Лиля Брик при всей своей кокетливости была не так проста. После того, как в 1920-х появился ее салон, частыми гостями Лилички стали Есенин, Мейерхольд, Пастернак... При этом салон посещало большое количество чекистов, среди которых был и известный палач ОГПУ.
В 1926 году необычная семья из трёх человек — Маяковский, Лиля и Осип Брик — поселилась в Гендриковом переулке, ныне переулке Маяковского. Здесь в доме 15/13 Лиля Брик вскоре создала свой салон. Туда шли не ради хозяйки, а чтобы посмотреть на Маяковского и других именитых гостей. На вечерах в салоне велись разговоры о литературе, увлекались здесь и карточными играми: играли в винт, покер, "тётку" и "железку".
Но существовал салон не только благодаря популярности и обаянию его хозяйки, а при поддержке заместителя начальника секретного отдела ОГПУ Якова Агранова, на чьей совести были десятки расстрелянных людей, среди которых поэт Николай Гумилёв. Специальностью Агранова был надзор за интеллигенцией. Именно он составлял списки писателей, философов и учёных, которые осенью 1921 года были высланы из СССР на "философском пароходе". Помимо салона Лили Брик Агранов успешно внедрился в московские литературные круги: он общался с писателем Борисом Пильняком и лидером РАПП Леопольдом Авербахом, был членом художественного совета театра Мейерхольда. При такой "поддержке" цель существования салона Лили Брик была довольно прозаичной — контроль над творческой интеллигенцией.
Интересен тот факт, что все знали, где работает Агранов, и при этом никого эта информация не тяготила. Его охотно принимали, общались с ним и, более того, дорожили общением с ним. К нему и обращались в салоне достаточно просто и даже мило: Янечка или Аграныч. Но Янечка Агранов не был единственным чекистом в Лилином кружке. Частым гостем был и Валерий Горожанин, начальник особого бюро при НКВД. Одно из своих стихотворений — "Солдаты Дзержинского" — Маяковский посвятил как раз Горожанину. Они вместе работали над сценарием фильма "Инженер д'Арси", он и познакомил поэта со многими чекистами, которые стали бывать у него в гостях. Часто посещал салон и замначальника иностранного отдела ГПУ Михаил Горб.
Тебе, поэт,
тебе, певун,
какое дело
тебе
до ГПУ?!
Железу –
незачем
комплименты лестные.
Тебя
нельзя
ни славить
и ни вымести.
Простыми словами
говорю –
о железной
необходимости.
Крепче держись-ка!
Но не все литераторы были довольны салоном Лили Брик. Весьма отрицательно к этому кружку относилась Анна Ахматова. Лидия Чуковская в "Записках об Анне Ахматовой" цитирует поэтессу: "Литература была отменена, оставлен был один салон Бриков, где писатели встречались с чекистами". Также нелестно о салоне друзей отзывался поэт Борис Пастернак: "Квартира Бриков была, в сущности, отделением московской милиции".
Мало кто знает, что Осип Брик был не только "страдающим" мужем Лили Брик, но и принимал активное участие в делах ЧК. В июне 1920 года он был взят на службу в Московскую ЧК, где начал с юрисконсульта, но потом занимался оперативной работой, агентурой и следствием. Это обстоятельство спасло его брак с Лилей, которая хотела уехать за границу. Брики в начале голодных 20-х годов получили большую реквизированную квартиру с богатой обстановкой, жили отнюдь не на пайковое содержание. Они не стеснялись своего образа жизни и весело распевали популярную тогдашнюю песенку про умеющего устроиться чекиста:
Прямо в окно от фонарика
Падают света пучки.
Жду я свово комиссарика
Из спецотдела Чеки.
Вышел на обыск он ночию
К очень богатым людям.
Пара мильончиков нонече
Верно отчислится нам
При слиянии в декабре 1923 года Московского губотдела ОГПУ с центральным аппаратом Лубянки О. Брик получил должность уполномоченного 7-го отделения Секретного отдела ОГПУ, которое занималось агентурным проникновением в различные второстепенные политические партии и группировки (эсерами, анархистами, меньшевиками, кадетами, черносотенцами и сионистами занимались отдельные номерные отделения). Затем 7-е отделение занималось писателями. Официальная служба Брика завершилась уже в начале 1924 года: с 15 января 1924 года он по какой-то причине перестал выходить на службу, после чего как дезертир был уволен из ОГПУ с 10 марта 1924 года. Возможно, Брик решил посвятить себя литературе или не сработался с крайне хамски державшим себя с подчиненными начальником Секретного отдела Т.Д. Дерибасом.
Анна Ахматова в мае 1940 г. в разговоре с конфиденткой дала точную характеристику салона Бриков и его значения в жизни Маяковского: «Литература была отменена, оставлен был один салон Бриков, где писатели встречались с чекистами... И вы, и не вы одни, неправильно делаете, что в своих представлениях отрываете Маяковского от Бриков. Это был его дом, его любовь, его дружба, ему там всё нравилось. Это был уровень его образования, чувства товарищества и интересов во всём. Он ведь никогда от них не уходил, не порывал с ними, он до конца любил их».
Разумеется, чекисты посещали (организовывали) и другие литературные салоны, но именно к Маяковскому и Брикам ходили как к своим, составляя симбиоз власти и литературы. Брик и Маяковский писали о чекистах, а сотрудники тайной полиции отправляли Лили Юрьевну за границу со своими поручениями, поддерживая с ней не только служебные, но и интимные контакты. В годы перестройки публицист Валентин Скорятин получил возможность изучить раньше закрытые архивы и нашёл в хранилищах НКВД информацию о том, что Лиля Брик была агентом спецслужбы и имела удостоверение № 15073.
Судя по всему, Лиле нравилась её роль агента. К сотрудничеству с органами она пыталась привлечь и своих знакомых. Советская писательница и переводчица Рита Райт призналась, что однажды Лиля пыталась её завербовать в качестве осведомителя в русских эмигрантских кругах Берлина. Та согласилась, но после первого же допроса агенты решили с ней не работать: предоставленные Райт сведения не несли никакой важной информации.
Всё же благодаря Лиле Брик КГБ имел выход на руководство Французской коммунистической партии, Луи Арагона (мужа её сестры Эльзы) и Жака Дюкло. Поэтому Лиля имела привилегии в СССР, особенно когда дело касалось выезда за границу. Так, в 1960-е годы Брик помогла невыездной Майе Плисецкой выехать с труппой Большого театра на гастроли в Америку. Сама же Лиля могла без препятствий выезжать из страны в любое время. Это означает, что некогда выданное ей удостоверение сотрудника — агента ГПУ — было в силе.
Если с Бриками все понятно, то с Маяковским не очень. Некоторые исследователи считают, что его смерть была связана со страхом перед государством, которое перешло к самоистреблению, не щадя и самых преданных революционеров, страх перед друзьями-чекистами, которые начали расстреливать и друг друга, и поэтов. За месяц до самоубийства Маяковского покончил с собой исключенный из партии бывший крупный чекист В.Ф. Ашмарин, в 1925 году уволившийся из ОГПУ и перешедший в Информационный отдел ЦК ВКП(б) и близкий к литературным кругам с дореволюционных времен. Получаемая из чекистских рук актуальная политическая информация оказывала сильное воздействие на поэта в последние месяцы его жизни. На открытии Центрального Дома работников искусств в начале 1930 года Маяковский на предложение читать поэму «Хорошо» ответил: «Я не буду читать "Хорошо", потому что сейчас нехорошо».
