Чудо-сказки! Жанром этим не гнушались такие корифеи российской словесности, как Пушкин и Толстой. Написаны они приблизительно сто пятьдесят лет назад, а как хорошо ложатся на нашу современную российскую действительность! Читайте, их немного, все умещаются на пятидесяти страницах.
Два отставных генерала, выпущенных на волю из какой-то пробирной палатки за упразднением последней, проснулись поутру на необитаемом острове. Сначала долго не могли уяснить, что с ними стряслось. А когда уяснили, прослезились.
Потом проголодались и стали добывать хлеба насущного. Вокруг всего полно: на деревах плодов, в ручье рыбы, в лесу тетеревов да зайцев. Но, как говорится, видит око, да зуб неймет. Попробовали спать, руководствуясь мыслью, что во сне есть не хочется, да не спится им натощак; решили философскими разговорами развлечься, но и тут результата не достигли, потому что всякий разговор непременно на еду сворачивался.
Наконец одному из них посчастливилось отыскать где-то старый нумер «Московских ведомостей». Принялись читать – еще хуже! Ведомости-то, грех сказать, были московские, а не питерские, там что ни страница, то про еду. Послушайте, например, какая прелесть: «Из Вятки пишут. Один из здешних старожилов изобрел следующий оригинальный способ приготовления ухи: взяв живого налима, предварительно его высечь; когда же от огорчения печень его увеличится…» От такого чтения генералов даже затошнило.
И ведь додумались генералы, как выйти из положения, даром, что полные идиоты. Видать, голод и впрямь не тетка. Решили: надо нам, ваше превосходительство, мужика отыскать, здесь, на острову, он-то нам все и представит. Долго бродили они по окрестностям без пользы, пока запах мякины да овчины не навел их на верный след: в тени дерева, брюхом кверху, спал здоровенный мужичина, распространяя вокруг себя указанные запахи. Растолкали генералы мужика, обругали за лень и заставили работать.
И зачал он перед ними действовать. Полез сперва-наперво на дерево и нарвал генералам по десятку самых спелых яблоков, а себе взял одно, кислое. Потом покопался в земле – и добыл оттуда картофелю; потом взял два куска дерева, потер их друг об дружку – и извлек огонь. Потом из собственных волос сделал силок и поймал рябчика. Наконец развел огонь и напек столько разной провизии, что генералам пришло даже на мысль: не дать ли тунеядцу кусочек?
Прошел день, прошел другой; мужичина до того изловчился, что стал даже в пригоршне суп варить. Сделались наши генералы веселые, рыхлые, сытые, белые. Вспомнили про Петербург, что вот они здесь на всем готовом живут, а там между тем пенсии-то все накапливаются, да накапливаются.
От скуки взялись за философию, да за «Московские ведомости», – и ничего, не тошнит!
А когда сильно соскучились по оставленным дома кухаркам и пожелали в Петербург вернуться, то мужичина и здесь не оплошал: долго ли, скоро ли, а доставил их морским путем в требуемое место. Кухарки генералам обрадовались, а когда генералы, напившись кофею с булками, поехали в казначейство за пенсиями и столько денег загребли, что ни в сказке сказать, ни пером описать, совсем стало хорошо.
Так, что даже о мужичине вспомнили: выслали ему рюмку водки да пятак серебра. Веселись, мужичина!
