На этапе Раннего и отчасти начала Высокого Средневековья, проблема бастардов не стояла так остро, в первую очередь для самих незаконнорожденных отпрысков аристократии.
Скажем, законодательство королевств Уэльса не видело различий между законными и незаконными детьми, хотя до прямого подчинения английской монархией, здесь и преимущество старших братьев перед младшими не имело особого значения. Карла Мартелла можно было бы назвать «бастардом», но применительно к его эпохе более уместно выражение – отпрыск «другой семьи» своего отца Пипина Геристальского (635-714). За власть, разумеется, пришлось побороться, но о «незаконном» происхождении и речи особо не велось. Никого как будто не смущало, что он рожден вне брака.
Вильгельм Завоеватель, также был незаконнорожденным сыном, но находился в более выгодном положении, чем ранее Карл Мартелл – последнему пришлось вести борьбу со старшими линиями своего рода, а Вильгельм был единственным ребенком герцога Нормандии Ричарда Дьявола, у которого имелись младшие законные родичи. И в том, и в другом случае можно сделать вывод, что для смелого и решительного человека, незаконное происхождение еще не препятствовало установлению свое власти на отцовской территории. Но уже в XII веке все меняется кардинально – права незаконнорожденных отпрысков аристократии подвергаются существенному ограничению в сравнении с законнорожденными детьми.
Какие права имели бастарды в Высоком и Позднем Средневековье? Что и как они могли наследовать, сохранять за собой и передавать уже по своему наследству? При этом не забываем «базовой» установки – в первую очередь бастарду было необходимо признание своего отца, официальное или неявное, иначе все остальное не имело значения, такой незаконнорожденный сын был попросту никем.
И как решался вопрос если бастард был последним представителем своего рода по мужской линии? Что же, средневековая Западная Европа - это не мир «Игры Престолов», где бастард мог занять место отца в этом случае (утрированно просто), род считался угасшим, основные земельные владения и титулы переходили к соседям, как вариант по законной женской линии. Бастард в лучшем случае мог надеяться на сохранении небольших сеньорий, заблаговременно пожалованных отцом. Основывая уже свой, новый небольшой феодальный клан, такой сеньор-бастард, передавал их уже своим законным детям, но не все удавалось сохранить.
Рассмотрим несколько примеров угасания законного рода, при наличии у его последних представителей сыновей-бастардов, при отсутствии законных.
На несколько поколений монархов в XIV-XV веках возникло независимое графство Прованс – его получил в наследство (которое, правда, отвоевывать) от королевы Неаполя Джованны I, второй сын короля Франции Жана II Доброго, Людовик Анжуйский. Прованс как независимое владение передавался по наследству в течении четырех поколений этой ветви Валуа-Капетингов.
И вот уже в третьем поколении, внук «основателя» Рене II Добрый (1409-1480) остался без законных сыновей, его единственный законный внук по мужской линии, Николай Лотарингский, также скончался прежде деда. Своим наследником основных владений Рене назначил сына своего младшего брата, к тому времени покойного, Карла Мэнского (1414-1472), Карла, который и стал последним независимым графом Прованса.
При этом у Рене Доброго был бастард Жан де Анжу, его и двух дочерей граф Прованса прижил в союзе с дворянкой из дома де Альбетрас. В 1473 году Жан получает от отца титул маркиза Пон-а-Муссон, которым ранее последовательно владели законные сын и внук Рене. Что интересно, Рене признает сына своим незаконным отпрыском лишь в следующем году. После смерти последнего провансальского графа Карла V Прованс присоединяется к Французскому королевскому домену – согласно салического права.
Можно отметить, что дочь Рене Доброго – Иоланда Анжуйская не получив Прованс от отца, совершенно спокойно унаследовала герцогство Лотарингию (где не действовало салическое право) – уже от матери, сам же Рене Добрый по отношению к Лотарингии был не владетельным герцогом, а консортом.
И новый герцог Лотарингии Рене II – сын Иоланды Анжуйской и внук Рене Доброго, не смущаясь, конфискует маркизат Пон-а-Муссон у своего незаконнорожденного дяди Жана де Анжу в 1485 году. Жан завещает своей дочери Екатерине-Маргарите права на сеньорию Сенн-Канн, также пожалованную отцом, уже незначительную, и поэтому, видимо не интересующую законнорожденных наследников. Не очень понятно, что стало с еще одной сеньорий во владение Жана де Анжу – Сен-Реми.
Можно сказать, что права на земли, даже утвержденные отцом бастарда были весьма зыбки. И владение оными зависело от сложившейся конъюнктуры, сил и амбиций законных родичей. С таким как Рене Лотарингский - встречи с которым в битве при Нанси (1477 год) не пережил сам Карл Смелый, герцог Бургундии, поспорить было трудно.
Вот сыну-бастарду упомянутого выше Карла Мэнского – Луи де Мезьеру (?- 1489) повезло больше, опять же видимо потому, что его пожалованная отцом сеньория не особо кого интересовала. Карл Мэнский прибрел имение Мезьер-ан-Бренн по соглашению с одним нормандским бароном и оставил своему внебрачному сыну. Это баронство Мезьер (преобразованное позднее даже в маркизат) последовательно перешло его сыну и внуку, и наконец было унаследовано правнучкой Луи де Мезьера, Рене Анжу-Мезьер (1550-1586), во время Религиозных войн (в 1566 году) вышедшей замуж за Франсуа Бурбона – младшего кузена Генриха Наваррского.
И как видим, даже при том, что законных наследников-мужчин в роду более не оставалось, уже не шло речи о том, что крупный феодальный домен может наследовать кто-то из внебрачных сыновей великих сеньоров.
