Виктор Андреевич жил один в частном доме.
Жену Лёлю он схоронил, а сын Лёшка как подался на заработки, так оттуда и не вернулся.
То ли убили его, то ли без вести пропал, то ли оженился где, и не давал весточки, – Виктор Андреевич точно не знал.
Но, поминал его, как мёртвого.
Вот уже двенадцать лет жил он в состоянии застывшей грусти по сыну.
Одна отрада была в его жизни – рыжая кошка Тыква.
Тыква пришла на крыльцо дедушки и стала увиваться под ногами.
Что же не взять котейку? Взял.
Тыква чувствовала себя хозяйкой, исправно намывала гостя – соседа, Мефодия Ласточкина, таскала в тапки Виктора Андреевича свежую мышь и охотилась на птичек.
... Виктор Адреевич справлял июльским вечером свой день рождения вместе с Мефодием.
Сидели они на веранде, пили самогон, закусывали ранетками и говорили за жизнь.
– Лёля моя так Лёшки и не дождалась, слегла и померла, – вспоминал Виктор Андреевич, глядя в сверчковую пустоту.
Мефодий понимающе вздохнул.
– И как? Пощас об нём ничо не слышно?
– Не! Уж и на "Жди меня посылал" пять лет назад. Сама Мария Шукшина не нашла Лёшку!
– Знамо дело, помёр.
Тут к ним подошла Тыква и начала беспокойно мяукать.
– Иди сюда, моя хорошая! – потеплел взгляд Виктора Андреевича. – Поздравить пришла? А мне уж стукнуло семист лет!
Кошка запрыгнула на колени дедушке, урча.
Соседи выпили ещё по стопочке.
Тут скрипнула калитка.
Мефодий насторожился.
Наверняка, это жена Клавка за ним прётся! Не посидит! Ух, шельма!
В деревнях темнеет быстро, в девять часов вечера глаз коли.
– Папа, это я, – раздался хриплый мужской голос, который мог принадлежать только одному человеку!
Лёшке...
– Свят-свят, – перекрестился Мефодий. – Упокойник в ночи явился, не к добру... Аккурат, в день рождения... Э, эээ-й! Андреич! Ты чево! Андреич!
... "Скорая" везла Виктора Андреевича в кардиологию с сердечным приступом.
Мефодий распекал неразумного Лёшку:
– Дурак ты, Лёшка! Я сам от страху чуть копыта не отбросил! Так я моложе Андреича на десяток лет! Кто ж так делает? Не предупредил, ничего!
– Подарок бате хотел сделать... Сюрприз... – слабо отбивался Лёшка.
– Сююрприииз! – передразнил его Ласточкин, скривившись. – Да тьфу! Где ж ты был, засранец? Двенадцать лет ни слуху, ни духу! Мать схоронили, не дождалась тебя.... Э-эх! Сейчас и отца...
– Типун вам на язык, дядя Мефодий!
– Где был? – строго спросил сосед, уперев руки в боки.
– Там меня уж нет. Насовсем приехал, – не желая раскрываться, ответил Лешка.
– Ну бывай, – попрощался Ласточкин.
...Первым делом Лёшка выгнал из дома Тыкву, решив, что она уличная, и хочет пролезть ночевать в дом.
Неделю, пока отец был в реанимации между жизнью и смертью, Лёшка пил горькую с друзьями детства.
... Двери дома не закрывались.
Лёшка оплакивал свою судьбу и маму, напрочь забыв, что является причиной инфаркта отца. Ни разу не съездил к нему в больницу в райцентр, не передал гостинцев.
Один раз он явился пьяный на могилу матери.
– Мам... это. Я вернулся. Насовсем.
В ответ только берёзка укоризненно пошелестела ветками.
Лёшка усмотрел в этом плохой знак, и бросился на могилу. Залился горючими слезами:
– Непутёвый я! Как я виноват! Свинья конченая! Никчёмная! Ничего не добился, перекати-поле! Семьи не создал, денег не заработал. Где я был? ЗАЧЕМ я был? То одна баба, то другая ... Шабашки, выпивка... Батю, вот, довёл!
Он постепенно утих, перестал неистово рыдать.
Стало легче.
Можно теперь и выпить.
... Когда Виктор Андреевич вернулся после выписки на попутной машине, дома его ждало потрясение.
За три недели дом, который он лелеял и держал в чистоте, превратился в хаос.
Лёшка устроил пожар от керосиновой лампы. Ситцевая шторка, которую Лёля вышивала, была наполовину сгоревшей.
На стене чернела копоть.
Лёшка не разувался, ходил по дому в грязной обуви...
Весь пол был в кусках засохшей грязи.
Посуда стояла немытой, дом не проветривался.
На диване спали какие-то люди...
Виктор Андреевич с неспокойным предчувствием прошёл к образам, сунул за них руку.
Так и есть. Пенсии не оказалось.
Лёшка прекрасно знал этот тайник...
– А ну, вставай, – затряс он пьяного Лёшку за плечо.
– Чё надо, – заругался спросонья он.
– Я тебе покажу, чё надо! – не выдержал дед и ударил Лешку костылём, что стоял у кровати.
– Кошка моя рыжая где?
– А она твоя что ли была?
– Была?? – припечатал он сыну по хребту.
– Ну хватит, бать! Я ж не знал! На улицу её отправил!
– Пенсия моя где, подлец? На что прикажешь жить? Мне лекарства прописали!
– Всё отдам!
– Выметайся из дому! – Виктор Андреевич непроизвольно схватился за сердце.
– Двенадцать лет твой образ оплакивал, и ещё в памяти столько подержу! Тама ты как-то лучше выглядел!
– Не пойду я никуда, – взъерепенился Лёшка. – Тут мой дом! Нету тут наследников, кроме меня!
– Ну, наследник ты славный, – вона как наследил! Буди своих друзей, и отмывайте дом! Как будет чисто, позовёте!
Виктор Андреевич побрёл к Мефодию и Клавдии Ласточкиным. Постучал в ворота.
– Кто там? Заходь!
– Пустите? С ночёвкой...
– Чего у тебя?
– А, – махнул он рукой и отвернулся.
– Знамо дело, пустим, Андреич! Располагайся! Вот и кошка твоя у нас столуется, – привечала Клавдия, подставляя гостю лучший стул.
Тут Мефодий куда-то засобирался.
– Кудый-то он? – спросил Виктор Андреевич Клавдию.
– Да, энто, сходить обещал в одно место, скоро вернётся! Пойдём, лучше, постель твою покажу!
– Погодь. Тыкву поглажу сперва...
... Кошка прыгнула Виктору Андреевичу на колени и стала урчать, успокаивать хозяина.
Он гладил её и чувствовал, как защипали стариковские глаза.
За что ему это всё? Как бы всё выдюжить?
... Лёшка был хорошим мальчишкой в детстве, послушным. Даже, чересчур.
Один раз спас девочку, когда та тонула в реке. Не раздумывая, самый первый, прыгнул и вытащил её. От холодного течения у неё ноги свело...
Хороший он был малец, только бесхарактерный...
Лёшка вырос и всё время хотел отцу доказать, что он на что-то способен. Отслужил в армии, вернулся в посёлок.
И, на беду, два одноклассника подбили Лёшку ехать за длинным рублём.
Он загорелся, распрощался с родителями против воли, и пропал на долгих двенадцать лет.
Ничего не нажил.
Домой не ехал – стыдно было неудачником явиться...
... Виктор Андреевич переночевал у соседей, и вернулся домой.
Убрано ничего не было.
Лёшка снова пропал.
Только, оставил на сей раз записку.
Бать, прости. Я не конченый. Ложусь лечиться. Как стану нормальным, приеду. Всё верну.
Не поминай лихом.
"Ну, это мы ещё увидим, верить тебе, или нет, – решил Виктор Андреевич. – Да, Тыква?"
Клавдия и Мефодий отмыли соседу дом, врачи запретили дедушке перенапрягаться.
... Вы не поверите, но через полтора года, зимой, Лёшка вернулся к отцу.
Приехал на новой машине, с хорошенькой девушкой на пассажирском сидении.
– А я сдержал обещание, бать. Вылечился. На работу устроился.
– Не ожидал, честно сказать...
– ...я и сам не думал, что выберусь. Потом остановился на миг, куда качусь? Что сделал с родителями? Страшно стало, словами не передать! И смог.
Бать, познакомься. Это Поля...
Глаза Виктора Андреевича просияли. Он обнял абсолютно трезвого сына и его девушку, и проводил в дом.
– Вы жить сюда?
– Ну, если пустишь... Мы бы с удовольствием. Ах да, я долг привёз. Прости, что долго.
– Пустое. Я забыл.
– Бать. Прости! Мне правда, очень-очень жаль за все годы, что тебе пришлось за меня поволноваться! Сейчас всё будет по-другому.
Виктор Андреевич стоял и улыбался. Сбылась его самая главная мечта в жизни. Одумался Лешка!
... Возможно, вам ещё интересно, куда в тот раз ходил Мефодий?
... Когда к нему пришёл ночевать исхудавший и временно бездомный Андреич, Ласточкин больше не мог сдерживаться.
Он солдатским шагом направился к Лёшке. Оставил прихваченный кнут сначала во дворе Андреича, и зашёл в дом, в надежде на конструктивный разговор.
Лёшка открывал новую бутылку водки на грязной кухне...
Мефодий понял, что не помогут слова.
Он взял бессовестного Лёшку за грудки, и тряхнул хорошенько.
– Ты долго, упырь, над батей издеваться будешь? Водку наливаешь в своё удовольствие, а он по чужим дворам мыкается?
Ежели сам не догадываешься, так я тебя обучу: мне с тобой детей не крестить!
Он выволок Лёшку во двор, бросил наземь и начал хлестать кнутом.
– Ты чё! Дядь Мефодий! Ты чё! Аааай!!
– Вот тебе за мамку! – хлысть!
– За папку! – хлысть!
Лёшкины друзья разбежались по щелям, как тараканы, когда Ласточкин кой-кого задел по касательной.
– Ты во что дом превратил? – хлысть. – Ты во что сам превратился? – хлысть!
Взревел Лёшка:
– Исправлюсь я! Ей-богу, исправлюсь! Лечиться поеду! Всё верну!
– Отца в гроб загнать приехал?
– Простите меня! Клянусь!
– Ну, мотри мне. Ещё раз пьяным увижу, тебя, подлеца, как блоху, раздавлю! Пиши расписку!
"Бать, прости. Я не конченый..."
Вот так Лёшка и встал на путь выздоровления.
... Виктор Андреевич стоял счастливый. Смотрел на посвежевшего, красивого Лёшку.
К Виктору сзади подошёл Ласточкин.
– Чё лыбишься, Андреич?
– Лёшка приехал. Ждал я, ждал, и дождался! Человеком он стал.
Сам дошёл! Понимаешь?
– Ты подумай, – покачал головой сосед. – Стало быть, дошёл? И бесхарактерным, выходит, учёба впрок...
– Впрок! – поддакнул не задумываясь, Виктор Андреевич. – Ну, теперь можно и помереть спокойно!
– Типун тебе на язык, старый дурак! Теперь наоборот, надо хорошо жить, – закурил Мефодий и задержал долгий взгляд на Лёшке.
И тот всё понял.
Друзья, верите ли вы в Лешкино исправление? Комментируйте!
Рассказ про судьбу одного мужчины здесь
