“А знаешь, я ведь на пенсию вышла!” - кричала мне в трубку моя бывшая коллега. - “В последний вагон успела. И я на пенсию ушла, по-настоящему, насовсем. Здоровья нет никакого на эту работу. С утра еле-еле встаю, вечером еле-еле приползаю. Давай встретимся, поболтаем”.
Встретились мы с бывшей коллегой буквально на следующий день у нее дома. Посидели, поговорили - хорошо так, по-душевному. Посетовала коллега, что на пенсию ее проводили буднично, словно она просто так уволилась. Просто сказали “до свидания” и “звоните, если что”.
“Помнишь, как в нашу молодость на пенсию провожали? Как мы с тобой за цветами целый час на улице в мороз минус 10 стояли, когда нашему Дерищенко 60 лет 7 марта исполнилось? Нас с тобой как самых молодых отправили, а мы боялись, что не достанется нам тех гвоздик и кляли Дерищенко за то, что он умудрился родиться накануне 8-го марта”.
А ведь и правда, выход на пенсию в СССР был серьезным мероприятием, к нему готовились заранее. Причем как сам будущий пенсионер, так и рабочий коллектив в лице профкома и месткома. Перед каждым новым годом профком составлял план выхода не пенсию сотрудников, под это дело выделялся бюджет. На крупных предприятиях был специальный человек, который отвечал за организацию торжественных мероприятий.
Ко дню Икс покупался памятный подарок, причем не что попало, а вещь ценная и полезная для будущего пенсионера. Помню, одному из наших сотрудников, большому любителю сада и огорода, который с удовольствием делился с коллективом редкими саженцами ужасно полезной облепихи, семенами гигантских томатов и черенками особо душистой смородины, подарили страшный дефицит того времени - тачку садовую. Ради этой тачки одна наша общественная дама целых две недели отмечалась в списках у магазина “Садовод” в районе Измайловского парка, а потом, отстояв огромную очередь, за три рубля везла эту тачку на грузовике до работы. После тачку почти целый месяц прятали в чуланчике у экономистов, чтобы одариваемый раньше времени не обрадовался.
Рабочий коллектив тоже не оставался в стороне, коллеги потенциального пенсионера скидывались на подарок от родного коллектива. Тут уж все зависело от того, кому поручили этот подарок покупать. Подарком мог оказаться страшно дефицитный комплект постельного белья в цветочек, ваза, часы с кукушкой, а мог и конь с крыльями, как тот, которого перетаскивал Новосельцев в бессмертной советской комедии.
На подарке полагалось делать памятную гравировку, чтобы пенсионер, когда его одолеет склероз, мог прочесть дарственную надпись и прослезиться, вспоминая свой дружный рабочий коллектив. В каждом более или менее крупном универмаге рядом с отделом подарков была будочка, в которой сидел гравер, который красивым почерком выводил памятные надписи на небольших металлических табличках, а то и вовсе на разных предметах тонких фарфоровых сервизов. Иметь дома вещь с гравировкой было почетно и статусно. Вещь с гравировкой означала, что в доме живут не какие-то там шалопаи, а серьезные и уважаемые люди.
В день Икс собиралась большая часть рабочего коллектива и начиналась торжественная часть проводов на пенсию. Виновнику торжества говорили много приятных слов. Были и казенные торжественные речи от администрации, и искренние - от коллег и друзей, и даже слезы особо впечатлительных дам. Дарились подарки, цветы, вручались торжественные грамоты. И было вовсе не важно, что зачастую никто никуда не уходил, и виновник торжества на следующее утро, как ни в чём не бывало, работал на своем месте. Так, с признанием заслуг, с речами, подарками отмечался возраст выхода на пенсию, которая тогда не была временем дожития, а заслуженным отдыхом.
Ну и если пенсионер действительно уходил на заслуженный отдых, он все равно не становился отрезанным ломтем для своего предприятия. Он всегда мог обратиться к своему коллективу с просьбой и получить помощь. Крупные предприятия сохраняли для своих бывших сотрудников возможность пользоваться больницами и поликлиниками, спортивными комплексами и бассейнами, домами отдыха и санаториями, оказывали материальную помощь.
Я понимаю, что те времена ушли безвозвратно, я их не идеализирую, но мне немного жаль той простой и понятной жизни, которой мы тогда жили. От нее у меня остались дедушкины часы, бабушкин обеденный сервиз на 12 персон, папин магнитофон и мамина ваза. Все с гравировкой, как полагается.
