От всех переживаний и мыслей голова у хасеки султан буквально распухала. Неизвестно почему, но во всех бедах она винила только одного человека — мерзавку Сафие. Ей почему-то казалось: исчезни наложница из дворца, все сразу изменится в лучшую сторону.
Умом султанша прекрасно понимала — вины молодой женщины в том, что сын по сей день не объявлен наследником, никоим образом нет. Однако мыслями вновь и вновь возвращалась к этой черноокой красавице и представляла, как станет живьем снимать с нее кожу… И как она визжит и извивается от боли, а палач меж тем вливает ей в горло кипящее масло.
Нурбану-султан не могла понять каким невероятным образом этот живой подарок умудряется выходить сухим из воды… Словно ее охраняли невидимые силы. Лично она не знает ни одного человека, который бы не попал под ее обаяние. Практически все окружающие пребывают от нее в восхищении, внимают ее речам и любуются светлым ликом. Лично Нурбану-султан не сомневается: девчонка обращается к потусторонним силам и потихонечку приколдовывает. Как иначе объяснить, что ее, такой разумный сын никого вокруг себя, кроме этой красавицы, не видит?
Сколько раз посылала сыну обворожительных девиц! Уж как они старались, как обольстительно извивались перед ним в танце, какими томными взглядами одаривали! И что же? Он оставался абсолютно безразличен. Помнится, одна из рабынь после очередной неудачной попытки соблазнить принца, воскликнула обиженно:
— Меня никто не предупредил, что принц сделан из мрамора!
Когда Мураду об этом донесли о сих речах, он удовлетворенно хмыкнул, а Сафие и вовсе захлопала в ладоши от радости. Еще бы! Шехзаде вновь останется на ночь с ней! Если повезет, она родит ему еще одного сына или дочь, не важно! Главное, что обязательно родит!
Венецианка уже давно подумывает над тем, как разобраться с Сафие, но руки у нее крепко-накрепко связаны. Причем, один узел на крепкой веревке сделал сам шехзаде Мурад, а другой затянула принцесса Михримах-султан. Совершенно ясно, что так долго не могло происходить. Если с влиянием сестры на повелителя еще можно было как-то смириться, то допустить власти наложницы над сыном она просто не могла. Ей очень не хотелось повторения истории с валиде Айше Хафсой-султан. Нурбану-султан только в страшном сне могла представить, что сын поступит с ней так же, как некогда султан Сулейман поступил со своей матерью, отдав предпочтение русской рабыне, пусть даже и столь неординарной, как Хюррем-султан.
Надо было что-то срочно предпринимать и Нурбану решилась на довольно смелый шаг. Для начала отправилась к Михримах-султан и принялась говорить, что ради продолжения Османского рода требуется что-то срочно предпринимать ибо это не совсем нормально, что шехзаде любит только одну женщину. Когда увидела, что принцесса никак не выразила своего неудовольствия, осмелела и высказала давно наболевшее:
— А не приворожила ли его наша красавица? Слышала, подобное возможно! Иначе как объяснить, что он бессилен с любой другой женщиной, кроме Сафие?
Что тут началось! Принцесса враз забыла свои утонченные манеры и вспомнила все грехи Нурбану, как сказала бы Хюррем-султан, совершенные со дня сотворения мира.
Заботливая родительница уже была не рада, что затронула данную тему, но столь долго сдерживаемый темперамент взял верх и она не выдержала. И едва Госпожа Луны и Солнца остановилась передохнуть, Нурбану, в которой проснулась ее матушка Виоланта Баффо, забыв обо всех приличиях, подперла бока руками, увешанными дорогими перстнями, принялась истерично кричать. Она спешила высказать все, что знала от слуг о Сафие и параллельно не забывала напомнить любимой золовке и об ее интригах.
— Разве я была плохой женой?! — визжала она, прижав кулачки к груди, — разве не рожала своему господину здоровых детей? Но вы стали отправлять ему на хальвет молоденьких девочек, словно не замечая моих страданий! А сейчас, когда я прошу вас обратить внимание на нездоровую страсть вашего племянника только к одной наложнице, вы говорите, что у меня не все в порядке с головой!
Выкрикнула и замерла в испуге, ожидая реакции. Против ожидания, сестра султана никак не отреагировала. Лишь высоко вскинула брови и сделал то, что делала обычно, когда не хотела продолжать беседу. Просто встала и ушла. Только на секунду задержалась на пороге и даже, не повернув голову в сторону Нурбану-султан, промолвила:
— Нашу великую матушку тоже всегда обвиняли в колдовстве! А ее единственная вина заключалась лишь в том, что повелитель любил госпожу Босфора больше своей жизни!
Эти слова можно было понять только так: тебя Селим не любит, потому и принимает других наложниц. Когда венецианка это услышала, она замерла на полуслове. А что если принцесса права? Ну нет уж! Он любил ее и любит по сей день и злобная Михримах-султан сказала все от вредности характера. Не случайно же, многие, и в том числе иноземные послы, твердили: вся злость Османского рода собралась в этой маленькой женщине. И тут Нурбану-султан успокоилась, также внезапно, как начала истерить. Она вдруг поняла, что ей требует делать. А начать надо, как не удивительно, с хаммам...
Публикация по теме: Страх Нурбану-султан. Книга вторая, часть 28
Продолжение по ссылке
