Когда видишь наследие Николая Ге во всей полноте, поневоле задумаешься, как по разному развиваются творческие личности. Кто-то последователен, кто-то скачет с одного на другое, а кто-то...
«Ранний» и «средний» Ге - ничем не примечателен, стандартен, скучен. У него даже светлые итальянские пейзажи не радуют. Портреты - точно фотографические. Он - мастеровитый, посредственный ремесленник, вымуштрованный Академией.
Но вдруг, в 1880-ые он встрепенулся, сбросил с себя груз прежнего опыта, и на закате жизни (а умер он в 1894 году) выдал целую серию выдающихся вещей. До того у него только в эскизах проскальзывало что-то живое. Но теперь Ге научился не убивать эту жизнь, а наоборот, поддерживать её и развивать.
Так родился библейский цикл - здесь и жутко-документальное «Распятие», и экспрессивно-символическая «Голгофа», и спокойно-философическое «Что есть истина?», и кроваво-ужасный «Суд Синедриона», и пронзительно-пустая «Совесть»...
Наверное, он и сам остро чувствовал чудовищный разрыв между собой новым и старым, иначе не стал бы писать «..истину» поверх прежнего, 1879 года, «Милосердия», а ведь оно тоже было на библейский сюжет. Не пожалел, написал (это недавно установили с помощью рентгенограммы) - не мог, не хотел видеть свою слабость.
Какой прекрасный конец для художника - оторваться от земли и полететь, высоко-высоко, в самый зенит, и забыть обо всём, и всё вспомнить.
Если хочется ещё:
- Раннесоветский модерн
- Илья Глазунов