Хотя Достоевский, например, так не думал. Когда отец привел к великому писателю совсем юного Дмитрия Мережковского (1865 - 1941) и тот начал читать ему что-то из своих стихотворений, Федор Михайлович назвал их очень слабыми. "Чтобы хорошо писать, страдать надо, страдать!" - сказал он. "Нет уж, пусть лучше ничего не пишет, но не страдает", - возразил отец Мережковского.
Но писать Дмитрий Сергеевич не прекратил, в будущем даже 10 раз номинировался на Нобелевскую премию. Страдать тоже. Нам представляется, что этот "чудной" и часто не понимаемый современниками философ и мистик со своеобразными, спорными религиозными и политическими взглядами, часто чувствовал одиночество, а в последние годы жизни тяжело переживал разрыв с Родиной. Говорят еще, у Мережковского не было друзей. Нина Берберова в книге "Курсив мой" приводит такой диалог с женой - Зинаидой Гиппиус:
«Зина, что тебе дороже: Россия без свободы или свобода без России?» — Она думала минуту. — «Свобода без России… И потому я здесь, а не там». — «Я тоже здесь, а не там, потому что Россия без свободы для меня невозможна. Но…» — И он задумывался, ни на кого не глядя. «…На что мне, собственно, нужна свобода, если нет России? Что мне без России делать с этой свободой?»
А вот подборка стихотворений Мережковского.
И хочу, но не в силах любить я людей:
Я чужой среди них; сердцу ближе друзей -
Звезды, небо, холодная, синяя даль
И лесов, и пустыни немая печаль...
Не наскучит мне шуму деревьев внимать,
В сумрак ночи могу я смотреть до утра
И о чем-то так сладко, безумно рыдать,
Словно ветер мне брат, и волна мне сестра,
И сырая земля мне родимая мать...
А меж тем не с волной и не с ветром мне жить,
И мне страшно всю жизнь не любить никого.
Неужели навек мое сердце мертво?
Дай мне силы, Господь, моих братьев любить!
Две песни шута
II
То не в поле головки сбивает дитя
С одуванчиков белых, играя:
То короны и митры сметает, шутя,
Всемогущая Смерть, пролетая.
Смерть приходит к шуту: "Собирайся, Дурак,
Я возьму и тебя в мою ношу,
И к венцам и тиарам твой пестрый колпак
В мою общую сумку я брошу".
Но, как векша, горбун ей на плечи вскочил
И колотит он Смерть погремушкой,
- По костлявому черепу бьет, что есть сил,
И смеется над бедной старушкой.
Стонет жалобно Смерть: "Ой, голубчик, постой!"
Но герой наш уняться не хочет;
Как солдат в барабан, бьет он в череп пустой,
И кричит, и безумно хохочет:
"Не хочу умирать, не боюсь я тебя!
Жизнь, и солнце, и смех всей душою любя,
Буду жить-поживать, припевая:
Гром побед отзвучит, красота отцветет,
Но Дурак никогда и нигде не умрет,-
Но бессмертна лишь глупость людская!"
***
Есть радость в том, чтоб люди ненавидели,
Добро считали злом,
И мимо шли, и слез твоих не видели,
Назвав тебя врагом.
Есть радость в том, чтоб вечно быть изгнанником,
И, как волна морей,
Как туча в небе, одиноким странником
И не иметь друзей.
Прекрасна только жертва неизвестная:
Как тень хочу пройти,
И сладостна да будет ноша крестная
Мне на земном пути.
***
Как наполняет храм благоуханье
Сожженных смол,
Так вересков наполнило дыханье
Вечерний дол,
И сладостно, как бред любви, жужжанье
Декабрьских пчел.
