Как в исторических актах, так и в общежитии казаки с давних времен разделялись на верховых и низовых. Конечно, пограничной черты между верховыми и низовыми казаками провести невозможно. По народному же воззрению, низовые казаки жили в Черкасском и, отчасти, Первом Донском округах, а верховые – во Втором Донском, Хоперском и Усть-Медведицком округах.
Казаки низовых станиц, игравшие когда-то первостепенную роль в жизни Дона и дававшие правителей Войску в течение не одного столетия, привыкли себя считать выше верховых. В Черкасске (ныне станица Старочеркасская), а после в Новочеркасске находилось Войсковое правительство, проживали донская знать и местная интеллигенция. Эти центры давали остальному ближайшему казачеству тон, тогда как дальние городки жили прежней жизнью.
На Дону проживали не только казаки, малороссияне, великороссы, но и турки, персы, греки, татары. Такое этническое разнообразие повлияло и на наружность казаков, и дало им, можно сказать, собственную казачью физиогномию.
Казаки имели сложение тела твердое, крепкое и здоровое. Были более дебелыми, нежели худыми. Все почти были среднего роста, некоторые достигали высокого, имеющие рост 180 см и выше, могли служить в Лейб-гвардейском полку. Духом были смелы, храбры, отважны, характер имели живой и веселый.
Женщины также были наделены дородностью тела, большим и средним ростом, редко малым. Физически также были сильны, т.к. выполняли все тяжелые сельскохозяйственные работы (особенно в отсутствии мужчин).
Имея общие черты, тем не менее, верховые казаки отличались внешностью от низовых. Внешний вид верховых казаков мало, чем отличался от русских. Это были сероглазые блондины со славянским выражением лица. Большинство низовых – брюнеты, с черными глазами, с азиатскими оттенками на лице. Женщины, жившие в низовых станицах, отличались красотой. В их внешности мы видим смешение азиатских черт с европейскими. Это было связано с тем, что низовые казаки часто брали себе в жены черкешенок, турчанок, татарок.
Говоря о занятиях, следует сказать, что верховые казаки были исключительно земледельцами, тогда как низовые были отчасти рыбаками, отчасти огородниками и садоводами, и отчасти земледельцами.
Верховые казаки – имели характер спокойный и даже суровый. Низовые, наоборот, имели характер веселый, легкий, даже ветряный. В умственном отношении верховые и низовые казаки стояли на одной ступени. Правда, дети верховых казаков превосходили низовых в науках, но редко равнялись с ними в искусстве, как-то рисовании, музыке, танцах.
В домашнем хозяйстве верховцы отличались простотой, деятельностью и трудолюбием. Праздность у них считалась большим пороком. Родители, сватая невесту за сына, справлялись, прежде всего, о том, способна ли она к работе. В этом отношении женщины верховых станиц представляли уникальное явление. Часто, оставаясь дома, без мужей, занятых военной службой, они исполняли тяжелейшие работы, свойственные мужчинам. Сами пахали землю, сами косили и убирали хлеб.
Благосостояние верховцев с виду было неказисто, но зато более прочно. В низовых станицах среди простых казаков попадались богачи, обладающие большим капиталом, а рядом едва добывавшие кусок хлеба насущного. В верховых станицах благосостояние было более ровное: не было особо крупных состояний, но и не было нищеты.
Стол у верховых казаков был более обильным и сытным, но однообразным угостить он был не мастер, хотя истинно русское хлебосольство и радушие были развиты здесь более, чем у низовцев. Верховец мог накормить всякого, кто нуждался в пище, а низовец сортировал своих гостей по их положению в обществе.
Благодаря не столь изнурительному труду, низовые казаки выглядели красивее верховых, одевались щеголеватее и изысканнее, в более ценные ткани. Обставляли свои жилища комфортабельнее.
Низовые казаки относились к верховым с некоторым пренебрежением, и в тоже время, с некоторой завистью к их домовитости, более прочному хозяйству, трудолюбию и умению.
В полках верховые казаки насмешливо говорили низовым, что у них будто бы “суми сомови, а толчи тараньи”, намекая на скудные запасы, привезенные из дома (в сумах из сомовой кожи – тарань). В ответ на это низовые говорили верховым, что у них “бурсак колесо затормозил”, высмеивая обильные запасы бурсаков – сухарей, привозимых служилыми из дома.
Боевая походная жизнь развила в казаках чрезвычайное чувство товарищества, неведомое уроженцам мирных областей России и Малороссии. Особенно тесной была связь между одностаничниками, знакомыми или связанными кровным родством. Казаки любили свои станицы, гордились принадлежностью к ней. В отношении других держались добродушно-насмешливого тона.
Почти каждая станица имела особые прозвища. Для этого достаточно было сказать одно слово. В жизни каждой станицы бывали смешные недоразумения: в Мигулинской станице, во время разлива в станичное правление заплыл сом, в Усть-Медведицкой – индюшки канун поклевали. В Клетской, вместо высокопоставленного чина, приезда, которого ожидали, встретили колокольным звоном мчавшегося по дороге и поднявшего облако пыли станичного бугая. В Кременской – рак на водопое ущипнул лошадь, она испугалась, побежала и увлекла за собой весь табун, а кто-то в растерянности закричал: “Старики, седлайте каюки догонять, рак табун угнал”. Стоило сказать одно слово «стрельцы, сургуч, ножницы», чтобы напомнить такой анекдот или насмешливое прозвище, и сразу разгоралась перебранка, иногда серьезная, чаще шуточная.
Язык донского казачества был довольно своеобразным. Это донской диалект относится к русскому языку, но в тоже время имеет значительные особенности.
В составе донской лексики имеется большая группа слов, употребляемая только на Дону: чакан (растение рогоз широколистный, используемое для хозяйственных целей, например, для покрытия крыши дома), сапа (змея), чукавый (модный, щеголеватый), баз (загон для скота), байдик (палка, посох), балясы (балкончик вокруг дома), винцерада (рыбацкий плащ), чекомас (окунь), квелый (слабый), банить (мыть, стирать), гутарить (говорить) и т.д.
В результате длительных военных и мирных контактов и связей донских казаков с тюрко-язычными соседями, в их лексиконе появляется огромное количество слов тюркского происхождения. Долгое время на Дону татарский язык был распространенным средством общения. Донские казаки в массе своей могли разговаривать со своими соседями на их языке.
Много слов тюрко-язычного происхождения закрепилось в донском говоре, связанные с названием посуды и продуктов питания: сюзьма (заквашенное и отделенное от сыворотки молоко), каймак (пенки, снятые с кипяченого или топленого молока), щерба (уха), тузлук (дикий чеснок), бальсан (глиняный сосуд для масла цилиндрической формы или сужающийся к низу), чинак (миска).
Много слов тюрко-язычного происхождения среди донских названий орудий и средств производства: бармаки (деревянные вилы для подъема солома), каюк (небольшая лодка, выдолбленная из ствола дерева), тагун (шпангоут, ребро казачьей лодки), макара (нить для вязания рыболовных сетей).
Через тюркские языки и непосредственное общение проникли в донскую речь заимствования из иранских языков: нардек (арбузная патока), принч (рис). Взаимодействие с соседним калмыцким народом имело следствием употребление казаками некоторого количества калмыцких слов: шулюм (говяжий бульон, жидкий суп), шурпек (коршун). Немало впитал донской говор и украинских слов: байдюже (безразлично), нехай (пусть), зараз (сейчас), репаться (трескаться), шлях (наезжанная дорога), кохать (заботиться, пестовать), шукать (искать), позычить (взять в долг).
Говор у низовых и верховых казаков тоже был разным. У низовых он был более мягким. Жители станиц Старочеркасской, Елизаветинской произносили звук “ы” как “и”, “а” как “я”, “у” как “ю”, “ф” как “хв”, “с” как “ш”, иногда “ш” как “с”, “ж” как “з”. Например, “чайкю”, “яму”, “тогды”, “просю”, “ми”, “стозе”.
В просторечии употребляли неправильное спряжение глаголов, к корню которых в настоящем времени прибавляли букву “ю”, например, “купю”, “лупю”, а также неправильное спряжение глаголов: хотеть – хочу, хочем, хочете.
Говор верховых казаков был более резким, напоминал рязанский. Они говорили “таперича”, “жаних”, “вядро”. Низовые дразнили верховых словом “чига”, которое произошло от русского диалектного слова “чаго” (чего).
Но это были не более, чем легкие пикировки внутри единой огромной и крепкой казачьей Семье.
Автор Галина Астапенко, краевед, член Союза журналистов России. Глава из книги Г.Д. Астапенко «Быт, обычаи, обряды и праздники донских казаков. ХХХ веков. Ростов-на-Дону, 2001. С. 35-46.
Редакторская обработка и подбор иллюстраций – Михаил Астапенко, историк, член Союза писателей России.
