Ноябрь прошёл в дежурном звене и в усилении. Полетать досталось на трёх сменах, а налёт не дотянул до четырёх часов. И пока я пропадал в дежурном звене, пропустил подготовку полка к перемещениям лётного состава между эскадрильями. Я-то к ним никакого отношения не имел, командир полка сам решал как скомпоновать звенья и эскадрильи. А необходимость в этом была. Из полка ушли в Союз лётчики 1 класса, подготовленные в объёме Курса боевой подготовки. А им на замену пришли лётчики с разным уровнем боеготовности и разной лётной квалификацией. Предстояло перетряхнуть весь полк, чтобы собрать в первую эскадрилью лётчиков с лучшей подготовкой, а в третью отдать с самым низким уровнем. Ну, а второй эскадрилье — середнячков.
У меня про это и мыслей не возникало — не мой уровень. Но однажды я оказался свидетелем разговора одного командира звена с замкомполка Барановым. Он подошёл к нему с лётчиком и ходатайствовал о переводе его в своё звено на новый учебный год. Лётчик кивал головой, мол, я тоже, прошу об этом. И Баранов пообещал командиру звена посодействовать в этом деле, хотя гарантировать успех не рискнул. Все знали — почему.
Эта сцена меня удивила. Я бы сам до такого не додумался — выбирать себе в звено лётчиков. Да это и не мой стиль работы, даже если бы я до этого додумался. Мне интересно решать сложные задачи с кадрами.
Ну и дурак! Учись у товарища: он не хочет напрягаться воспитанием, берёт лучших и идёт к служебному успеху. Это - правильный подход. Пока ты будешь воспитывать своих Карамазовых, он уже получит новую звёздочку.
А кто будет летать с середнячками? Остальные и ты. Как-то это несправедливо… Зато — эффективно. Служи и наблюдай за карьерным взлётом этого красавца! А у меня и так — отличные лётчики. От Карамазовых я не собираюсь избавляться. Орлы!
А между тем, жизнь в полку бурлила, благодаря новым заменщикам. Прошло совсем немного времени после прибытия в полк звена лётчиков с Лиманского, как пришлось одного срочно выдворять из ГСВГ за 24 часа. Была такая мера, если военнослужащие своим поведением дискредитировали образ советского гражданина в глазах восточных немцев. Отправили пилота восвояси за пьянку: сломался человек под напором немецких соблазнов. Ему на смену прислали нового кадра. На моё удивление им оказался однокашник Паша Л.
В училище он был на виду, но с ним я не общался, поскольку он был из другой роты. Его однополчане уже успели рассказать мне, что однокашник злоупотреблял спиртным и карьера его не задалась. И вот он — в нашем полку. Конечно, мы пообщались и я не преминул напрямую спросить его о пристрастии к «зелёному змию». Он уже и в училище попадался на этом. Но был он в роте большим курсантским начальником и это сходило ему с рук. Однокашник меня заверил, что с этим покончено раз и навсегда. Хотелось мне предупредить товарища, что тут такого не прощают. Но торопливый ответ однокашника меня убедил в том, что ничего у него не покончено. И мои предостережения ему, как мёртвому припарка.
Не прошло и месяца, как однокашника срочно отправили в родной полк за пьянку и непотребное поведение.
Приехал новый пилот из того же полка ему на замену.
Можете вообразить как его встретил наш командир полка? Моё представление в этом полку — жалкие цветочки. Естественно, что командир полка уже каждого заменщика с Лиманского подозревал в аморальности. Однако, капитан оказался на высоте и стоически перенёс все нападки комполка в тройном размере.
Возникает вопрос — как такие кадры попадали за границу, если утверждалось, что там достойны служить только лучшие представители Советской армии? Просто командиры частей пытались освободиться от кадров, которые были их головной болью. Если нельзя отправить на повышение или учёбу, то можно включить в план замены. Сделать добро нарушителям. И себе заодно. Дело это тонкое: надо правильно выбрать время для этого, чтобы не простимулировать остальных военнослужащих на нарушения дисциплины ради замены в части с двойным окладом.
Орловцам хорошо известна байка про капитана, который умудрился настроить против себя командиров ещё до прихода в полк ГСВГ его Личного дела. Ершистый был кадр, вольнолюбивый, за словом в карман не лез. На угрозу командира полка об отправке его назад на Дальний Восток, если он не изменит поведение, капитан гордо отпарировал: «А вы меня Родиной не пугайте!» И командир перестал его пугать Родиной. Всё-таки, аполитичное это дело. Но когда пришло Личное дело, в котором оказалось больше десятка неснятых взысканий, в том числе и за драку с полковым начальником, то все козыри оказались у командира в руках. И Родина, в лице гарнизона Орловка, радостно приняла в свои объятья капитана. Чего не скажешь о тамошних полковых начальниках.
Приближалась очередная аттестация, и я задумался о характеристиках на личный состав звена. Мне до сих пор было непонятно как их писать. Что-то пропустил этот момент где-то. Я их писал, конечно, до этого, единичные по разным поводам, но не заморачивался. Внял совету командира звена ещё в первом полку: «Берёшь старую характеристику и переписываешь. Немного меняешь текст, вносишь толику отсебятины, пишешь новый вывод и готово!» Так я и делал. А за время службы уяснил, что хорошая характеристика легко превращается в плохую. Переписываешь старую характеристику и лепишь частицу «не» к тем качествам, которые там прописаны. Дисциплинирован — не дисциплинирован, технику знает — технику не знает. Правда, мне таким ещё не приходилось заниматься. Но меня напрягало, что я до сих пор не уловил правильную структуру характеристики. Не хотелось, чтобы старшие товарищи делали мне замечания по содержанию, а я не мог свою писанину аргументировать.
В Орловке ходила байка про одного техника, который прибыл по замене. Кадровика восхитила фраза в его служебной характеристике - «Очень ловок: отвёрткой убил зайца». И он её пустил в народ. Техник и не знал, что это его качество так впечатлило командиров в ГСВГшном полку и они зафиксировали это на бумаге. Когда товарищи потребовали подробностей, то он поведал свою историю.
На ПХД, работая в эскадрильской зоне, заметил зайца, который вальяжно прогуливался рядом с аркой. А в Германии они свободно себя чувствовали на аэродромах. И косули бродили. Даже охоту на них устраивали в некоторых местах на служебной территории.
Техник запустил отвёртку и попал зайцу в голову. Отвертка авиационная - массивная железяка. Убил.
Сам я после первого полка обнаружил в своей характеристике такое качество - «Бывает груб со старшими». Это была отсебятина моего первого командира звена в строевом полку. Мне это не свойственно, но запись имела под собой обоснование: было дело. Наорал я в полёте на командира звена за то, что он ручку управления дёргал без предупреждения. Но за время службы в Орловке это моё качество не подтвердилось и в характеристике на замену в ГСВГ эта фраза исчезла. Зато в Мерзебурге мне комэск вписал такую отсебятину - «Хорошо поёт и рисует».
Ну, на фига мне, старому капитану, это писать в характеристику? К Боевым листкам я уже не касаюсь, в художественной самодеятельности мне участвовать некогда. Но из песни слова не выбросишь. Было дело: впечатлили мы своего командира с Карамазовыми.
Полк перелетел в Альтенбург на время ремонта нашей взлётки. Разместились мы в старом немецком доме вполне комфортно. Моё звено располагалось в отдельном кубрике. Вот уж где я получил возможность отыграться на своих старлеях подъёмами. Голоса мне не занимать, мою команду «Подъём!» подушкой не заглушишь.
- Господи, - ворчал Карамазов-2, затыкая уши — как же я ненавижу этот голос!
- Подъё-ё-ём! - разорялся я ещё громче.
Карамазов-4 взял с собой в Альтенбург баян и гитару. До этого я ни разу не слышал, чтобы он играл. Репертуар у него был народный, но разучивание новых песен бесило старшего лётчика. Он орал на своего ведомого, тот послушно бросал баян и начинал бренчать на гитаре однообразные музыкальные фразы, пока капитан снова не взрывался. Карамазов уходил в коридор, но и там лётчики соседних кубриков его терпели недолго.
Опасаясь, что Карамазовы могут пуститься на поиски развлечений в этом гарнизоне, я всячески поддерживал их казарменное времяпровождение. У Карамазова-4 родилась идея разучить песни на три голоса. Скрепя душой я согласился в этом участвовать. И не пожалел. Я оказался способным учеником и наш звеньевой музыкант быстро приспособил меня на второй голос. Правда, старшего лётчика мы своими хоровыми упражнениями выжили из кубрика. Он уходил к товарищам на время репетиций. А мне понравились эти распевки с моими старлеями.
Однажды на наше пение заглянул комэск. Мы как раз затянули «То не ветер ветку клонит..» Комэск присел на кровать и заслушался. Когда мы закончили и я взглянул на него, то увидел, что он прослезился. Чувствительный оказался. Комэск попросил ещё спеть. Исполнили ему «Чёрного ворона», больше в нашем репертуаре готовых к исполнению на публику песен не было. По лицу нашего командира было видно, что он ошеломлён своим открытием песенных талантов.
А то, что я рисую, комэск заметил раньше в дежурном звене, когда целой эскадрильей там дежурили. Пока народ сидел за игральным столом, я делал наброски портретов. Иногда получалось недурно.
Так и зафиксировал комэск в моей характеристике - «Хорошо поёт и рисует».
А как писать характеристики я, всё-таки, понял. Очередной раз пробегая глазами Наставление по производству полётов, чтобы освежить память, я задержался на обязанностях командира звена. Вот же - структура характеристики! Разворачиваешь каждый пункт обязанностей относительно конкретного офицера. И сослаться есть на что, если начальникам не понравится. А ещё в Уставе есть аналогичное про должностные обязанности.
Всё! Я готов писать служебные характеристики своим офицерам к аттестации.
Ну, Карамазовы, держитесь!
