В голове Великого визиря Османской империи жили веселые тараканы. Букашки резвились, водили хороводы, мешая паше наслаждаться жизнью.
Наслаждаться было чем - в юности Ибрагиму дико подфартило, его случайно заметил шехзаде Сулейман, приблизил к себе, сделал своим другом, женил на сестре и поставил рядом с троном.
Тут Ибрагим уже начал путать понятия - не он сделал Сулеймана своим товарищем, а его заметили и приблизили к будущему султану.
Сам ибн Манолис обладал всеми качествами политика, которому безразлично, в какой стране он живет. Такого человека можно переместить в любую точку земного шара и дать полномочия. Он ознакомится с законодательством и будет прекрасно исполнять свою должность.
Ибрагим был сдержан, умел говорить речи, народ для этого человека был чем-то обезличенным, словом, все как доктор прописал.
Паша изучал разные науки и интересовался искусством ровно настолько, насколько это требовалось для политической деятельности. Словом, был всесторонне развитым человеком с политическим уклоном.
В отличие от Насуха Ибрагим не любил держать в башке переживания, связанные с ненужными ему людьми. Он проезжал мимо маловажных для него событий так же легко как и мимо потревоженных им персонажей.
Отсюда моментальное возвращение в семью после романа с любвеобильной калфой из боязни потерять должность, которая и была для него главным в жизни.
Будучи человеком неглупым, Ибрагим не мог не понимать, что в Парге ему не светило никаких благ кроме рыбьей чешуи. Все ништяки он получил в другом месте.
Однако перед повелителем он демонстрирует тоску по исторической родине и ее мифическим ценностям. Сердобольный падишах на тот момент еще не нащупал всех выпуклостей головного мозга своего друга и брата.
Сулейман на радостях позволяет ему творить в подаренных хоромах что душе угодно, давая понять, что у себя он такого не потерпит.
Зять султана славно порезвился с отделкой апартаментов. Неожиданно для всех он выбирает чуждый исламу европейский стиль, нанимает живописца, который расписывает дворец фигурами полуобнаженных людей.
В шоке все кроме самого Ибрагима. Главное, что все это даже отдаленно не могло напоминать его любимую Паргу.
С мыслями о родине он мог разукасить дворец рыбками, понаставить там аквариумов и научить жену пользоваться неводом.
Даже отдельной светелки в стиле «изба рыбака» во дворце не наблюдалось. Всюду была роскошь, не свойственная жителям рыбацкой деревни.
Для дипломатических целей помещение тоже не было предназначено. Послы и прочие иноземцы там редко появлялись. Зато супруга урожденная Хатидже Султан была постоянно прописана в этой странной обстановке.
Сестра султана хоть и была дамой впечатлительной, терпела дизайнерские извращения мужа от большой любви к нему. Хатидже легко пересела с подушек на табуретки, не заморачивалась по поводу росписей, но скульптуры для нее явно были излишеством нехорошим.
Нестабильная психика султанши так и не привыкла к изваяниям римских богов. Ибрагим любил жену, но не столь сильно как свои причуды.
Ему очень хотелось показать всему миру свою исключительность. Не только султан творит историю, но и он, Ибрагим что-то подсыпает в исторический бульон. Без сознания собственной значимости в мировом масштабе Великому визирю Османской империи жилось скучно.
Его изыски в плане антуража дворца должны были вещать мировой общественности о том, что паша не по своей воле попал к Османам. В глубине души он европеец, которому не дали разгуляться на воле.
Сулейман скоро осознает свою ошибку в отношении вседозволенности паши. От картинок на стенах и мебельных гарнитуров Ибрагим перейдет к мечтам о собственных бюстах, которым будут поклоняться благодарные потомки.
Это станет началом конца свободолюбивого сына грека Манолиса. Никаких намеков и прямых увещеваний Ибрагим уже не будет понимать.
Зная характер и слабости повелителя, его лучший друг будет прыгать на них, плясать джигу, пытаясь поставить на место названного брата и забывая о том, что этот товарищ по совместительству еще и единовластный правитель империи.
Эта история скверно закончится для Великого визиря, так и не сумевшего принять мысль о том, что ему никогда не светит футболка с первым номером.
