Глаша неслась по мрачному, цепкому лесу, норовящему ухватиться острыми ветками за шубку, платье, за торчащие рукава потёртой рубахи. Старые сапожки утопали в снегу по щиколотку, и каждый шаг давался нелегко. Позади вязанка поломанных дров вяло волочилась по снегу. Дрова те были не срублены с валежника, а именно поломаны из промёрзших, но живых берёзок, оттого и растопка хаты займёт не меньше половины ночи. К утру, может, и растопит как следует. А там и милого согреть, не только же своими объятиями утешить!
Ухали совы, хрустел посеребренный луною снег. В остальном - тишь! Только жалобный вой вдали: волки или... Глаша невольно поёжилась. А если волк какой, от стаи отбившийся, за ней по пятам следует? Дикие звери к селу, конечно, близко не подбираются, но ведь и хата на отшибе и волк с голодухи может про всякую опаску забыть. Бывало уж, детей такие в чащу утаскивали, из-за чего на Серёжку нет-нет, да смотрели местные криво. Хотя сами знали, что луна накануне неполная была. И что из-за него-то зверьё подальше от села и держалось.
Нынче луна полная, белёсым блюдцем глядела из-под густых хмурящихся туч. Как бы метель не случилась.
Глаша поторопилась бы, да снег, гад, вяз под ногами, погружая каждый шаг всё глубже. Оно и понятно, место нехоженое, ни летом, когда болота кругом, ни зимой, когда в холод пускаться в такой путь - себе дороже. Как Серёжка умудрился тут пройти? Будто парил над сугробами, право!
Сани совсем увязли. Где-то позади что-то громко зарычало, и Глаша поторопилась оглянуться. Две жёлтые точки маячили из темноты. Лукаво так глядели, будто и Глаша - не Глаша, а кролик какой в чаще потерявшийся. Вот она и застыла на месте: и домой не умчаться, и за какое-нибудь подручное спасение не взяться, не за что. К тому же подумала, а вдруг это волк непростой, и бояться ей нечего, просто глупостей не наделать...
- Посторонись, - прокричали над ухом.
Тяжёлое плечо так толкнуло Глашу, что она не удержалась и в снег всем телом повалилась. И так холодно, а теперь и за шиворот припорошило!
И вдруг - как будто гром раскатисто прошумел и затих. Уши заложило. Голову Глаша подняла, а перед ней - незнакомец, в одёжке нездешней, будто бы с приёма боярского: куртка что мундир, только без погон да с воротником шерстяным, вместо шапки - шляпа-треуголка, да такая огромная, что птица гнездо свить может; в руке - мушкет причудливый, изящными узорами обвитый, и крест христианский на цевье медью выписан.
Глаша уж думала за мушкет схватиться, не дать боярину снова выстрелить, но прислушалась: волк лихо улепётывал в гущу леса. Выходит, не Серёжка это был - он ни за что бы не убёг.
- Ты чего, красавица, себя не бережёшь? Вот зачем в лес волков кормить полезла? - задорно спросил боярин.
- Дык без дров-то как зимой прожить, ваша милость-с! - ответила Глаша, пряча глаза под растрепавшимся платком.
- Неужто и до утра без них не прожить? - сказал боярин, недоверчиво щурясь.
- Матушка хворает, застудить боюсь. Днём глаз с неё не сводила, вот и проглядела, как на растопку всё ушло, - солгала Глаша, но уже увереннее, не так кротко, - вместо того, чтобы понукать, помогли бы.
- Уговорили! Куда вам, провожу. Меня Макаром звать, если что.
- Глафира, - Глаша протянула тоненькую ручку, и Макар помог ей подняться.
Глаша старалась не отнимать взгляда от его лица: поверил ли ей, по нраву ли она ему пришлась, не заподозрил ли чего?
- Не бойся, красавица, не трону, - сказал Макар, поймав её взгляд. - Я себе обет дал: Богу жизнь посвятить и ничем мирским не искушаться. На войне с дьявольщиной ведь только так, иначе чёрт быстро за душу ухватится и унесёт в свои хоромы.
- Вы так чёрта боитесь, что и сердце закрыли?
- Я, Глафира, другого боюсь. Я проказы души боюсь. За свои неполных сорок такого навидался, на всю жизнь хватит. Сила нечистая она ведь как в человека проникает? Искушает. И чем сильнее такая сила, тем выше искушение. А если уж завладел дьявол душою, изощрится до страшного! Человек и в упыря может превратиться, если водка владела им, а того и хуже бывает! Намного хуже!
Глаша слушала и млела: по душу Серёжи Макар пришёл, иного и быть не могло. Растрепал кто-то из сельчан, вот слух далеко и разлетелся. И что за глупость этот пришлый говорит! Будто дьявол душою Серёжи завладел. Не было никакого дьявола, Глаша-то знала! Просто зверь в его роду через поколение себя явит, и не навсегда, а так, всего-то раз в месяц выходит. С этим можно жить!
- Оттого и глаз у меня намётан, - продолжал Макар, - всякую нечисть сразу увижу. Нутром почую. В тебе, Глафира, нет греха, сердце светлое, мягкое, разве что глупое. Зато если полюбишь кого, это насовсем, - Макар осёкся. - А что за тропами ты меня ведёшь, красавица? Вон колея, которую ты своими санями проделала. И следы твои...
Макар грозно уставился на Глашу. Та вся побледнела, но глаз не отводила.
- Не найдёшь ты тут дьявола своего, Макар. Уходи откуда пришёл.
Макар сплюнул, но руку не поднял.
Послышался вой, хара́ктерный, мощный. Простой волк так выть не может. Как раз и луна полная из-за туч вынырнула, чуть разогнав мрак леса. Вдали увидел Макар, как что-то огромное среди деревьев мечется, и широким шагом направился туда, взводя мушкет в боевое положение. Глаша за ним поспешила, но - куда там! - в снегу увязла.
Как разглядел Макар зверя, так перекрестился. Чудище невиданное: то ли волк - и холка, и морда волчьи, то ли человек - на двух ногах (или лапах?) руки (ручища!) тянутся из покатых плеч. И рычит, злостно так, будто крови жаждет.
По притоптанному снегу видно - небольшую лужайку облюбовал, других следов не видно. Присмотрелся Макар, а на звере том цепь толщенная, на ошейнике железном болтается, звенит. А другим концом цепь эта к колышку тянется, в землю вбитому. Засомневался: видно тут человеческую руку, разумную. Но с другой стороны, и взгляд звериный, даже кровожадный, и щепками да изломанными пеньками молодых берёзок лужайка полнится...
Вспомнил Глафиру с вязанкой дров изломанных, не рубленых...
Солгала, шельма! Вот почему по лесу почём зря мотала, от зверя отвести хотела, запутать!
Взвёл Макар мушкет, прицелился. И зверь перестал по лужайке своей взад-вперёд мотаться, на месте замер, на пришельца пристально уставился. Будто даже ярость в жёлтых, как пылающий уголь, глазах поутихла.
- Не надо! - вскрикнула Глаша. - Ничего плохого он тебе не сделал.
- А сельчанам вашим, неужто тоже никак не навредил? Не поверю.
- Не навредил. Боятся его, вот и судачат. Но и подальше от нас держатся, околицей.
- А если сорвётся?
- Удержу!
- Куда тебе, глупая! Сама умрёшь, ещё и на село беду накличешь. Нет, таких чудовищ нельзя на воле держать...
Глаша недолго думая бросилась на Макара. Боярин извернулся так, чтобы угодить прикладом мушкета ей по голове, но девка оказалась проворной: нырнула под его руку и как могла сильно, с плеча, вдарила тому в грудь.
Макар пошатнулся, оступился, а снег позади оказался неплотный, прячущий небольшой откос, который спускался к ложбине со зверем. Вот и покатился боярин кубарем вниз прямо в лапы чудовища, утеряв мушкет где-то в сугробах.
Лёг Макар на притоптанный снег и начал звёзды считать. Всяко лучше, чем о смерти думать. И вот две огромных жёлтых звезды возникли перед глазами, а смраду от них!..
Макар зажмурился. Всю жизнь прежнюю припомнил: и как сорванцом попов грязью обкидывал, и как в эту глушь ехал, где сейчас смерти ждал.
А смерть так и не приходила!
Открыл Макар глаза, а звёзды всё те же, только без жёлтых пятен. Приподнялся, осмотрелся - зверь на другом краю своей лужайки деревья рвал. На Макара и не смотрел.
- Давайте руку, я вас отсюда вытащу, - будто бы и ниоткуда возникла Глаша, протягивая открытую ладонь.
***
Спустя четверть часа Глаша и Макар сидели на поваленной сосне, недалеко от ложбины зверя, где обратившийся Серёжа продолжал рвать растущие там деревья.
- Ладно вред, но хоть что-то хорошее он для сельчан делает? - спросил Макар.
- Дрова ломает, - безразлично пожала плечами Глаша.
Автор: JusTsaY
Источник: https://litclubbs.ru/duel/216-drova.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#дрова #оборотни #зверь #фэнтези #ужасы
