«Экосфера» встретилась с Анастасией Куница, аспиранткой биологического факультета МГУ и участницей Russian Gray Whale Project, чтобы поговорить об изучении китов, роли этих гигантских млекопитающих для климата и экосистем, опасности китобойного промысла и о популяризации науки.
Э: Анастасия, расскажите немного о себе: чем вы занимаетесь?
АК: Я являюсь специалистом по морским млекопитающим и моя основная задача это изучение и сохранение китообразных, а также и других представителей морских млекопитающих. Изначально закончила ветеринарный институт. Потом пошла на биологический факультет МГУ, где пишу кандидатскую по серым китам.
Э: Для чего создавался проект Russia Grey Whale Project, в котором вы участвуете?
АК: Russia Grey Whale Project — это один из основных проектов по изучению китов у нас в стране. Проект посвящён изучению серых китов, которые находятся на грани исчезновения. Это полностью научный проект, я один из его из сотрудников. Проекту уже более 25 лет и мы его очень любим, ездим каждый год на Сахалин на 2,5 месяца и посвящаем себя науке.
Э: Обычный человек может поучаствовать в проекте или исключительно научные сотрудники?
АК: К нам в экспедицию могут попадать обычные люди в качестве волонтеров. Волонтеры подают свою заявку, когда мы объявляем о наборе — это стандартная схема для научно-исследовательских проектов по животным. Почти у всех проектов есть либо сайты, либо социальные сети и на этих площадках объявляется, что в команду к ученым нужен волонтер. И тогда кандидаты могут подать свои заявления — мы их рассматриваем и выбираем людей, которые попадают к нам в экспедицию. В прошлом году у нас было два волонтера, которых я выбрала из более ста заявок.
Э: Анастасия, как вы оцениваете изменения в работе проекта за 20 лет?
АК: Проект считается уникальным, потому что та популяция, которую мы изучаем, еще 30 лет назад считалась полностью исчезнувшей из-за китобойного промысла. Потом нашли несколько особей серых китов у берегов Сахалина и начали их активное изучение. Тогда это были несколько пар животных, а сейчас в нашем китовом каталоге уже больше 300. Данная популяция серых китов считается одной из самых изученных на территории нашей страны: мы знаем их способ питания, взаимодействие друг с другом, социальные и пространственные связи.
Главное, что нам позволяет наш научный проект, — это следить, как антропогенное воздействие меняет район, где находятся серые киты. Причем этот район — нагульный, туда приходят мамы с детенышами, чтобы кормиться перед предстоящей миграцией. Одновременно рядом с этим районом находится активная нефтедобывающая область. Поэтому мы ведем совместную деятельность с нефтяными компаниями и следим за тем как их промышленность влияет на наших серых китов.
Э: То, что популяция китов так увеличилась — это все благодаря запрету на китобойный промысел?
АК: Это совокупность нескольких факторов. Нельзя не отметить запрет на китобойный промысел, потому что серые киты от него сильно пострадали. Но так же к этому можно добавить и активную научную деятельность, которая позволяет следить за развитием популяции и антропогенным влиянием на популяцию китообразных. Теперь мы можем отследить активное судоходство, шумовое загрязнение, загрязнение мусором. Когда ты за этим начинаешь следить, понимаешь, с чем необходимо бороться. В совокупности с мораторием на китобойный промысел это положительно повлияло на восстановление популяции не только наших китов, но и китообразных всего мира.
Э: Если оценивать ситуацию до запрета китобойного промысле в 1986 году и сейчас, то насколько более безопасными моря стали для китов?
АК: Это сыграло только в положительную сторону. Почему вообще ввели запрет? Это был абсолютно нерегулируемый промысел. Международная китобойная комиссия была создана с целью нормализации процесса. Когда они начали изучать ситуацию, то поняли, что уже слишком поздно для многих видов. И пришли к тому, что надо полностью запретить промысел как минимум до восстановления популяций. Это восстановление идет до сих пор.
В нашей популяции 300 китов, но есть другая популяция серых — их 30 тысяч. Вот какая разница в количестве. Та популяция восстановилась, а нашей еще идти и идти. Такая же ситуация сохраняется для многих видов. А для некоторых, например, запретили китобойный промысел, но угроза по-прежнему остается. Одна из самых главных угроз для всех китообразных — это рыболовные сети, в них застревает очень много животных. Одна из компаний с которой я работаю — это центр по спасению диких дельфинов в Крыму, они ведут учет погибших животных.
Большая часть погибает от прилова в сетях. Они могут запутаться и задохнуться — ведь все китообразные это морские млекопитающие, а все млекопитающие дышат воздухом. Кроме этого есть так называемые сети-призраки, которые бросили браконьеры. Они находятся в толще воды, животные не видят и проплывают их насквозь. Так как плавники у них острые, за них очень легко зацепится. А избавиться от сетей животному тяжело. Последние исследования показывают, что рыболовные сети очень сильно влияют на восстановление популяции китов. Насколько мне известно, в том же Крыму больше тысячи животных за этот год пострадали от рыболовных сетей.
Э: Популяция, за которой вы наблюдаете, насчитывает всего 300 особей. Всех вы их не видите, но, наверное, можете отличить отдельных особей. Как это сделать? Есть ли какие-то индивидуальные особенности поведения?
АК: Мы узнаем китов в спину, потому что у каждого свой окрас спины. Первое, что ты делаешь при изучении морских млекопитающих, это фотоидентификация — мы их фотографируем. Серые киты все пятнистые, чем-то заросшие, к ним также крепятся ракообразные. Каждый имеет свой индивидуальный набор пятен и шрамов, и по ним мы их определяем. Своих китов я знаю многих — они родились почти на моих глазах. Они рождаются в теплых водах и приплывают к нам подросшие, мамы обучают их кормится самостоятельно. Таких детей, которые растут у тебя на глазах, запоминаешь на всю жизнь. Когда приезжаешь на следующий год в экспедицию, и появляется этот детеныш, ты такая: «О, Матвеюшка, привет!»
У них есть не только имена, но и паспорта. У каждого кита, которого мы встречаем, есть паспорт с фотографиями левой, правой части спины и хвоста. А также имя, номер, даты встреч и другая информация, которая нужна ученым. Этот каталог помогает нам идентифицировать китов.
Э: Участвует ли в этой работе искусственный интеллект, современные технологии?
АК: Наш проект редко работает подобными программами, так как это сложно, дорого и для этого нужны специалисты. Проект держится на небольшом финансировании. Но у наших коллеги на Сахалине финансирование больше, и они уже несколько лет занимаются разработкой нейросети для распознавания китов по фотографии. Мы верим, что в ближайшем будущем эти технологии войдут в нашу систему. Сейчас же мы работаем с помощью компьютерного каталога, в который занесены около 300 паспортов и искать кита по фотографии приходится в ручную. Да, каждый кит индивидуален, и имеет свою окраску, но распознать кита без подготовки все равно сложно. Я прошу волонтеров и студентов заниматься фотоидентификацией, чтобы глаз привыкал, и у них это занимает часы. Но мозг — это тоже нейросеть, он обучается, и с каждым разом китов находишь все быстрее и быстрее.
Также существует программа Happy Whale, которая распознает горбатых китов по хвосту (они любят прыгать и показывать хвосты). Если вы видели фотографию кита, то это с вероятностью 95% горбатый кит. Если вы встретили кита и сфотографировали хвост, можно зарегистрироваться на Happy Whale, загрузить фотографию хвоста, и сайт определит, есть ли этот кит в системе, даст информацию о том, как его зовут, где он мигрировал, а может даже, кто его родители. Благодаря этой базе ученые сделали большой спектр открытий. Крутая программа, мы хотим прийти к такому уровню.
Э: Какие еще есть методы изучения китов, кроме фотоидентификации?
АК: Второе, что можно сделать, находясь в лодке около китов, это взять биопсию — кусочек кожи и жира кита. Биопсию мы берем с помощью обычного арбалета с необычными стрелами (со специальным наконечником — типса), поплавок не дает утонуть стреле. Мы подходим на определенное расстояние к киту, ждем, когда он выплывет, но перед выстрелом обязательно убеждаемся, что это тот кит, у которого нужно взять биопсию. В кита попасть не так просто, но когда ты попадаешь, стрела отскакивает, а в ней остается кусок кожи и жира, благодаря которым мы можем сделать спектр лабораторных анализов. Например, узнать пол, тип питания, в какой момент детеныш полностью переходит на самостоятельное кормление, генетику, родственные связи с другими китообразными. Также генетический анализ помогает раскрыть тайны миграции китов.
Э: Используются ли GPS-датчики для отслеживания китов?
АК: Да, используются, но не повсеместно, а только большими дорогостоящими проектами. На нашем проекте тоже проводили мечения трех серых китов и у двух со временем потерялись датчики, так как серые киты кормятся бентосом. Кит спускается вниз и прочесывает дно, набирает ил и фильтрует, проходится всем телом по дну, сбивая датчики. К счастью, один наш датчик остался на прекрасной китихе Варваре, она мигрировала в Мексику к другой популяции, проделав более 10 000 км в одну сторону. На тот момент это был рекорд миграции млекопитающих на земле. Это событие положило начало спорам на тему популяции наших китов, так как в Мексике находится другая их крупная популяция.
Э: Часто в соцсетях люди выкладывают фотографии из китовых туров, которые заключаются в том, чтобы выйти в океан и увидеть живого кита. Как вы считаете, влияет ли на популяцию большое количество туристов?
АК: Действительно, whale-watching, или наблюдение за китами, стало очень активным на фоне ковида и пропаганды, направленной против океанариумов и дельфинариев. Людям стало интереснее наблюдать животных в естественной среде обитания. Но всё должно быть в меру. Сам whale-watching не несет большой угрозы для животных. Однако если он нерегулируемый, а людей и лодок очень много, то это ведет к тому, что киты могут уходить из своих привычных зон пребывания. Последние данные показывают, что киты реагируют на дроны, которые спускаются вниз. Это доставляет китам дискомфорт, так как это что-то незнакомое.
Например, бухта Врангеля очень популярная сейчас среди туристов, и в этом году бывали ситуации, когда один кит и вокруг него 8-9 дронов. Конечно, это неприятно для них. А ведь есть еще плаванье с китами. У людей появляется желание потрогать это прекрасное животное. Но давайте честно: у животных тоже есть понятие личных границ и им очень сложно объяснить, что они не хотят, чтобы их трогали, а тем более 20 человек сразу. Это неправильно — надо всегда помнить, что мы гости, а в гостях надо уважать пространство, в котором ты находишься, уважать хозяев дома. Еще одна опасность — лодки. Большое количество лодок — это то же самое активное судоходство и шумовое загрязнение океана.
Э: Почему китам опасно шумовое загрязнение? Это дискомфорт, который причиняют звуковые волны?
АК: Да, у усатых китов ориентация в пространстве не до конца изучена, и, считается, что на них очень сильно влияют звуковые сигналы под водой. Это относится, прежде всего, к военным и сейсмологическим исследованиям. Если это происходит в зонах размножения или нагульных районах, то это выгоняет животное прочь — а других районов таких нет. И получается, что мы лишаем животное возможности либо размножиться, либо накормиться для предстоящей миграции, то есть ведет за собой возможную смерть.
Э: Может ли кит агрессивно себя повести, когда люди досаждают ему своим вниманием?
АК: Киты очень терпеливы. Китообразные делятся на усатых и зубатых. Усатые это те, кого мы привыкли видеть: большие, горбатые, серые, те кто питается планктоном или бентосом. К зубатым относятся касатки, дельфины, белухи и нарвалы. Это очень разные животные — у них разные социальные связи, разное поведение. Усатые киты чаще всего ведут себя мирно — они пытаются уйти из зоны, которая доставляет им дискомфорт. Не было зафиксировано ни одного случая нападения усатого кита на человека.
Могут ли напасть касатки на человека? Касатки бывают плотоядные и рыбоядные. Рыбоядные не заинтересованы в вас как в пище, а плотоядные… тоже в принципе не заинтересованы, потому что вы не такой жирный как тюлень. Касатки предпочтут съесть что-то привычное им, тем более когда этой еды полно в акватории. Никто не может исключать, что когда-то наступит момент, когда касатка захочет попробовать на вкус человека, но такого ни разу не было зафиксировано. Нападения касаток на людей случались только в океанариумах — вплоть до убийств. Есть фильм Killer Whale — про касатку, которая на глазах у зрителя убила своего тренера, и потом был судебный процесс. Этот процесс привел к тому, что, во-первых, запретили тренерам находится в воде с касатками, а во-вторых, Америка пришла к тому, чтобы отказаться от шоу с касатками. Сейчас признано, что касатки — высокоразвитые животные, которым находится в таких замкнутых пространствах нельзя, они там сходят с ума.
Э: Можно ли по китам понять состояние экосистемы в целом?
АК: Да. Сейчас активно исследуется, сколько кит ест, потому что его экскременты активно поглощаются фитопланктоном. Чем больше экскрементов китообразных, тем больше фитопланктона, который является «легкими» океанов, производя кислород и поглощая углекислый газ. Поэтому показатели наличия китов в океанах очень важны для экосистемы в целом. Сами киты поглощают углекислый газ все свои 70 лет жизни, а потом погружаются на дно, «захоранивая» его вместе с собой.
Э: Насколько опасно для китов пластиковое загрязнение океанов?
АК: Пластик есть везде: макро и микро и нано. Макропластик в виде пакетов и бутылок находят в желудках зубатых китообразных. А микропластик и нанопластик находят у усатых китов, потому что он не сильно отличается размерами от планктона и бентоса, и животные его активно поглощают. То, как это влияет на иммунную систему, на репродуктивную систему и вообще на организм, покажет время, но сомневаюсь, что это позитивное влияние.
Э: Тот факт, что киты выбрасываются на берег, иногда связывают с пластиком. Насколько это верно? Или есть другие теории?
АК: Однозначно судить о том, почему киты выбрасываются на берег, очень сложно. Одна из теорий, что они это делают, когда очень сильно больны. Это мы с вами, когда у нас температура 41, можем лежать на кровати и нам будут приносить воду — дельфины, например, себе это позволить не могут. Если дельфин ляжет на дно — он утонет. Поэтому ослабленные особи всё ближе и ближе подходят к берегу и в итоге кладут свое тело на берег. Эта теория с каждым годом подтверждается благодаря вскрытиям и активным исследованиям. Другая теория, что это животные, которые потерялись или заблудились. Такое тоже бывает, некоторые киты во время охоты могут случайно заплыть на мелководье. Часто таким животным просто нужно время прилива и они уйдут назад.
Э: Многие страны выдают малочисленным народам квоты на вылов китов. Это сильно влияет на популяцию?
АК: В России разрешен китобойный промысел для коренных народов. Это относится к Чукотке и к чукчам, которые добывают серых китов. Но они добывают не нашу популяцию — туда мигрирует 30-тысячная популяция. Я к этому отношусь спокойно, потому что эти квоты выдает специальная комиссия. Ее члены знают, что они делают, и квоты не такие большие. Эти киты жизненно необходимы для людей, которые их добывают. А количество, которое они забивают, не влияет на состояние популяции.
Э: Вы занимаетесь популяризацией науки через лекции и соцсети. Что вам это дает?
АК: Если честно, мой блог получился случайно. Просто потому, что я устала рассказывать родителям, друзьям, где я и что я еще жива. И я начала постить для друзей, а они стали делать репосты. Так блог стал развиваться, и теперь я часто читаю лекции для взрослых и детей. У многих в науке профдеформация: когда ты в этой системе, тебе кажется, что все всё знают. Про китобойный промысел, про то, что киты дышат легкими… А я до сих пор встречаю круглые глаза у взрослых людей, когда говорю, что кита можно утопить.
Я считаю, что многие проблемы в нашем мире из-за недостатка осведомленности и образования, а не из-за того, что люди злые. И когда есть шанс что-то рассказать — надо это делать. Что даёт в ответ мне блог? Первое время было тяжело, потому что в научном мире немного людей ведет блоги, и это непривычно. Когда коллеги узнавали о моих социальных сетях, я видела в их глазах некий шок, что так вообще можно. Но за последние полтора года очень много изменилось, многие стали тоже вести свой блог. Они поняли, как это важно, потому что фидбек дает возможность найти спонсирование проектов и укрепляет коммуникацию между учеными.
Э: Какие материалы больше всего нравятся аудитории: фото, видео, рассказы, экспедиции? Может, фрагменты лекций?
АК: Конечно, экспедиции — самый интересный контент. Для людей это в новинку, они не знают, как это выглядит. Я рассказываю, люди просят больше, интересуются. Также интересно что-то шокирующее, например, посты про китобойный промысел.
Э: Вас часто просят рассказывать самые интересные факты о китах. Остались ли такие, которые мы еще не обсудили?
АК: В топ популярных вопросов о китах входит: «А может ли кит проглотить человека?» Дети часто спрашивают: «Огромный кит 30 метров, у него открывается пасть, в нее попадает человек. Например, Пиноккио может попасть в кита, а мы что, не можем?». Отвечаю: не можем. Потому что пищевод у усатых китов размером с тыкву. При всем желании человек не пройдет в желудок кита. Были случаи когда очень любознательные дайверы попадали в пасть киту, но они достаточно быстро были вытолканы языком. Это можно сравнить с тем, как если бы вам в рот попал большой камень — вы его выплюнете.
Э: Традиционный вопрос которую мы задаем всем нашим гостям: какая экологическая новость вызвала у вас самую сильную реакцию?
АК: Я для себя открыла удивительный факт, что в течение 57 лет у нас утонут Мальдивы. А столицу Индонезии уже перенесли из-за затопления. Мальдивы копят деньги с туристов на то, чтобы выкупить землю где-то еще. То есть мы уже живем во времена, в которых обычный человек может наблюдать последствия глобального потепления.
#RussiaGreyWhaleProject #Кит #киты-убийцы #серыеКиты #куница #интервью
