1961-1962 годы
СССР, Симферополь
Оперативный работник особого отдела проводил очередную беседу с личным составом полка о бдительности. После беседы старший сержант Горбачёв рассказал ему, что начальник радиолокационной станции зенитного подразделения сержант Петровай пытается его и ещё некоторых военнослужащих вовлечь в так называемую «новую партию». В этой «партии», по словам Петровая, якобы уже много членов, и они ведут активную пропагандистскую деятельность против КПСС. Петровай ознакомил Горбачёва с составленным проектом программы «партии» под свом авторством.
Для проверки заявления Особый отдел привлек агента «Семёнова». Вскоре тот сообщил, что Петровай ведет дневник и делает какие-то записи в нескольких общих тетрадях, свои рукописи хранит в помещении радиолокационной станции. «Семёнов» замечал, что Петровай периодически знакомит со своими записями ефрейторов Галкина и Грудачёва.
У контрразведчиков возникла необходимость ознакомиться с рукописями Петровая. Сотрудники Особого отдела воспользовались направлением Петровая в связи с болезнью в госпиталь, на стационарное лечение. Непосредственный начальник Петровая, майор Тихонов по просьбе особистов при передаче радиолокационной станции другому военнослужащему осмотрел её и обнаружил в столе, в аптечке и в вещевом мешке Петровая более 10 тетрадей и блокнотов. Просматривая записи, Тихонов обратил внимание на то, что некоторые из них имеют вредную политическую направленность, написал по этому факту заявление и вместе с рукописями Петровая передал его в особый отдел.
В дневниках особисты обнаружили значительное количество записей, свидетельствующих о политической отсталости Петровая, непонимании военнослужащим ряда коренных вопросов политики КПСС и Советского правительства. В некоторых тетрадях нашли что-то вроде дневниковых записей. В частности, там были записи об антисоветских беседах со студентами Одесского политехнического института Шварцманом и Рустановичем, с которыми Петровай познакомился в период, когда был на сборе в учебном центре. Из записей Петровая было также видно, что своими антисоветскими настроениями он делился с ефрейторами Галкиным и Грудачёвым и что по ряду вопросов они поддерживали его мнение.
Спецпроверка Петровая показала, что он родился в Чехословакии, в СССР прибыл вместе с родителями в 1947 году. Его отец, не имея образования и специальности, не смог достойно обеспечить семью и на этой почве в семье родителями Петровая высказывались нездоровые взгляды на советскую действительность. Петровай получил среднее образование, жил отдельно от родителей, стал на путь «легкой жизни», бросил жену с ребёнком и от двух сожительниц имеет ещё детей.
По службе Петровай характеризовался как отличник боевой подготовки. Он входил в состав комитета ВЛКСМ полка, являлся активным корреспондентом армейской газеты. В полку было известно, что в свободное от службы время он занимается литературным творчеством - пишет повести, сценарии.
Особый отдел организовал активную разработку Петровая. В госпитале Петровая поместили в палату, где находился заранее проинструктированный агент «Волков». Тот сумел быстро сблизиться с Петроваем, который начал делиться с агентом своими настроениями и даже вербовать его в «новую партию».
Активность Петровая в сколачивании антисоветской группы и его враждебные настроения могли иметь опасные последствия. Принимая во внимание молодость и недостаточную политическую зрелость, особистами было решено провести в отношении него воспитательно-профилактические мероприятия.
Эту работу начали с тщательно подготовленной беседы с Петроваем. Беседу проводили в помещении особого отдела начальник политотдела корпуса полковник Лебедев и начальник особого отдела, Петроваю обстоятельно и терпеливо разъяснили несостоятельность и вредность его настроений. Сначала он проявлял раздражительность, на вопросы отвечал неохотно, грубо, несколько раз спрашивал, зачем его вызвали, потом сказал, что он имеет право на жизнь смотреть своими глазами и никто не может поставить ему в вину «стремление познать правду». Ему ответили, что вызван он для того, чтобы разъяснить непонимающему вредность антисоветских высказываний и предупредить, что их надо прекратить, К концу беседы, которая длилась около пяти часов, Петровай стал охотнее отвечать на вопросы, соглашался с разъяснениями, дал обещание «сделать правильные выводы».
Возвратившись в госпиталь, Петровай сказал агенту «Волкову», что беседа его не убедила, он будет доказывать свою правоту, при этом высказал беспокойство, как бы его не арестовали. Агент, выполняя наше задание (особистов), посоветовал Петроваю лучше подумать, разобраться в политике партии и не выступать против своего народа. Петровай высказал агенту предположение, что о его поведении особому отделу, по-видимому, стало известно из заявления сержанта Горбачёва.
В ходе дальнейшего общения с «Волковым» Петровай заявил, что намерен прекратить вредные политические действия. Агент «Волков» одобрил это решение и по заданию оперативного работника продолжал убеждать Петровая жить так, чтобы приносить пользу обществу.
Во время бесед с Петроваем ему не сообщили, что его дневники находятся в Особом отделе. Он считал, что они хранятся на прежнем месте, в помещении радиолокационной станции, и в письмах к сослуживцам высказывал беспокойство и просил сохранить дневники. Учитывая, что его реакция на изъятие дневников могла быть отрицательной, а также для внесения ясности решили повторно побеседовать с Петроваем.
Во время этой беседы ему предложили объясненить текстовое содержание дневников, которые командование обнаружило в служебном помещении. Петровай рассказал, что на антисоветский путь он встал под влиянием политически вредных бесед с некоторыми военнослужащими, а также студентами Одесского политехнического института Шварцманом и Рустановичем, дал письменное объяснение, в котором вновь заверил, что прекратит вредную деятельность, одновременно просил, чтобы о его поведении и беседах с ним не сообщали в комсомольскую организацию полка. В письме брату после этого он писал, что «вынужден временно отказаться от борьбы» (т.е. от своих убеждений он не отказался).
Дальнейшее агентурное наблюдение за Петроваем показало, что он также не был полностью откровенен в беседах с сотрудниками Особого отдела и продолжал высказывать сомнения в правильности политики КПСС по отдельным вопросам. Поэтому было принято решение обсудить его поведение на партийно-комсомольском собрании полка. Об этом сообщили самому Петроваю. Одновременно усилили на него влияние через агентуру. Побеседовали также с Галкиным и Грудачёвым, которые рассказали об отрицательном отношении Петровая к советской действительности и о том, что они иногда поддерживали такие настроения своего сослуживца. Им порекомендовали выступить на собрании с критикой этих взглядов.
На открытом партийно-комсомольском собрании с докладом «Мероприятия партийной организации по политическому воспитанию воинов» выступил начальник политотдела дивизии. Доклад вызвал большую политическую активность военнослужащих (формулировка из спецсообщения). В прениях выступили 14 человек. Молодые солдаты и сержанты, офицеры разных возрастов и званий единодушно высказывали возмущение лицами, посмевшими посягнуть на самое священное - на Коммунистическую партию, на Советскую Родину, на грандиозные деяния советского народа, строящего коммунизм, потребовали от Петровая и его друзей объяснений.
Ефрейтор Галкин сказал, что он, как и Петровай, заблуждался по отдельным политическим вопросам, и высказал уверенность, что Петровай тоже сделает правильные выводы, и, если Родина прикажет, то он, Галкин, с оружием в руках будет защищать завоевания Советского народа, а, уйдя в запас - честно трудиться. В таком же духе выступил и Грудачёв. Выслушав сослуживцев, Петровай открыто, в своем выступлении, признал свои заблуждения.
Петровай и Галкин были выведены из состава комитета ВЛКСМ полка. Петроваю, кроме того, объявили строгий выговор.
Через несколько дней Петровай заявил в кругу своих сослуживцев: «Очень тяжело было объясняться на собрании».
После увольнения из армии по выслуге срока действительной службы Петровай прислал на имя начальника Особого отдела несколько писем, в которых благодарил за то, что к нему так чутко подошли. В одном из писем он, в частности, писал: «Вы вселили в меня веру в будущее. И я Вам очень благодарен. Вам и полковнику Лебедеву. Многое и о многом я передумал за это время... Я благодарен за указание, в какой стороне дорога. Ведь я шел по болотистой тропинке и мог увязнуть в трясине».
Наш комментарий. Повезло, что командование полка (или дивизии) не захотело «выносить сор из избы», а то со своим упрямством и поведением загремел бы на полную катушку.
(Источник: Д. Скнарин)
