Прежде чем говорить о «спецсредствах» в нашей (от русской до российской) армии, нельзя не остановиться на самой распространённой русской боевой химии – водке-матушке. Так ли это, или всего лишь штампы западной пропаганды и любимая тема для нашей творческой интеллигенции?
Начнём с начала прошлого века, когда к порогу нашей страны подходит очередная война.
Первую мировую русская армия встречает вполне современной полевой аптечкой, сопоставимой с подобными наборами передовых стран Европы. В распоряжении военных медиков есть мощные обезболивающие: морфий, кокаин (конечно, импортный, голландский) и препараты каннабиса. В госпиталях во всю используют средства для наркоза - эфир и хлороформ.
Конечно, импорт лекарств из Германии прекращён (а большинство передовой фармы того времени производится немецкими фирмами – Байер, Мерк, Шеринг). Но ещё Столыпин в 1911 году (Циркуляр № 363) разрешает производство собственных «идентиков» без всяких лицензий. Более того, московские фабрики Шеринга, Байера и Фарбверка с началом войны просто конфискованы, как вражеские.
Хлороформ и эфир производит «свой» немец Владимир Карлович Феррейн (да-да, марка известна ещё с 1832, когда Карл Феррейн, его отец, открыл свою первую аптеку). До одноименных «брынцаловских» (кто помнит) водки и спирта ещё сто лет.
Морфий производят в Юрьеве (он же Дерпт, сейчас эстонский Тарту) и Ташкенте.
Но, как и в других армиях мира, никаких «волшебных снадобий» для поднятия боевого духа и выносливости в русской армейской аптечке не существует. Или ещё не придумали, или дорого. За исключением самого древнего, простого и массового – алкоголя. Но вот тут и начинаются «странности».
Перед самой войной царское правительство внезапно решило побороться за народную трезвость, лишив казну сотен миллионов рублей (плановый доход от казенной продажи спиртного на 1914 - 936 млн руб. (26,2 %), при сумме всех доходов – 3 млрд 572 млн.).
17 июля 1914 года вводятся жёсткие ограничения на продажу казённого спиртного. «Чистые» граждане могли себе позволить «освежиться» и в частном ресторане, народ же попроще открыл для себя (да-да, не при Горбачёве) массу других напитков – денатурат, одеколон и ту же политуру.
Выдача водки в Русской армии прекратилась ещё в 1908 году. Не тупость и нерешительность генералов, пьянство – причина поражения в Русско-Японской! Немедленно водку запретить и боевой дух вместе с дисциплиной восстановятся!
Армия при этом лишилась (по крайней мере, официально) самого доступного и распространённого «боевого стимулятора», универсального «транквилизатора и антидепрессанта».
И заменить его было нечем. Мифический «балтийский чаёк» - разбавленный в спирте кокаин – пусть останется у Пелевина в «Чапаеве и Пустоте». Роман, при всей своей яркости и необычности (для середины 90-х), похоже, был и написан под воздействием мухоморового супа, сваренного на таком чае. Если и были случаи потребления такого «напитка», то вряд ли его любители дожили даже до Гражданской – уж больно дозировки «атомные». Саморепрессировались.
Через пару десятилетий такое «рациональное и своевременное» решение проблемы пьянства и его последствия были учтены уже советским правительством. Зимой 1940-го, в ходе финской войны, по инициативе наркома Ворошилова, советские войска на Карельском перешейке начинают получать дополнительный «согревающий» ежедневный паёк – 100 г водки и 50 г сала. Вплоть до марта 40-го.
С началом Великой Отечественной водка снова входит в ежедневный рацион (уже с июля 41-го, хотя официальное постановление только от конца августа). В 42-м году для активно воюющих частей ежедневная доза увеличивается до 200 мл. Перед наступлением под Сталинградом паёк уменьшают опять до 100 грамм для воюющих и 50-ти для тыловых и резервных частей. Свой «полтинник» полагался и раненым.
Это к вопросу об образе советского Солдата Великой войны. Наши талантливые киноделы обычно создают в своих произведениях портрет небритого пьяного быдла, которым командует в дугу синий артист Роман Мадянов (актёр, кстати, отличный) с генеральскими погонами или НКВДшными шпалами.
Для войск в Закавказье вместо водки разрешался «местный продукт», благо он там представлен в самом широком ассортименте.
Положенную «норму» солдаты получали в «разлив» от раздатчика (в отличие от немцев, получавших бутылку шнапса на троих) и должны были её принять в паре шагов от него. Как лекарство, чтобы не «копить на вечер» (которого могло и не наступить) или «случайно» не поделиться со старшим товарищем. На флоте почётная роль «разливающего» была традиционно за боцманом.
С мая 1943 года, с переломом хода войны в нашу пользу, необходимость в ежедневном алкоголе в войсках уменьшается, и его приём ограничивают. А весной 1945 прекращают совсем! Хотя в «прекрасном во всех отношениях» фильме «На Париж» вам расскажут другое. Один только Ефремов в роли самого себя чего стоит.
До настоящего времени спиртное остаётся во флотском рационе – виде сухого вина. В народе бытует мнение, что только на атомных кораблях, якобы для защиты от радиации. Спешу разочаровать. Основное показание для его приёма – это улучшение пищеварения у плавсостава, чья физическая активность ограничена «жестянкой». Поэтому вино получают и подводники, и «надводники» в период морских походов и в случае выхода в море более 6 часов (для разведывательных и специальных судов).
Получают вино (обязательно красное и не перед выполнением работ) и водолазы, гидронавты, как говорят сейчас - ввиду сложности условий работы.
Конечно, о пьянстве в армии и флоте ходят легенды, и, к сожалению, они не лишены основания.
По данным военных наркологов (есть и такая, как ни прискорбно, специальность) существует до 100 (!) «невоенных поводов», чтобы поднять стакан с боевыми товарищами. От нового звания до выхода на пенсию. Плюс однообразие «ратных» будней в каком-нибудь заброшенном гарнизоне.
Но будем надеяться, что наша армия не ограничится технической реформой и полноценно завершит реформу «человеческую». «Святые» 90-е с их безденежьем и безнадёгой для армии завершились, да и пить нынче, что гражданским, что военным – совсем не в тренде.
Так что – будьте трезвы и здоровы!
