Разговор об артиллерии, на наш взгляд, следует начать с классификации. В.А. Бобков, замечает, что «наиболее распространенная классификация отечественной артиллерии осуществляется по организационно-тактическому назначению. В этой типологии выделяют: орудия крепостной, осадной, полковой, полевой, конной, горной, корабельной артиллерии, а также орудия специального назначения и артиллерийскую принадлежность» [1].
Рассмотрим одно упоминание об осадной артиллерии в источнике XVII века: «…Бывают большие верховые пушки, две пушки можжиры стреляют теми пушками в верх каменное ядро весом по кантарю, из таких пушек пробивают своды крепкие…»[2]. Как мы видим, такие «можжиры» («по-другому «можеры» или мортиры) представляют собой пример стенобитной артиллерии, стреляющей навесом. В «Заметах о России» Эрика Пальмквиста содержатся весьма ценные чертежи (Рис. 1) данного типа орудий в боевом положении: на них, как мы видим, орудие располагается в вырытом в земле углублении особым образом без лафета, будучи само врыто прямо в землю под определённым углом[3].
В.В. Пенской полагает, что на рубеже XV–XVI вв. пушки «представляли собой преимущественно тяжелые короткоствольные орудия, предназначенные для навесной («верховой») стрельбы, разномастные длинноствольные пищали стреляли по настильной траектории, ну а короткие, с конической формой ствола тюфяки по большей части использовались для стрельбы «дробом» (картечью), хотя могли стрелять и ядрами»[4]. Историк замечает, что основу артиллерии конца XV – начала XVII составляли средние и малые пищали, а не крупные «именные» пушки или «мозжеры» (мортиры): «Они составляли основу «малого» «полкового» наряда и сопровождали войско в походах. Они были основой крепостного артиллерийского парка, особенно в малых крепостях и городах» [5].
Отдельно стоит упомянуть о «ручной артиллерии» - метательных снарядах, т.е. гранатах. Их внедрение в войска началось с серединыXVII века[6]. Применялись гранаты как с металлическим, так и со стеклянным корпусам («стеклянчатые» гранаты)[7].
Рассмотрим устройство орудий. Таковым оно описывается в работе Е.Л. Немировского: «Тело артиллерийского орудия во времена Андрея Чохова, как и позднее, делились на три части: дульную, вертлюжную и казённую. На дульной части отливали орнаментальные фризы-«пояса»; между ними находилась литая или чеканная надпись, сообщавшая сведения о времени изготовления пушки и её мастере. В средней части орудия размещены цапфы-«вертлюги», с помощью которых пушку устанавливали на лафете-«станке». Здесь же две гладкие или фигурные скобы – «дельфины» или «уши»; с их помощью можно было поднимать и перемещать орудие. Задний срез казённой части орудия назывался «тарелью», а прилив в центре тарели – «вингардом». Как тарели, так и вингарду, нередко придавали фигурную форму»[8]. Среди конструктивных особенностей орудий следует отметить, что наравне с одноствольными так же использовались двухствольные орудия, о чём находим упоминание в «Уставе ратных, пушечных и других дел…» 1607-1621 гг.: «Пищаль картуна двойная, которая весом 75 контаров, стреляет железное ядро… а другая двойная картуна ставится тож 1651 золотой, и обоего две двойных картуны станут со всем надобно 3302 золотых»[9].
Рассмотрим вопрос транспортировки орудий. В работе А.В. Арциховского отмечается: «Особенно часты рисунки транспорта пушек в синодальном томе. Передвигаются они: а) на волокушах (люди при этом тащат их на лямках), б) на ладьях, в) на четырех колесах (это еще может быть передвижение на телеге), г) на двух колесах (это уже безусловно лафет)». Впервые лафет введен в середине XV в. в Италии, а в XVI веке в он появляется в России[10]. Устройство транспорта пушек присутствует и в иностранных источниках. Так, например, в «Заметках о России» Эрика Пальмквиста присутствует два изображения орудий на четырёхколёсном лафете, на одном из которых крупная длинноствольная пушка ведома упряжью из шести лошадей (рис. 1). Следует заметить, как нам видится, на рисунках отображаются орудия именно на лафетах, а не просто водружённые на телеги[11]. Е.Е. Епифанов же, описывая нововведения в русской артиллерии XVII века, пишет следующее: «Важным нововведением в артиллерии явился переход от оглобельной к шорно-дышловой конской упряжи… Более легкая и удобная шорно-дышловая упряжь повышала скорость движения и маневренность орудий на поле боя, в бездорожье облегчала тягу, разрешала быструю перепряжку лошадей и тем самым способствовала сохранению орудий и прислуги при любой перемене позиции... В XVII в. впервые введены были также специальные «ящики» на колесах «для зелья и ядер» с готовыми зарядами пороха и затравочными «трубками» для разрывных снарядов»[12].
Вкратце упомянем об особенностях службы артиллеристов. Как и в XVI, так и в XVII веке артиллерию обслуживали пушкари. Они несли наследственную службу в качестве «приборных людей», наделённых участками пахотной земли, огородами и сенокосами. Проживали пушкари с семьями в городах в Пушкарских слободах или на Пушкарских улицах, в свободное время занимаясь торговлей и ремёслами[13].
В другой публикации мы уже поднимали вопрос унификации допетровской артиллерии. Теперь следует сказать о прямых реформах в этой области. Читаем в Работе А.Н. Лобина: «С 1650 г. Пушечный двор начинает производить новый тип орудий — «длинные пищали» калибром в 2 фунта и длиной ствола в 3 аршина 7 вершков. С 1660-х гг. могли отливать до 100 полковых пищалей в год, не считая орудий другого типа. Наибольшее число таких орудий мануфактура производила в 1660-е гг. Именно тогда в войска поступают циркуляры о перевооружении полковой артиллерии на новые образцы, но процесс снабжения полков однотипными пищалями растянулся на несколько лет». Автор предполагает, Что стрелецкие полки начинают получать их после 1674 года[14]. Так, «поэтапное переоснащение новыми орудиями проходило, по всей видимости, в течение 1674–1679 гг. Старые разнокалиберные пушки стрельцы и полки «нового строя» по указу оставляли в городах или сдавали в Пушкарский приказ, а взамен, в Москве, Севске, Белгороде и других городах, получали однокалиберные пищали «нового литья» — двухфунтовые пищали». В конце 1670-х, реформы по унификации полковой артиллерии вступают в завершающую стадию[15].
Теперь рассмотрим, как отражался процесс развития русской артиллерии на протяжении XVI-XVII вв. Вот какие воспоминания оставляет Сигизмунд Герберштейн, несколько раз побывавший в России на протяжении 1520-х гг.: «Города они редко завоевывают силой, но скорее у них в обычае принуждать людей к сдаче продолжительной осадой, голодом или изменой». Не от того ли, что в первой трети XVI в. на Руси ещё не было достаточно мощных орудий для разрушения крепостных стен? Впрочем, в дальнейшем Герберштейн делает замечание о низкой «культуре» артиллерийского боя московских ратей: «Я оставлю в стороне то, что московиты, по-видимому, не знают опасности употребления пушек или, говоря вернее, их употребления. Я хочу сказать, что они не знают, когда впускать в бой большие орудия, которыми разрушают стены, или меньшие, которыми прорывается строй врагов, и останавливается их натиск»[16]. Вот как описывает события Ливонской войны уже упомянутый в нашем исследовании Александр Гваньини: «Московиты еще лет сорок назад не знали ни метательных орудий, ни пушек, ни пехоты, теперь же они часто и умело пользуются и пушками… и великолепно (странно сказать) штурмуют крепости. На поле же боя они редко сталкиваются с поляками и литовцами, так как те их всегда рассеивают»[17]. Таким образом, буквально за несколько десятилетий в русском войске появляется значительное количество орудий, что, очевидно, сказывается на успешности осады крепостей, которые теперь в большей степени берутся штурмом, а не «измором». Однако, как мы видим, в полевых сражениях русские войска не имеют таких успехов, что говорит о слабом уровне развития тактики.
Надо сказать, проблема низкой «культуры» артиллерийского боя весьма долго присутствовала в русском войске. Во всяком случае, то не раз отмечалось иностранцами-современниками. Вот, например, что писал Майерберг о времени царствования Алексея Михайловича: «В этом войске также недостатка и во множестве спешившихся конников… также и в большом наряде военных пушек, но употребление их по неопытности москвитян, воображающих себя артиллеристами, обыкновенно немного причиняет вреда неприятелю»[18]. Менее эмоциональны оценки неизвестного англичанина, служившего при дворе Ивана Грозного: «У русских была прекрасная артиллерия из бронзы всех родов: маленькие пушки, двойные, королевские, фальконеты, василиски и пр.; у них же есть шесть больших орудий, ядра которых до аршина высотой так что, когда они летят, их легко различаешь; у них много мортир, из которых они стреляют греческим огнем»[19]. Таким образом, анализирую как эмоционально отрицательные, так и эмоционально положительные оценки иностранцев можно выявить следующее: с одной стороны, русская артиллерия на протяжении XVI-XVII века отличалась весьма приемлемым уровнем технического развития, а также удовлетворительным количеством присутствия в войсках; с другой стороны, сильно страдали навыки её тактического применения, особенно в полевых столкновениях.
Теперь скажем непосредственно о технике боевого применения артиллерии. Так, описывая события Ливонской войны, Гейденштейн замечал следующее: «У московитов такой способ управления орудиями: они зарывают пушки в землю; впереди их, там, где приходится дуло, проводят ров надлежащей глубины, в нем прячутся те, которые заряжают пушку; к жерлу дула прикрепляют веревку, и когда нужно зарядить ее, то пушку пригибают ко рву, когда же нужно стрелять, снова опускают»[20]. Весьма интересно обратить внимания и на опыт применения осадных сооружений. Так, описывая события осады Казани 1552 года в «Истории о Великом князе московском» князь Курбский описывал следующую конструкцию: «…У нас была тайно срублена большая и высокая башня в полумиле от города и поставлена в одну ночь близ городского рва, а на нее поставлено для стрельбы пятьдесят пушек. С башни причиняли большой вред в городе и крепости каждый день, так что до взятия города было побито бусурманского люда…»[21]. Данный опыт, на наш взгляд, является показателем весьма значительного уровня искусства осадного боя в XVI веке. В свою очередь, он перекликается с приведёнными выше свидетельствами иностранца Александра Гваньини, отметившего неплохое умение русских войск штурмовать крепости.
Говоря о тактике боевого применения артиллерии, следует отметить, что она менялась вместе с общими процессами развития военного дела. Так, Майерберг отмечал: «В старину великие московские князья обыкновенно вооружали на неприятеля одну только конницу, а ныне Алексей пользуется совсем другим способом»[22]. Сигизмунд Герберштейн, говоря о событиях 20-х гг. XVI века, описывает следующее: «В сражениях они никогда не употребляли ни пехоты, ни пушек. Ибо все что они ни делают, нападают ли на врага или преследуют его, они совершают внезапно и быстро, и таким образом ни пехота, ни пушки не могут следовать за ними»[23]. Таким образом, мобильность основного рода войск при наступательных операциях в полевых условиях оставляла артиллерию не у дел. Однако, развитие военной революции в XVII в. меняет военное искусство армий Европы и России. В.А. Бобков пишет на этот счёт: «Год за годом возрастало значение артиллерии, следствием чего явилось ее оформление в регулярный род войск с соответствующим бюрократическим аппаратом. Как представляется, начало русской регулярной артиллерии в России следует обозначить 1657 г., когда в русском войске была сформирована первая «регулярная артиллерийская часть» - «солдатско-артиллерийский полк» Н. Баумана, личный состав которого, включавший солдат и офицеров, обеспечивавших боевое применение артиллерии, и лиц, обеспечивавших инженерную разработку типов артиллерийского вооружения, а также их производство»[24].
Завершая материал, следует ещё раз сделать акцент на некоторых особенностях развития русской артиллерии XVI-XVII вв. Как можно судить по свидетельствам современников, «культура» артиллерийского боя являлась слабым местом русского войска, особенно в полевых сражениях. Так было несмотря на то, что обеспеченность войск артиллерией и качество самих орудий было вполне удовлетворительным. Вместе с тем применение артиллерий при осаде и штурме крепостей было значительно успешнее. Наконец, стоит отметить, что по мере общего распространения огнестрельного оружия всё больше значение приобретала артиллерия. Так, в первой четверти XVI в. медленная, неповоротливая артиллерия применялась, главным образом, при оборонительных сражениях и штурме крепостей, ещё уступая место стремительной коннице. Однако уже второй половине XVII в. артиллерия оформляется в регулярный род войск.
Список литературы в комментариях под статьёй!
Автор - Александр Солнцев Околоисторический флекс
