Человек за столом внимательно читал маленький бумажный блокнот, заляпанный то ли грязью, то ли еще чем-то. Его лицо отражало целый спектр эмоций, но постороннему наблюдателю было бы заметна крайняя бледность его лица, расширенные от ужаса зрачки, и прокусанные до крови губы.
Внезапно зазвонил телефон. Оперативник убрал блокнот в пакет и запер в сейф. Следственные мероприятия, оперативная работа и бесконечная нервотрепка окончательно вымотали из него все силы. Оставалось доползти до дома, упасть на кровать...и спать, спать, забывшись, отключиться хотя бы на время.
Мысли так и крутились в тяжелой, чугунной голове, мучительной неопределенностью, страхом и безысходностью, казалось, что ночь уже прошла и тогда...сознание уже полностью погрузилось в сон, настолько глубокий и странный, что отделить его от реальности уже не представлялось возможным...
Он лежал на лесной подстилке, и видел над собой вершины елей, чувствовал как какие-то мелкие насекомые ползли по его голове, чувствовал запах сырой земли и древесной смолы. Его убежищем была яма, оставленная на земле корнями упавших стволов, двух сросшихся елей. Засыпанный лапником, он лежал и чувствовал, как вокруг того места кто-то ходит, топая словно лошадь, тяжело дыша и фыркая. Топот усиливался. К топоту прибавились звуки, похожие на хриплый кашель, стрекотание и клекот. Страх нарастал, страх осознания неотвратимости столкновения с неизвестным, который странно и удушливо пах, издавал звуки не похожие на звуки, издаваемые лесными зверями, постоянно хлюпал и изливал какие-то жидкости.
Оно переливалось, шаркало, черное и невыносимо уродливое, местами покрытое шерстью, волдырями, которые лопались и изливались на землю красно белым гноем, наполненным мелкими кишащими тварями. Из этой массы выходили многочисленные трубки, ведущие к стеклянной сфере, под которой несколько кривляющихся голов, каркали, выплевывая пережеванную зеленую массу. Масса скатывалась в шарики с отростками, неутомимо бегающими вокруг.
Один из таких шариков, с острым костяным наростом вонзился в ногу лежащему, полуживому от страха человеку. В глазах его помутнело, тело стало безвольным и провалилось в мягкий грунт, в неведомую бездну, туда где вершился безумный ритуал.
Возлежа на каменном столе, он не чувствовал своего тела, словно голова его намертво вросла в камень. Вокруг прыгали, кривляясь рогатые твари с острыми ножами, и каждый раз они отрезали по лоскуту кожи с грудной клетки несчастного. Даже, несмотря на то, что он не чувствовал своего тела, он испытывал ужасные муки, так как его не полностью отделенная от тела голова все еще связывалась с телом нервной тканью. Череп был также вскрыт и погружен в зеленую жидкость, питающую мозг, глаза выведены из глазниц при помощи каких-то щупалец. Таким образом, ужасное зрелище собственного растерзанного тела, повергало в такой ужас, беспомощности и боли, что каждая секунда казалась бесконечной пучиной отчаяния. Рогатых тварей сменили жирные студенистые тела с клювами и тонкими языками, которые окончательно вскрыли грудную клетку и вынули легкие.
Посередине огромной площади, замощенной красным камнем, стояла широченная колонна, с зонтиком из резных костей наверху. Из отверстий в колонне медленно выползали непропорциональные существа с огромным туловищем и головой на длинной тянущейся шее. Головы поднимались вверх над густыми черно -зелеными тучами. Они беседовали друг с другом. Каждая голова, миллионоголосая, распушалась словно одуванчик и каждый глаз, из 12 основных , проникал в реку времен...где творилось кипение криков кровавого орла. Орла, что дает воскрешение и разрушение.
Человек лежащий на полу... Следователь задумчиво, крутил карандаш в руках. -Но каким образом, наш уважаемый коллега, был отравлен? Причем тем же веществом, что и другие жертвы расследуемых преступлений? -ГММ...Во всех случаях, на столе у жертвы находилось некое послание на бумаге, пропитанное кровью. Смерть же наступила от паралича и асфиксии, вызванными отравлением экстрактом болиголова, сильнейшим нервно-паралитическим ядом.
Следователь развернул записку и приступил к чтению...Его лицо отражало целый спектр эмоций, но постороннему наблюдателю была бы заметна крайняя бледность его лица, расширенные от ужаса зрачки, и прокусанные до крови губы.
