В конце недели напрашивался на досрочную выписку, а чего в госпитале валяться?! Один осколок достали, второй, как мне сказали, был слишком глубоко, почти у сердца, живой, значит надо воевать. Война к концу подходит, наши войска уже в Пруссии, всего ничего осталось! Торопился я и по другому поводу, слышал, что сейчас мой полк рядом стоит, а потом что, ищи его, догоняй? До ранения я командовал взводом артиллерийской разведки, наши 120-мм миномёты давали немцам жару, считал успехи Советской армии на участке нашего фронта и своей заслугой. Вспоминались сложности в службе, это из-за национальности, еврей я был, обычный московский еврей. Начинал войну в ополчении, повезло, выжил в тех страшных боях за Москву, ранен, награждён, но обижен недоверием. Когда наши войска уже перешли государственную границу СССР, погиб мой предшественник, взвод меня рекомендовал, но командование было против, не объясняя своего решение, помог случай. При взятии высоты, я лично проводил разведку, удалось выявить несколько огневых точек противника и их миномётную батарею. Когда наши наступать стали, немецкие миномётчики сменили позицию, но я вовремя сообщил об этом, разбили их в пух и прах пушкари, а мы ещё и «языка» из числа выживших добыли, вот и получил я сержанта и должность.
Молоденькая медсестра зашла в палату, глядя в бумажку, назвала несколько фамилий, в их числе и мою, всех приглашали к главному врачу госпиталя, мы выстроились в очередь. Оказалось, что всех выписывают, из других палат тоже были люди, из двадцати двух человек один остался долечиваться, остальные признаны годными к отправке на фронт. Госпитальный опыт у меня уже был, но, ни разу не видел, чтобы вот так, скопом шла выписка, значит, что-то случилось. Вернувшись в палату за своими вещами, услышал голос раненого, который сидел возле окна:
- С комфортом поедете, - он кивнул в окно, все подошли посмотреть. В узком дворе стояли два грузовика, американский и наш, возле них прохаживался капитан, я его знал, из политуправления он был, наши с ним отношения были, мягко сказать, натянутые, не иначе нас ждёт. Собрав нехитрые пожитки, все кого выписали, вышли во двор, построились, капитан проверил присутствующих, было видно, что его больше интересует количество бойцов, раздосадованный, отдал команду, разместиться в машинах.
Прибыли в полк, тишина и полное безразличие солдат ко вновь прибывшим, возле небольшого домика расположился санбат, удивляло количество раненых, их было не просто много, а очень много. Теперь уже не было необходимости увозить раненых подальше в тыл, слаб был уже немец в артиллерии. Чуть поодаль, делала свою работу похоронная команда.
- Сержанты, к командиру роты, остальным не расходиться!
Трое нас сержантов, было, подошли к невысокой каменной постройке, выбрали же место для штаба! Старший лейтенант, его я раньше не видел, с трудом заставил себя сесть ровно, он провёл ладонью по карте, делая вид, что разглаживает её, но в этом не было необходимости, он старался не уснуть.
- Вчера две атаки было, больше половины роты выбыло из строя, и хорошо, если по ранению. Наутро завтрашнего, новая атака, людей мало, из артиллерийских расчётов солдат собирали, там самый минимум остался, тыловиков в строй поставили, собрали, кого смогли.
- Немец хорошо укрепился? – я задал вопрос, одновременно представившись.
- Слышал о тебе. Хорошо, не хорошо, только вот траншеи у них под самыми окнами домов, а у нас приказ – избегать применение артиллерии, если это приведёт к гибели гражданского населения. Рассказали тут, что запретил фашист людям эвакуироваться, за спины женщин и детей прячется. Ты, - старлей посмотрел на меня, - останься, остальные в подразделения.
Дождавшись, когда выйдут другие сержанты, я подошёл ближе к столу, старлей рукой знак подал.
- Это твоё место, - он обвёл карандашом прямоугольник на плане, были видны обозначения на немецком языке, - здесь конюшня, все строение каменные, будет тяжело.
Старлей откинулся на спинку стула, было видно, что ему плохо, может, устал, а может, ранен, но скрывает.
- За штабом твой отряд, забирай этих «беспризорников», готовься к бою, оружие к вечеру будет. Зайди к разведчикам, они ночью там были, может, чего полезного узнаешь.
Не зря ротный назвал мой отряд «беспризорниками»! Рваная форма, у многих видны бинты, узнал писаря из штаба, тот всё очки поправлял, трое из миномётчиков, это кого знал. Отдельно от всех стояли штрафники, их десять человек осталось после вчерашнего наступления. Поздоровались по-простому, без громких команд, подсчитал войско, вышло тридцать шесть человек. Оставив за себя старшим миномётчика, пошёл к разведчикам. Младший сержант, старше меня по возрасту, встретил меня равнодушно, я рассказал о себе, спросил, что видели в ночном поиске.
- Не просто будет тебе туда попасть! – разведчик перевернул немецкую газету, начертил схему, - здесь конюшня, тут выгон, напрямую не ходи, людей положишь. На этом углу и на этом пулемётные гнёзда. В первой траншее, тут, слева, автоматчики, СС, пленный рассказал. Справой стороны, вот здесь, вдоль забора, траншея, до соседнего здания тянется, пулемётов не видели, но кто знает. Тебе в кустарник этот надо, оттуда начинать атаку, практически со спины зайдёшь, только, как туда пройти я не знаю, смотри сам. И ещё, для тебя, наверное, это важно, там отребье всякое собралось, кроме немцев, полицаи, что с ними удрали, власовцы. Я бы пленных не брал, и ещё, тут, - он провёл черту, - овраг глубокий, случись чего, подкрепление быстро не жди, а может, совсем не жди.
Обдумывая нерадостную информацию, решил выйти к месту раньше начала наступления, вот только согласится ли командир. Пошёл в штаб, там узнал, что старшего лейтенанта в санбат отправили, свалился человек с ног. Вместо него остался тот самый капитан, я начал издалека, но он и слушать не хотел. Мол, увидят вас, сорвёте всё наступление, выходить вместе со всеми. Через час прибыла подвода, пожилой солдат привёз оружие, боеприпасы. Мне протянул ППШ, сказал, что лично его проверил, мой сводный взвод вооружился, немецкие гранаты никто не взял, своих же набрали, кто, сколько мог, потянулось время ожидания. Ночью сон не шёл, и не мне одному, лишь штрафники, спали, завернувшись в шинели. Рано утром меня разбудил разведчик:
- Вам раньше выйти надо, потом не пройти, дам одного бойца, покажет дорогу.
Пройдя с нами половину пути, разведчик, молча, указал на кусты, отвёл руку в сторону, я понял, что там конюшня, нужно было послать разведку, но кого, людей я не знал? На мой молчаливый вопрос, вызвались два штрафника, я кивнул, они скрылись в кустах, мне оставалось надеяться, что они не сбегут. Через полчаса, один из них выглянул из зарослей, поманил рукой. Оставив десятерых на главной линии атаки, предупредил, чтобы не торопились, ждали нашего удара. Пока добирались до укрытия, времени спросить, где второй не было, все были настороже, прислушивались, только начало светать. Рассредоточились вдоль каменного забора, пулей его не пробить, а значит мы в безопасности. Услышал шум справа, вдоль красиво уложенного камня, пригнувшись, шёл второй разведчик, в руках немецкий пулемёт, у него патроны не в ленте, а в бочонке, за спиной немецкий же автомат.
- Где взял?
- Там, у колодца.
- Как отдали?
- Тихо, - штрафник показал на нож, - по-русски там говорят.
- Знаю, власовцы там. Им в плен сдаваться резона нет, до последнего стоять будут.
Видел как штрафник, повернувшись к остальным, провёл ладонью по своему горлу, все кто видел, знак поняли.
Сигнала к атаке не было, артподготовки тоже, наша пехота пошла к окраине населённого пункта, оружие молчало с обеих сторон. Наконец в рядах наступающих кто-то не выдержал, его выстрел стал сигналом к началу боя, тут же раздались пулемётные очереди. Мы приготовились к броску через стену, она невысокая была, одним махом перемахнуть можно, писарь воспринял наши приготовления как сигнал к действию. Поднялся во весь рост, полез на камень, со стороны конюшни заработал пулемёт, я ударил солдата, пытаясь сбить его с ног, попал в пах, но он успел укрыться, ничего, зато живой. Пятеро, которых я определил в обход здания, уже ушли, те, кто остался для атаки в лоб, ждали, стрельбы не было. Раздалось несколько разрывов гранат, вот теперь пора, теперь нужно! Стреляя набегу, мы бросились к конюшне, по нам стреляли с двух сторон, ещё несколько взрывов, левая сторона казалась безопасней. Укрывшись за стопками досок, старыми телегами, мы приготовили гранаты, но и нас ждали. Несколько «колотушек» упало перед нами, кто имел возможность дотянуться, отбросил ближайшие, одна разорвалась прямо передо мной. Тело моё было в укрытии, а вот ноги нет, несколько осколков впились ниже колен. Настала наша очередь, в окна полетели наши гранаты, воспользовавшись тем, что враг перестал стрелять, штрафник с немецким пулемётом принялся за дело, обстреливал каждое окно, где хоть на секунду возникало движение, новый бросок, вот мы уже под окнами, снова пошли в дело гранаты. Второй пулемёт стрелял, не переставая, вот какой страх был у предателей, а ведь на них всего десять человек наступало!
Я торопил остальных, но это было без надобности, каждый старался, как мог. Миномётчики, используя возвышающийся над землёй колодец, организовали огневую точку, держа под огнём траншею к соседнему дому. Сверху, с крыши, раздались несколько выстрелов, пара наших гранат нашли желающего пострелять, бой шёл уже в длинном здании. Прижимаясь спиной к холодной стене, я осмотрелся, на дворе лежали убитые бойцы, нужно торопиться со вторым пулемётом. Обойдя с двух сторон здание конюшни, мы почти одновременно открыли огонь, с пулемётом пришлось повозиться, но вскорости и он затих. Собрав последние силы, мой отряд бросился к траншее, поняв, что его атакуют с двух сторон, враг решил сдаться, тот самый жест видели почти все, пленных брать никто не собирался. Отбив часть траншеи, заняли оборону, помня слова разведчика об овраге, я не торопил своих солдат. Засевшие в доме немцы, вели огонь из окон второго этажа, мы у них были как на ладони, поднялись трое, вроде, как и, писарь среди них был, разбили окно, пробрались в дом, бухнула граната, заставив вывалиться оконную раму, в доме шёл бой. Несколько фашистов выбежали на середину улицы, видимо поняли, что нас мало, предприняли контратаку, нам удалось её отбить, заняв следующий дом. Собрав оружие и боеприпасы, приготовились к новой атаке, но тут на улице появились наши солдаты, оказалось, что удалось и в других местах прорвать оборону противника, значит, приказ мы выполнили. После боя, из тридцати шести человек осталось десять, из них двое раненых, остальные погибли. Через два месяца меня наградили Орденом «Славы» третьей степени, я с недоумением принял награду, так как у меня уже была «Слава» и именно третьей степени. Много позже узнал, что тот самый писарь, видимо в благодарность за спасённую ему жизнь, внёс меня в списки, об имеющейся у меня награде он не знал.
