Главу можно послушать в исполнении автора ЗДЕСЬ
Максимов вышел от Пермякова и вдохнул полной грудью морозного воздуха: "Фу, это надо же так жить в грязи и постоянной пьянке. Посадить его что ли на самом деле. Так ведь нет, не приговорит суд Пермякова к лишению свободы, штраф - вот все, что может грозить. Да какой с него штраф, с него и взять-то нечего. Исправ работы? Что ж, пусть в районе поработает, уголек например поразгружает. Там из него пьяная вонь быстро выйдет, и ЛТП не понадобится."
"А вот тот второй, кто же он такой неуловимый? Где, у кого живет? - Участковый шел по деревне в сторону конторы и размышлял. - Как он вообще смог переделать бак от сепаратора и приспособить его к самогонному аппарату? Ведь бак был разрезан, а потом сварен! Наверное если это и можно было сделать, то только в мастерской на машинном дворе. И за изготовление аппарата точно полагался срок!"
Звонок телефона в конторе Максимов услышал еще на улице и поспешил к аппарату.
- Максимов! - Успел ответить участковый.
- Наконец-то дозвонился! - Сквозь треск и шорохи Максимов все же узнал голос полковника Строгого - начальника отдела милиции в Юзьве. - Ты куда пропал? Почему не докладываешь? Как идет расследование? - Вопросы сыпались один за другим.
- Так связи не было, товарищ полковник! - Прокричал Максимов в черную трубку, прижимая ее левой рукой к уху, чтобы лучше слышать начальника, а правой направляя свои слова в микрофон. - Чужой, чужой человек здесь орудует!
- Откуда он взялся?
- Осенью работали шабашники, коровник перекрывали... Видимо один так и остался!
- Ты его задержал? Машину послать?
- Нет. Не могу пока этого жмурика найти.
- Его что, нет в деревне?
- Где-то на хуторе скрывается...
- Помощь нужна?
- Сам справлюсь!
- Как знаешь. Если что - звони...
На этом голос Строгого в трубке пропал, остался только треск, а потом и он стих. Максимов повесил трубку на рычаг, сел за стол, достал свои тетрадные листочки с планами расследований и разложил на столе. На листочке с надписью Самогонщики начал кратко записывать то, что узнал от Пермякова, поглядывая на три других: "Не густо. Как же мне найти этого кавказца?"
Кисет для табака с буквами А и Д проливал хоть какой-то свет на этого человека, не просто курившего обычную махорку. Максимов развязал веревочку и еще раз понюхал содержимое: "Нет, это не обычная шмаль, которую пользуют в местных зонах, не конопля. Пахнет чем-то приятным, югом. Даже от одного запаха голова начинает кружиться."
Участковый завязал кисет, тряхнул головой, прогоняя дурь, и развернул обрывок газеты, найденный в этом же кисете: "Правда, номер октябрьский за прошлый 1957 год, дата вот толко оборвана. Как раз в это время шабашники здесь и работали. Надо Петруню еще раз расспросить про них, кто такие, и про кавказца этого, если он вообще кавказец."
И тут Максимова осенило так, что он даже стукнул себе по лбу: "Голова моя садовая!" Участковый достал пыжи, найденные на месте, где был закреплен самострел, и осторожно развернул скомканные, обгорелые кусочки бумаги. Пыжи тоже были сделаны из газеты. Один обрывок сохранился хорошо, и каково же было удивление Максимова, когда клочок газеты почти подошел к части, найденной в кисете.
"Вот те на! Выходит моя догадка была верной. Человек, сделавший самострел и самогонный аппарат один и тот же?!" - Участковый обрадовался, два дела сводились в одно и вели к одному человеку, похожего на кавказца.
Максимов сложил свои бумаги и вещдоки в металлический ящик, имевшийся в конторе, и закрыл его на ключ: "Пойду-ка я к Пертуне на ферму, да еще раз поговорю с ним про шабашников." Однако этот разговор пришлось пока отложить, в контору пришел Митяй, рыбак, встреченный в первый день участковым у реки.
- Митяй, долго же ты до меня шел!
- Извини, начальник, пока с рыбой разобрались...
- Много наловили?
- Прилично. У нас же не одна сеть...
- А разрешение?
- Да вот тут оно. - Митяй подошел к шкафу, стоящему в углу, порылся в нем и достал папку. - Инютин, староста наш, и подписал разрешение. И бригада наша ловом занимается не просто так. Мы рыбу и в район поставляем. А сегодня давай, вечером заходи, посидим.
- Пирогом угостишь? - Максимов хитро улыбнулся.
- А-то! И не только пирогом. - Митяй подмигнул.
- Я докторшу нашу захвачу... что ей одной скучать.
- Давай! Только эту, Маруську, не зови.
- Что так?
- Потом расскажу... лечит хорошо, а баба вздорная.
- Я уж и сам заметил...
- Ну, до вечера.
А до вечера оставалось не так и много времени. И что значит вечер? В январе начинало темнеть рано. На ферму к Петруне Максимов не пошел, было далеко, а прошелся по деревне, никого не встретил, и ноги сами привели его в мед пункт. Дарья Ивановна сидела одна, что-то записывая в свои талмуды.
- Маруськи нет?
- Что ты так о ней?
- Да ну... ее.
- Пожалеть ее надо, бедная женщина.
- Как же! Мужикам прохода не дает.
- От того и не дает. Натерпелась от одного дурака...
- Так она была замужем?
- Сидит он.
- Не знал. За что?
- Не говорит. Вроде как и замужем, а уже и нет. Плачет. Не наше это дело.
- А нас сегодня в гости пригласили. - Максимов решил сменить тему.
- Прямо нас?
- А что нам скрываться. Вот вернемся обратно и поженимся. Так?
- Так, так. Не торопимся?
- Сомневаешься? - Максимов улыбнулся. - Шутишь?
- Проверяю! - Даша хитро посмотрела на своего избранника. - К кому идем?
- К местным рыбакам на пирог.
- Кстати. Целый день ничего не ела.
У Митяя народу набилось много. Праздника никакого не было, но важен был повод - удачная рыбалка, и бражка поспела вовремя. За столом все уселись плотно, на стол поставили пироги с рыбой, а по кругу пустили бидон с брагой. Пили прямо из него, так-что когда емкость дошла до Максимова, по краю бидона уже образовалась твердая корочка. Такие вот местные обычаи.
Участковый уже хотел приложиться к бидону, но почувствовал на своем колене руку Даши и повернулся. Взгляда ее черных всевидящих глаз оказалось достаточно. Максимов передал бидон своей избраннице, а она дальше по кругу. В общем веселье это осталось незамеченным. Да и ладно!
Пироги тоже были особыми. С них срезали верхнюю корку, а внутри каждого лежала целая рыбина с головой, плавниками и хвостом, почищенная и выпотрошенная. Когда бидон с брагой обошел первый круг, Митяй на правах хозяина объявил:
- А теперь давайте разберем пирожки.
Никаких тарелок не было, да и вилок на всех не хватало. Поэтому ели руками, отламывая от рыбы и запечного теста куски, какой уж кому достанется. Для Максимова такое застолье не было в диковинку, он уже привык к местной простой жизни и обычаям коми. А вот Даша смотрела на происходящее пожалуй с ужасом. В Подмосковье, где она раньше жила, такое было просто невозможно. Тем более она выросла в семье военного.
Поэтому наши молодые просидели за столом недолго и под общий шум и угар незаметно встали из-за стола. В сенях их догнал Митяй.
- Уже уходите?
- У меня завтра опять прием, надо рано вставать. - Даша брала будущую семейную жизнь в свои руки.
- Да и у меня дел полно. - Добавил Максимов, чувствуя, как его вольной жизни приходит конец.
Митяй проводил гостей до калитки и они уже хотели уйти, когда от дома к сараю промелькнула женская фигура. Максимов не обратил бы на нее внимания, но Даша почему-то насторожилась и спросила у Митяя, вроде как из женского любопытства, - а это кто? Она за столом с нами не сидела?
Митяй обернулся и, успев разглядеть женщину, ответил, - А, эта. Да-к сестра жены Серого. Она никогда с нами не сидит... странноватая.
- А живет где? - спросил и Максимов.
- Не знаю. Редко в деревне появляется.
Максимов с Дашей шли по улице, когда участковый вспомнил о женщине:
- А ты почему о ней спросила?
- Ты ее не узнал?
- Нет.
- Это та женщина, которая ребенка приносила.
Главу читает автор ЗДЕСЬ
О героях этой повести и мире, в котором я живу
Продолжение ЗДЕСЬ
Начало ЗДЕСЬ
