Замызганное и затасканное, частно употребляемое ни к месту, но в общем-то хорошее и правильное слово «Друг» (как и слова «друзья», «мои друзья») не воспринимаю, точнее, отношусь к употреблению этих слов со скепсисом. Дружба это, во-первых обоюдная ответственность, во вторых это часто самопожертвование, когда интересы Друга важнее твоих, собственных (как впрочем, и у твоего Друга).
А так, по жизни, у большинства и у меня, в том числе друзей попросту нет(и в общем-то, слава Богу!).
Знакомых масса, отличных знакомых, наверное, не меньше. А вот друзей нет. Да впрочем, и не надо. Друзья, те, с кем делил горе и радость, кому верил, часто предают. Предают, как правило «грязно», всласть пройдя по твоей душе грязными «прохарями».
Про своего Армейского кентуху Генку я уже писал.
Гена один из тех 3 людей (помимо моей мамы и моего сына), которые встречались в моей жизни, про которого я мог бы сказать – это мой Друг. Мы с Геной, пожалуй, были самыми безответными из всего нашего призыва. Но если я всё-таки пытался вылезти из этого Армейского болота за счёт своего рабочего опыта, знаний и лютого желания работать по любимой профессии, то Генку просто сломали.
Точнее не так– его просто согнули. Не сломался Гена, не смогли его зачморить, как «дедушки» не старались. Есть в Армии грань, перейдя за которую возврата уже нет – это стирка тряпья дедушек, подшивание им подворотничков, чистка сапог. Если это случилось, то всё, дальше падение в Бездну.
Как может показаться из моих рассказов, в Армии одна чернуха и беспредел. Отнюдь. Бывают и весёлые моменты, по-разному бывает. Просто надо пытаться найти что-то светлое во всей этой безнадёге. Да хотя бы то, что есть Работа, на которой ты человек или мелкая радость, когда к примеру, ты успел постираться до отбоя (а если уж и погладил форму, то день удался).
В общем, что-то типа «Одного дня Ивана Денисовича» СоЛЖЕницина. Отношусь к этому писателю «не очень» (тут много писать), но вот этот его рассказ почти про ту часть, в которой мне довелось служить первый год. Не всё так сурово, как в данном рассказе, но общее настроение передано верно. Всегда этот рассказ, прочитанный ещё до Армии, вспоминал во время службы.
С Генкой мы как в песне поётся «И хлеба горбушку и то, пополам», в общем, многое вместе. У Генки я научился штукатурить, плитку укладывать, стекло резать. Что-то я умел до Армии, но у Генки научился многому. Я в свою очередь его подтягивал по электроснабжению.
Как уже писал выше, паренёк он был тихий, даже на строительном объекте, где мы, младший призыв, могли быть самими собой, простыми Советскими работягами, с крепким словцом, без всей этой дурацкой Армейской «субординации», Генка был как серая мышка.
Даже гражданские специалисты нашего участка его и шпыняли и не воспринимали всерьёз.
Забегая далеко вперёд. Был у меня слесарь, похожий на Гену своим характером. Нормальный пацан, но вот остальные мои слесаря его просто заклевали! Вот не смог он себя поставить, просто очень тихий, спокойный, вдумчивый. Я как мог его «вытаскивал» - потенциал у мужика есть, но в итоге уволился.
Сейчас он инженер на одном из объектов нефтегазодобычи, всё наладилось у него, порой звонит, пишет, благодарит, что я в него верил. Да впрочем, за почти 40 лет работы и 20 лет работы ИТР таких вот «Ген» у меня хватало. Всем старался помочь, если видел, что человек старается. Но в Армии кто будет с тобой цацкаться, будь ты даже мегаспециалист?
Уже писал, что неким «якорем» который держал Гену на плаву, была его мечта о море. Его дядька какой-то чин в Черноморском Морском Пароходстве. Гена и меня звал к себе в гости после Армии и обещал, что мы вместе пройдём не одну тысячу морских миль. Интересный вообще, был пацан – честный, искренний, умный. Но, увы, характер не для таких мест как наша часть, которая, в общем-то, была «лайтовой» (как говорят сейчас) в плане дедовщины.
Много с Генкой мы говорили – он о море, о тёплых краях, я о своей семье, маме, дочке, жене, о своей работе. Разумеется, старались друг друга поддержать – вот правда, я не плакал. Точнее плакал порой, что уж тут понтоваться, но так, чтобы никто не видел. Бывало, когда в казарме прозвучала команда отбой и когда горит только дежурный свет у тумбочки дневального, слезинка непрошенная скатится по щеке на комковатую солдатскую подушку. Думаю, не у одного меня так было, просто мало кто в этом признается.
Помню один из наших последних разговоров с Геной, где-то на одном из объектов. Гена рыдал навзрыд – не могу больше, не могу! Я как мог его успокаивал, но что я ему мог сказать? Что потерпеть совсем чуть, «всего-то» год, до следующего призыва?- напомню, набор в большинство частей ЗабВО шёл раз в 1,5 года, мы, весенний призыв, 1,5 года были самым младшим призывом. Тяжёлый у меня осадок на душе остался от этого разговора…
Через день Гена исчез. Просто ушёл с одного из объектов. Часть подняли по тревоге, почти всю ночь мы, замерзшие и уставшие (конец октября, начало ноября 1985, если не ошибаюсь) шарахались по закоулкам Читы. Я боялся, что произошло самое страшное, что Гена покончил с собой. Но нашли в итоге Генку, где-то на каких-то складах, что ли.…
Как говорили, поведение его было «странным». Самое интересное то, что когда его спросили о причине его побега, он ответил, что я его задрочил!
Говорили, что командование части надорвало животы от смеха – самый тихий воин, помешанный на работе, части оказывается ещё тот маньяк. Кстати, мне потом это припоминали – вот ты какой, северный олень! Тихий, то тихий, но ух! У меня на Гену обиды нет. Я его понял, в отличие от того, которого считал своим другом много лет спустя после Армии. Впрочем, и того, своего последнего в жизни «друга», я почти простил, постарался его понять.
Гену сразу же отправили в «дурку», на обследование. Через месяц его комиссовали. Встретились с ним случайно, на короткое мгновение - так вот вышло, я был в наряде, вышел покурить на крыльцо, а тут Генка с сопровождающим, идут из штаба. Обнял он меня и сказал, что теперь всё наладится, жди мол, письма. Все Моря и Океаны Земли будут только наши! Разумеется, никакого письма не было – это же Жизнь, а не Сказка.
Не могу сказать точно, правду ли говорил Гена? Может, и не было у него никакого дяди, в Черноморском Морском Пароходстве? Считаю себя неплохим психологом, вырос в семье медика, но вот не заметил каких-то явных психических отклонений у Гены. Да, что-то порой проскальзывало в его глазах, так большинство из нас, младшего призыва, вряд ли сохраняли полное психическое здоровье.
В общем, хочу надеяться, что всё у него получилось, что всё было правдой, что он бороздит водные просторы Земли. А может он сейчас на отдыхе. Пройдя тысячи морских миль, ушёл в отставку и сейчас сидит в шезлонге на веранде своего дома, где-нибудь в благословенной Новой Зеландии, курит трубочку и смотрит, как восходит созвездие Южный Крест.
Да, я старый. Да, я стал отчасти циничным (а кто бы ни стал за эти проклятые 37 лет, прошедшие с 11 марта 1985?), но в сказки хочется верить даже таким старпёрам, как я.
Распад СССР, появление иностранных крюинговых агентств, Службы Безопасности которых не копались, как правило, в ворохе Советских бумаг, да ещё и Украина, откуда Гена родом, стала самостоятельном Государством. Вполне мог Гена стать морским волком. Дай-то Бог, чтобы так и было. Не важно, так ли это на самом деле, но от души желаю Генке здоровья. Остальное в нашем возрасте, когда подходит к седьмому десятку не столь важно.