Дарственной книги" и не слышал ни единого упоминания о ней. А ведь имевшаяся в этой книге подробная опись Янтарной комнаты могла оказать неоценимую помощь реставраторам в дополнение к сохранившимся черно-белым фотографиям…"
Боевой путь Валерия Махалова продолжился в Литве, где под Шяуляем по приказу Кейтеля капитулировала Курляндская группа армий. А затем была пятилетняя служба в штабе советской военной администрации в Берлине, где он работал старшим переводчиком-референтом заместителя председателя контрольной комиссии по экономическим вопросам. Будучи уже капитаном Советской Армии, В.И. Махалов принимал активное участие в разработке первого пятилетнего плана развития ГДР.
В 1950 году он демобилизовался и вернулся в Куйбышев.
Мильштейн Иосиф Израилевич (1920-?)
Зав. кафедрой математической статистики
Первый день войны застал нас, студентов Ленинградского авиационного института, за последней подготовкой к экзаменам. Занятия прекратились. Студентов стали направлять на различные срочные работы. Через несколько дней был организован 68-й истребительный батальон, бойцом которого я стал. Наш батальон несколько раз отправлялся на передовую, в бой с десантами, выброшенными к нам в тыл фашистами.
Бои за Лугу, Кингиссеп и Чудово были очень тяжелыми ввиду большого превосходства противника в технике (самолеты "Юнкерс" буквально следовали за нами и бомбили при переходе нами открытых мест).
В конце августа 1941 года истребительный батальон был распущен. Я вступил в армию, стал солдатом-минометчиком 9-го стрелкового полка 20-й дивизии войск НКВД. Дивизия была сформирована из пограничников, милиционеров и партийнокомсомольского актива вузов Ленинграда.
Наша дивизия была направлена в сторону Шлиссельбурга, 28 октября 1941 года форсировала Неву и вела бои (в составе группы войск) на Невском пятачке - плацдарме длиной в 1 км и шириной 600 м, захваченном на левом берегу. Задача была прорвать блокаду Ленинграда. Тогда задача не была выполнена, но наши попытки сковывали немцев, не давали им перебросить войска под Москву. Кроме того, эти бои не допустили создать второе кольцо блокады и, наоборот, позволили наши войскам создать ледовую "дорогу жизни" через Ладожское озеро. Атаки были ежедневными.
Там меня ранило. Лежал я в госпитале в Ленинграде. Из госпиталя меня выписали 5 декабря 1941 года. Больше в армии я не служил. Во время блокады работал в армейской мастерской по ремонту авиационных и танковых моторов. В феврале 1942 года нас вывезли по "дороге жизни". Дни голода и холода в Ленинграде не изгладятся в памяти никогда.
День Победы я встретил в Москве как студент-дипломник Авиационного института. После войны 35 лет работал инженером в авиационной промышленности, затем перешел на преподавательскую работу в вузе.
Минин Алексей Иванович
Профессор кафедры экономической теории
В 1941 г. я пошел в первый класс. 22 июня утром В.М. Молотов сообщил по радио о вероломном нападении фашистской Германии на СССР. Сразу все преобразилось в настроении взрослых и мы, дети, поняли, что страну, народ постигло большое несчастье, горе. Буквально через неделю провожали на фронт своих отцов, старших братьев. Мой отец - Минин Иван Александрович - в начале июля в звании капитана отбыл в действующую армию. Помню, что перед отъездом на фронт он обронил фразу: "Война продлится долгое время". В боях под Москвой он был дважды ранен, лечился в госпитале. В январе ему дали месячный отпуск для дальнейшего лечения. У нас в семье была большая радость, приехал раненый, но живой Иван Александрович.
В дальнейшем отец принимал участив в войне, был заместителем командира противотанкового полка. Закончил войну в Чехословакии. До 1988 г. работал в нашем вузе профессором кафедры отечественной истории.
