Разлепив тяжёлые веки, Андрей Горчаков тут же обнаружил, что на него сквозь стеклянные стены насмешливо таращится незнакомая молодая женщина в шортах. Горчаков потёр гудящий висок и присел на койке, с радостью отмечая, что его, по крайней мере, не связали и даже аккуратно переодели, забрав верхнюю одежду. Впрочем, отсутствие пут вскоре объяснилось крепостью устройства камеры — он бы не смог выбраться отсюда при всём желании.
Рассказ "Весенняя жатва" (26)... (назад к 25)
Поупражнявшись в вытягивании шеи, Андрей уяснил, что находится среди таких же людей в одинаковых одеждах и что ни Ритки, ни Вани поблизости нет, а сбежавшая Бабуся так и осталась снаружи, в сыром подземелье. В некоторых боксах было абсолютно темно, включая ближайший слева, но большинство отлично просматривались из-за прозрачных перегородок, обнажая вполне человеческое поведение своих пленников.
Женщина напротив подошла к перегородке и участливо спросила вполголоса:
— Впервые вижу, чтобы мужика повязали, ты же им свой. За что это тебя?
— А тебя? — подхватил Горчаков, невольно оценивая очевидную привлекательность рыжей соседки.
История с чёртовой удачей и домовыми: "Алиса и её Тень"
— Да так, — она хохотнула и вдруг расцвела бледно-жёлтыми бутонами, искусно вплетёнными в волосы, — за колдовство. Нынче ведьм снова недолюбливают, вот так сюрприз, — бутоны увяли и стекли, органично впитываясь в тело через расстёгнутый вырез рубашки.
— А как зовут? Меня — Андрей. Повязали в катакомбах и не знаю точно, перевозили ли куда-то ещё, пока я был без сознания. И я даже не травник, кстати.
— Привет, Андрей-не-травник, а я триста восемнадцатая.
— Ну и имечко, а получше не нашлось? Раньше-то как звали?
— Всё, что я помню о себе, началось здесь, так что человеческое имя в пролёте, нам его не говорят. Наверное, боятся, что мы тогда будем удалённо приглядывать за своими родными и как-то слишком уж гуманно получится.
— Жалуешься на условия содержания? Передам начальнику, когда увижу, мы с ним друзья. Сразу, как меня самого выпустят.
— Это тот друг, которому твоя жена скоро родит малыша? Я бы не торопилась с выводами.
— А ты злющая.
— Наверное, тебе не приходилось чувствовать, как большую часть твоей личности и воспоминаний выдёргивают с корнем и отправляют на помойку, зато мы можем наслаждаться шоу чужими глазами. И ведь ждали, что ты придёшь, так что готовься быть героем. Только планируй спасение мира с учётом того, что возможность поболтать или хотя бы поразглядывать будни соседей мы имеем только пару часов в день, на усмотрение начальника.
— И с чего ты взяла, триста восемнадцатая, что я буду спасать именно вас и ваш мир?
— А это как раз легко, твоя дочка тоже из наших, вот и соответствуй, папаня, больше у тебя всё равно никого нет.
— Так ты видела её здесь? Девочка двенадцати лет, — Горчаков дёрнулся показать фотографию Ани, но никаких личных вещей ему не оставили, — очень бледная и со стрижкой до плеч.
— Мне не нужна фотография, я её знаю. Жаль, что она не вспомнила тебя, но ты не обижайся.
— Она тут?
— Уже нет. Сбежала. Когда мы восстанавливаем связи с остальными, нам трудно быть в человеческом облике, даже если мы этого хотим. Излечиться после местного курорта непросто, помогает только быть в теле попроще. Более привычном и управляемом теле.
— Это каком же?
— Например, в собачьем. Когда наши убежали отсюда через каменоломни к реке, в городе появилось очень много особенных собак. Бродячим это не понравилось и они предпочли сдать территорию.
— И Аня тоже стала собакой?
— Да, но твоя проблема не в этом. Она застряла на половине пути и так и не соединилась с нами.
— Это что, Бабуся?
— Нет, — триста восемнадцатая искренне удивилась, — не она. Твоя дочь запуталась и не может найти себя, а мы хотим вернуть её. Тебе и себе. Иначе никак не выйдет.
— И что это должно обозначать? Где она?
— У тебя дома, конечно. Мы присматриваем за ней, но дела идут всё хуже.
— Так та девочка… это она?
— Если ты говоришь о странном ребёнке, который живёт в твоей квартире, то да.Она теряет стабильную форму и это может кончится паршиво для всех, и если мы не сумеем соединиться обратно в полном составе, то ты можешь навсегда забыть о ней. Говоря простым языком, выпусти нас и получишь дочь. Может быть, и не слишком привычную тебе, но она хотя бы вспомнит, кто её папа.
