Артиллерийское дело занимало крайне важное место в ряду государственных интересов. По мере общего распространения огнестрельного оружия его роль всё возрастала. Без артиллерии трудно было штурмовать и оборонять крепости, а её полевое применение, хоть и развивалось постепенно, тем не менее, распространялось всё шире по мере того как «огненный бой» принимал всё большее значение.
Наиболее раннее задокументированное знакомство русских с огнестрельным оружием произошло в 1376 году во время осады города Булгар московскими и нижегородскими полками. В 1382 году москвичи уже сами применяют артиллерию против осадивших столицу великого княжества войск Тохтамыша[1]. Эта дата, по большинству мнений, присутствующих в историографии, считается первым применением огнестрельного оружия русскими войсками.
Получая первые знания об огнестрельном оружии по восточному «каналу», Русь быстро утрачивает его, что, как полагает В.В. Пенской было связано погромом, учинённом городам Золотой орды Тамерланом: «С упадком городской золотоордынской культуры пришло в упадок и искусство изготовления столь высокотехнологичной (по тем временам) оружейной продукции, и мастерство ее применения». Так, «с конца XIV в. Тверь, а также Псков и Новгород надолго стали главными центрами, через которые на Русь с Запада, через Литву и Ливонию, поступали и новые образцы огнестрельного оружия, тяжелого и ручного, и необходимые материалы (цветные металлы – медь, олово и свинец в первую очередь, а также «зелье» и ингредиенты, его составляющие) для его изготовления и применения»[2].
Ранний этап развития артиллерийского дела, в свою очередь, так же имеет своё внутреннее деление. Так, «Первым крупным иностранным специалистом в артиллерийском (впрочем, не только артиллерийском) деле был Аристотель Фиораванти из североитальянского города Болоньи». С него «в истории русского артиллерийского дела раннего Нового времени начался «итальянский» период его развития». Так, «по пути, проторенному Аристотелем Фиораванти, в Москву приезжают иные итальянские («фрязские») мастера». Однако с 90-х гг. (XV в. – А.В.) ситуация начинает меняться и происходит расширение географии мест, откуда в Россию приезжают иностранные специалисты литейного дела[3]. Сведения об этом расширении, продолжившемся, в XVI веке, мы можем почерпнуть из ответных речей на датское посольство о дружественном союзе от 1521 г. с просьбой прислать и Дании мастеров строительного дела, литья пушек и прочих: «Великий государь велел тебе говорити. Приказывал есми к тебе к брату своему… которые будут у тебя мастеры в твоей земле фрязове архитектоны и зеньядуры, и которые мастери горазди каменного дела делати, и литцы, которые бы умели лити пушки и пищали, и ты бы тех мастеров к нам прислал… А не будет таковых мастеров ныне в твоей земле, и ты б послал, а велел таких мастеров добыти, да к нам прислал»[4].
Происходившие изменения в русском войске, хоть и с запозданием, не оставались незамеченными иностранцами. Так, в «Описании Московии», Александр Гваньини замечал: «Московиты еще лет сорок назад не знали ни метательных орудий, ни пушек, ни пехоты, теперь же они часто и умело пользуются и пушками и метательными орудиями, научившись от перебежчиков из Италии, Германии и Литвы…»[5]. Этот исторический памятник был составлен в первой половине 1570-х гг., следовательно, описываемые события, когда московиты «не знали ни метательных орудий, ни пушек» имеют отношение примерно к 30-м годам XVI в., что, является явным заблуждением автора. Тем не менее, эти сведения позволяют увидеть, по каким каналам Россия расширяла технологическую базу своего артиллерийского дела.
К началу XVI века в Пушечном дворе на ряду с иностранными начинают работать и первые русские мастера. Таким образом, благодаря усилиям Ивана III и Василия II по приглашению иностранных мастеров, по мнению Пенского, «технически артиллерийский парк русского войска в конце XV – начале XVI в. вряд ли уступал лучшим западноевропейским»[6], и «Конец XV – начало XVI в. можно смело назвать временем становления русской артиллерии и производства огнестрельного оружия»[7]. Поиск иностранных специалистов-литейщиков не прекращается и во второй половине XVI века. Однако, что крайне важно, иностранцы оставляют после себя плеяду русских учеников, которые, в свою очередь, сами оставляют учеников после себя. Андрей Чохов – ученик Каспара Гунса, в совершенстве освоивший искусство отливки тяжёлых орудий и колоколов – самый известны русский литейщик последней четверти XVI – начала XVII в., является ярким примером такой преемственности[8].
Здесь самое место сказать о системе подготовки мастеров пушечного дела, имеющую место в XVI-XVII вв. Читаем у Е.Л. Немировского: «Мальчика, которого отдавали в ученики на Пушечный двор, приводил обычно кто-либо из ближайших родственников – ему предстояло подписать «поручную запись». На длинном столбце были перечислены обязанности ученика и перечислялось то, что он под страхом тяжёлого наказания не должен делать». Затем, «когда формальности были закончены, ученика отводили к мастеру», каждый из которых «имел по пять-восемь учеников». В учениках же на Пушечном дворе приходилось ходить по десять, пятнадцать, а то и по двадцать пять лет. А, «чтобы стать мастером, нужно было выполнить самостоятельную работу – отлить пушку или колокол «на образец». Отливку оценивали старые мастера и выносили приговор»[9].
Скажем непосредственно о технологии производства артиллерии. В XIV – первой половине XV в. стволы орудий изготавливались из отдельных колец, сваренных между собой. Они были казнозарядного типа. Затем появляются дульнозарядные литые орудия, что сильно повысило их скорострельность, удобство и безопасность в эксплуатации. В 70-х гг. в благодаря Пушечной избе, сооружённой итальянцем Фиораванти, появляются литые орудия собственного производства[10]. А.Н. Лобин, по данным «Приходно-расходной книги Пушкарского приказа 1655» сам процесс изготовления литых пушек описывает следующим образом: «…Мастеровые люди мяли глину для формовок «полкового наряду», оковывали станки перед отпуском новых орудий в полки. После отливки орудия проходили обязательные испытания стрельбой на прочность на полигонах… а затем направлялись на склады…»[11].
Обращаясь к вопросу о том, какие учреждения заведовали производством артиллерии, можно сказать, что, изначально орудия изготовлялись небольшими литейными производствами. Рост потребностей армии приводит к возникновению крупных пушечных дворов, которые после создания крупного производства приобретают вид арсенала – места хранения и изготовления оружия[12]. В.А. Бобков отмечает, что «в 1547 г. в этом качестве впервые упоминается ― «Оружейный приказ», который с 60-х гг. указанного столетия все чаще называется ― «Оружейной палатой»», которая ко второй половине XVII века утрачивает функции арсенала. Тем более, что производства и хранения именно артиллерии в Оружейной палате никогда не было: «это было сосредоточено на Пушкарском дворе и находилось в ведении Пушкарского приказа»[13].
Вернёмся к проблеме общего развития артиллерийского дела. Так, можно заметит, что XVII век отличался значительным прогрессом в этом деле. Так, ещё начало века характеризуется разнообразием артиллерийских калибров, малоподвижностью тяжёлых пушек, неэффективностью мелкокалиберных орудий. Однако за время 30-летней войны 1618-1648 гг. появляются лёгкие кожаные и чугунные орудия, наряду с литыми ядрами начинается применение разрывных снарядов, закладываются основы тактики полевой артиллерии[14]. Вместе с тем, стоит заметить, что развитие русской артиллерии находилось в гораздо более выгодном положении, чем развитие ручного огнестрельное оружие. То было как в области теоретического обобщения данных современной науки, так и в практике производства и боевых действий[15].
Среди факторов, позволивших совершить переворот в артиллерийском деле, в первую очередь, следует назвать распространение мануфактуры, о чём мы уже говорили выше. По выражению А.Н. Кирпичникова, появление пушечной мануфактуры «совершило чудеса, совершенно недоступные мелкому кустарному производству». Так, за короткое время был радикально обновляется весь артиллерийский парк страны. Вместе с применение огнестрельного оружия приобретает массовый характер. Автор резюмирует свою мысль: «Технические изменения оказались настолько сильными, что в относительно короткий срок изменили весь характер ведения войны». Решающую же роль в вооружении страны играет типовое литьё[16].
Говоря о прогрессе артиллерийского дела в XVI-XVI вв., поднимается острый вопрос об унификации допетровской артиллерии, как о немаловажном показателе её развития, поднятый ещё дореволюционной историографией. Кирпичников замечает: «Н.Е. Брандербург, основывая главным образом на «Описной книге пушек и пищалей 1626-1647 гг., выдвинул развернутый тезис об отсутствии в единообразии в изготовлении древнерусских орудий»[17]. Сам автор замечает, что публикация этого источника позволила совершить радикальный пересмотр представлений о нём другими исследователями: «Её анализ заставил пересмотреть укоренившееся мнение дореволюционного оружиеведения о беспорядке материальной части древнерусского наряда и привёл к последовательной классификации средневековых орудии по их калибрам и названиям»[17]. Данное представление поддерживается современной историографией. Так, В.В. Пенской, ссылаясь на работы того же А.Н. Кирпичникова и А.Н. Лобина, указывает на целенаправленные попытки производства однотипный орудий уже со 2-й половины XVI века[19]. Как минимум в этот период существовала регламентация пушечных ядер, изготавливаемых пушкарями в соответствии с правительственными грамотами и по присланным из Москвы кружалам «кружалам» (шаблонам)[20]. В источниках, относящихся к XVII веку, крайне ценны сведения Килбургера о заводах, организованных в России иностранцами:«Другой железный завод также принадлежит одному немцу, по имени Тильману Акеме… На сем заводе делается разное полосовое и листовое железо; но не делается на нем более ни пушек, ни горшков, потому что Акема не может достать форм»[21]. Исходя из данного замечания можно предположить, что невозможность «достать форм», мешающая Тильману наладить артиллерийское производство, как раз свидетельствует о наличии правительственных регламентаций, согласно которым изготовление орудий без установленных «форм» ограничивалось. В противном случае, немец мог бы изготовить литейные формы самостоятельно. Впрочем, вполне возможно, это обстоятельство объясняется лишь технологическими трудностями.
Следует заключить, что роль артиллерийского дела в русском военном деле XVI-XVII вв. была велика. Великие князья, а затем цари, как мы увидели, прилагали значительные дипломатические усилия, чтобы найти специалистов, недостающих в России. Так, Московское государство перенимало передовой европейский опыт в производстве артиллерии. Более того, к началу XVII века можно говорить уже о складывании собственной артиллерийской школы. Во всяком случае, к этому периоду появляется всё больше не только иностранных, но и отечественных мастеров литейного дела, передающих опыт своим ученикам. В техническом же отношении, можно сказать, русская артиллерия развивалась планомерно, что было следствием проводимой государственной политики по повышению производственных мощностей и регламентации весов и калибров пушек в сторону их общей унификации.
Список источников и литературы в комментариях!
Автор - Александр Солнцев
