О романе Артура Перес-Реверте "Фламандская доска".
Кто убил рыцаря? - так планировал назвать я эту статью, но посмотрев на заголовки своих опусов, решительно отказался от этой затеи. Сплошные "кто" в названиях не делают чести даже начинающему блоггеру. Поэтому я сначала придумал такое название - "поиск убийцы сквозь мглу времени при помощи шахмат", которое сразу же раскрывает сюжет романа. А он таков: Средневековый художник Питер Ван Гюйс (реально существовавший, годы жизни: 1519 -1584) пишет картину под названием "Игра в шахматы" в 1471 году. Прихоть автора или действительность северного возрождения? Кто сейчас может опровергнуть, что в те далекие времена настоящие мастера не могли писать картины задолго до своего рождения? Художница, реставрирующая картину, выкручивается из затруднительного положения просто - она вычитает из дня рождения художника 104 года и нагло обманывает меня, недалекого читателя, написав в заключении годы жизни:1415 - 1481. И я верю. А что делать? За окном осень, пасмурно, 2003 год. Так и подмывает написать: 1899 год. Однако, я отвлекся - люблю поболтать. Продолжаю. На картине двое мужчин, один - помоложе, другой - воин, играют в шахматы. Третий персонаж картины - женщина. Она - блондинка с голубыми глазами и добродетельным взглядом. Неизвестно, где картина находилась до 1990 года, когда автор написал роман, но ее приносят на реставрацию художнице по имени Хулия. Хулия работает по специальности уже шесть лет, курит. любит классическую музыку, хороша собой, но это не мешает ей обнаружить под слоем краски надпись: кто убил рыцаря? После этого ей уже ничего не остается, как начать расследование по поиску убийцы, в ходе которого выясняется, что расстановка шахматных фигур на картине может помочь изобличить преступника, оживить с помощью автора книги и предать суду с помощью полиции. По поводу оживления и суда, я немного наврал, но книга написана так вдохновенно, что подобный финал мог бы иметь место, если б автором был бы я. Опять отвлекся. Продолжаю. К расследованию преступления привлекается талантливый шахматист по имени Муньос, и с его помощью Хулия и ее деловая подруга Менчу Роч находят убийцу, изображенного на картине. В отчаянии он выпрыгивает из полотна и пытается скрыться, отстреливаясь от неожиданно появившейся полиции из прихваченного с собой арбалета на картине не изображенного. Опять приврал немного. Последнее предложение - неправда. В общем, убийцу находят. Это - женщина. Это выясняется в середине книге. А что же на остальных страницах? А вот что: поиск преступника написанного красками, осложняется чередой убийств людей из окружения Хулии.
В этот раз не лгу, но останавливаюсь перевести дух. Кажется, я спутал сюжет с фабулой. А ведь еще есть интрига, завязка, развязка и прочая чепуха. К чему мне все эти термины, если я в черной петербургской осени еще дореволюционного 1899 года читаю при свече интересную книгу?
Продолжаю рассказ. Люди вокруг Хулии гибнут. Убита даже подруга Менчу, причем самым жестоким, извращенным и садистским образом. Не могу поздравить автора романа, - нет-нет, не с убийством, - со способом которым оно было совершено. Ну зачем же так? Ведь это же все-таки была женщина. Недалекому читателю (не буду второй раз называть имя) уже начинает казаться, что опасность грозит и самой Хулии. Как я ошибался, наивный простак! Но не зря автор ввел в повествование шахматиста Муньоса. Умница и красавец - он не только находит убийцу из прошлого, но и, не без помощи шахмат, выясняет имя убийцы из настоящего. Им, как обычно, в детективах, оказывается совсем неожиданный персонаж. Жаль. Такой импозантный мужчина. Это - Сесар, тоже друг Хулии и антиквар. Гомосексуалист. Автор наказывает его СПИДом за это увлечение. Тоже мне, толерантный европеец. Впрочем, в те годы толерантность еще не была развита, как сейчас. Я имею ввиду 1990, год написания, а не 1899, год прочтения мной романа.
В итоге убийца кончает жизнь самоубийством при помощи синильной кислоты. Смерть его, как не удивительно, предсказывает талантливейший Муньос. А как же картина? Тоже невероятный сюрприз - достается Хулии самым законным образом, возможно, вместе с шахматистом, потому что на его вопрос в конце книги:
" - Что вы думаете делать теперь?"
она отвечает:
" - Это зависит от вас".
Потом Муньос намекает Хулии, что ему нужны новые сорочки. Такой не от мира сего, как Лужин что ли? Она ему ничего не отвечает. Возможно незаметно от читателя сует деньги в карман. Они еще немного болтают о только что усопшем Сесаре, и Муньос как бы подводя итог, в благодарность Сесару, с сожалением говорит:
" - Он мог бы стать великим шахматистом".
Если б я был режиссером фильма, снятого по роману, я б добавил после финальной фразы Муньоса, документальную сцену из архивной хроники, где в шахматном Линаресе Анатолий Карпов и Гарри Каспаров в пятом по счету матче за благосклонность Каиссы, облегченно и загадочно улыбаются.
