АЛЬПИНИСТЫ 50-Х.
1959 год. ПАМИР. Первая встреча.
Мое знакомство с Памиром состоялось впервые в 1959 году. Это была альпинистская экспедиция на пик Сталина /позже Коммунизма, ныне Исмаила Самани/, 7495 м. В предыдущем сезоне на эту вершину поднялись альпинисты Туркестанского военного округа; годом раньше их попытка подняться по маршруту первого восхождения была безуспешной. Была также еще одна бесплодная попытка, когда из-за непогоды вынужден был отказаться от штурма осторожный В.М.Абалаков, брат первопокорителя пика Евгения Абалакова.
Высотный альпинизм в СССР развивался по примеру гималайских экспедиций, - с организацией нескольких промежуточных лагерей и привлечением вспомогательных сил. Восхождение 1933 года на высочайшую вершину страны обслуживалось отрядом носильщиков-таджиков из Дараут-Кургана. Этот же стиль был применен в 1958 и 59 годах. Роль «гималайских шерпов» на Памире исполняли спортсмены более низкой квалификации. Вот таким «шерпой» вместе с Юрой Шиловым, Геной Чекановым, Абдугани Халдаровым, Геной Рожковским, Вадиком Бурнашевым \Кисой\, Юрой Салтаевым, Димой Миловановым и, простите, если кого-то за прошествием времени запамятовал, в отряд вспомогателей был включен и я. Командовал нами Миша Гиленко. Он, в свои 22 года, уже успел подняться на два семитысячника, – пик Ленина и пик Сталина. Миша отказался от участия в армейской экспедиции на пик Победы, хотя вместе с армейцами прошел восточный гребень пика Сталина и был чемпионом страны в классе высотных восхождений. Ему хотелось быть вместе с его друзьями. Мы же, пройдя всего несколько маршрутов на Большом Чимгане и в альпинистском лагере «Дугоба», смотрели на Мишу с естественным подобострастием. Для нас он был осязаемым «королем гор», мы повиновались каждому его слову. Задача группы «шерпов» была проста, - создать два промежуточных лагеря на восточном гребне пика Сталина и один у его подножья. Это значило, - поднять несколько центнеров разнообразного груза / снаряжение, продукты питания, бензин и кухонная утварь / из Базового лагеря на 3900, куда экспедиция прибыла конным караваном, на высоты 4600, 5600 и 6400. Это была точная копия тактики восхождения четырех предыдущих экспедиций.
На «Зеленую поляну», как я уже упомянул, мы прибыли караваном численностью в двадцать лошадиных голов. Но прежде был путь от Оша до Сары-таша по Памирскому тракту, затем по Алайской долине в Дараут-Курган и далее до урочища Арам-Кунгей автотранспортом. Затем лошадьми через перевал Терс-агар весь экспедиционный груз был перевезен в Алтын-Мазар, где окончательно был сформирован караван для передвижения в ледниковую зону.
У караванщиков, - а это был штатный отряд гидрометеослужбы, - были свои задачи на короткий летний сезон. Они должны были доставить десятки тонн угля, дров, продуктов, различного оборудования и прочего на постоянно действующую круглогодичную метеостанцию на леднике Федченко, обеспечить также жизнедеятельность алтынмазарской метеостанции, эвакуировать с «языка» ледника Федченко оборудование нижней станции, закончившей свой двухгодичный период наблюдений по программе Международного геофизического года.
В планы работы каравана мы не входили и наши отношения с караванщиками были чисто коммерческими. Опытные проводники лошадей по узким тропам, сыпучим моренам и искореженному льду глетчеров, и, в особенности, через жизнеопасные переправы бурных памирских рек Мыркамыл и Джакын с уважением относились к топографам, гляциологам, гидрологам и прочему многочисленному персоналу «зимовок» и станций, а также к нам, альпинистам. Нашего главного руководителя отряда Вадима Эльчибекова они помнили по прошлым экспедициям и уважали за его простоту общения с ними, за щедрость во взаимных расчетах, как денежных, так и натуральных. Они же в ответ снабжали нас свежим мясом и хмельным кумысом, приглашали Вадима на совместную охоту и даже подарили ему шкуру снежного барса.
Целую неделю, пока формировался караван, мы жили в Алтын-Мазаре на территории метостанции, пользуясь очагом и водой, черпая ее из небольшого бассейна и узких арыков, мылись в бане, топившейся по-черному. Окружающие тальниковые и облепиховые заросли снабжали нас зайчатиной в таком количестве, какое только могло вместиться в наши желудки. Зайцы в изобилии водились в ближайших кустах. Досуг разнообразили игрой в футбол и непродолжительными экскурсиями по окрестностям. Особенно жаркие футбольные баталии возникали между командами «штурмовиков» и «вспомогателей». Популярными были также карточные игры, в которых за шулерство игроки наказывались остроумными надписями на самом незагоревшем месте тела.
Урочище Алтын-Мазар приютилось в пойме широкой долины реки Мук-су, проутюженной когда-то древним ледником. Великолепные вершины Алтынмазарских Альп, - Музджилга, Сандал и Шильбе, три огромных ледовых кристалла, - венчали южную панораму, отражаясь в чистой воде небольшого бассейна. Постоянный ветер, дующий по долине вдоль русла реки, срывал с ее волн капли воды и они тонкой дымкой завешивали подножья, окружающих долину вершин. Рядом с метеостанцией на возвышенности находилось небольшое кладбище с забытыми могилами и, чуть выше на склоне, ритуальное, сложенное из камней и глины, сооружение, под которым похоронен безымянный мусульманин, совершивший паломничество в Мекку – хадж. «Хаджи» весьма почитались в народе и некоторые из них причислялись к лику святых. На месте захоронения возводилось традиционное сооружение, где совершались молитвы и поклонения. Таковым местом и является «Алтын-Мазар» - Золотая могила. Судя о чистоте внутри сооружения, она часто посещается, хотя само урочище необитаемо. Остатки каменных развалин и заброшенные захоронения вблизи свидетельствуют, что еще недавно здесь было небольшое поселение.
В день выхода каравана мы с «Кисой» дежурили на кухне. Пока домывали грязную посуду, караван был полностью сформирован и нам достались хилые на вид лошадки. Вьюки, мешки, рюкзаки и ящики были уже приторочены по всем правилам походного перемещения, - караванщики отлично знали свою работу. Каждую лошадь должен был сопровождать один из альпинистов. Караванбаши Мыркамыл, плечистый двухметрового роста киргиз, восседал на огромной, подстать всаднику, кобыле, списанной из армейских конюшен ошского кавалерийского полка. Любая другая лошадь из каравана достигала ей лишь до мощной широкой груди. Мне же досталась невзрачная черногривая лошаденка, самая малорослая из всего каравана. Если бы ее подвели вплотную к кавалерийской кобыле нашего проводника, то ее грустная морда уперлась бы наверняка в то место, откуда начинался хвост. На крупе моей лошадки, покрытом жесткой, стертой от вьюков, шерстью, красовалась выжженная надпись: «Чолдар». Я решил, что это и есть имя моей скромной черногривой с грустными большими глазами красавицы, на которую даже, в отличие от других, не навьючили сверху третьего вьюка на спину между двумя боковыми. Я протянул ей на ладони скромный сухарик и кусочек сахара; она осторожно взяла мокрыми губами угощение. Так мы закрепили взаимное доверие друг к другу на все дни следования каравана.
Грязно-бурая масса водообильного Саук-сая, который питается вечноснежными неистощимыми запасами ледников южных склонов Заалайского хребта. За свой длинный путь река добирает в кристально чистый ледниковый поток все, что может раствориться и взвеситься в нем. Это не только охроцветная и серая глина бывших морских отложений, не только обильный песок древних перетертых аллювиальных пластов, но и, довольно крупные куски крепких песчаников и известняков, плохо доведенные до округлых форм, - вся эта смесь несется по одному глубокому руслу, гремя и бултыхаясь, меняя на глазах очертания невысоких берегов, по дну долины, пронизываемой влажным ветром с ледников. Где-то на своем пути поток пересекает изломы кварцевых пород и вместе с обломками их выносит в пойму крупицы золота, за сотни веков образовав месторождение, которое пытались разрабатывать в тридцатые годы, но его кондиционность оказалась малорентабельной из-за отдаленности региона.
В полной растерянности я влез между вьюками на свою покорную лошаденку, не зная, куда поместить ноги, которыми при желании можно было дотянуться до земли, и она смело вошла вслед за остальными лошадьми в гремящее русло Саук-сая. В кильватере колонны мы с ней благополучно преодолели первую водную преграду. Нижняя часть гривы «Чолдара» и вьючных сум стали мокрыми. Кавалерийская лошадь нашего проводника не замочила даже свое брюхо.
Мы все спешились, и следующий небольшой поток одолели вброд. Далее шли нестройной толпой от одного потока до другого, смело, обнимая за плечи друг друга, пересекая их одной шеренгой, мало обращая внимания на ледяную воду и мелкие ссадины от придонных камней.
Несколько грязных рукавов Саук-сая, затем прозрачные вялотекущие струи Каинды и вот, - впереди остались только два потока: зеленовато-темный Балянд-киик и громкоревущая Сельдара. Нагнув головы к краю берега можно было увидеть гребень волны, вздымающейся выше берега и несущейся по центру потока. Ветер гнал с низовьев долины водную пыль, срывая ее с холодных волн. На противоположном берегу громоздился широкий серый вал самого-самого протяженного горнодолинного глетчера в мире, из-под матово-черного откола которого вырывалась на свободу река и, неся на себе ниспадающий гребень огромной волны, неслась на черные отвесы скал основания пика Шильбе. Воды реки по своей температурной градации едва преодолевали границу превращения льда в воду. Позже гидрологи просветили, сообщив, что в этом экзотическом месте температура воды потока не превышает даже одного градуса по Цельсию.
Караван разделился надвое. Каждая лошадь своей уздой была коротко привязана к седлу или вьюку впередиидущей. Войсковая кобыла с Мыркамылом в седле мощной грудью рассекала поток. Поджав ноги по-турецки, я обреченно сидел на «Чолдаре» вторым в колонне, куда мою карликовую подругу определили караванщики. Ее грустная морда упиралась в бедро передней лошади. Вертикальные темные скалы Шильбе кренились над потоком. Моросил дождь. Некоторые волны, когда лошадь делала неровный шаг, ударяли слева, напитывая водой не только вьюки, но и мои ноги. Если смотреть на стремнину вод, то берег начинал стремительно двигаться в обратном направлении; отвесы скал круто кренились и, - тело теряло равновесие. Лучший способ отвлечения – обозревать вершины дальних гор или сверлить взглядом широкую надежную спину караванщика… Ноги давно промокли и потеряли чувствительность; мысли снова и снова притягивают взгляд к окружающей водной стихии. Наконец, нахожу точку покоя – это спина Мыркамыла и его затылок, прикрытый густой лисьей шапкой. Вместе с конечностями застыли бедра и, даже, желудок.
Головные лошади достигают берега. Они выходят из потока, их тут же развьючивают и галопом прогуливают по песчаной поляне, что дать им согреться после переправы. И, вдруг, гортанные крики проводников перекрывают грохот реки; лошадь, на которой восседал Глеб Круковский, вместе с всадником, оказывается почему-то в воде и ее несет течением вниз. Видно, как Глебушка вцепился в ее гриву, проходит какое-то малое время и их потоком выносит на отмель метрах в пятидесяти ниже по течению. Лошадь встает на ноги. Глеб стоит рядом по пояс в воде, придерживая растрепанные тюки одной рукой, а другой прижимает к груди небольшой чемоданчик. За считанные секунды Мыркамыл без седла вскачь оказывается рядом, одной рукой подхватывает Глеба и сажает его на круп своей кобылы позади себя, быстро подхватывает поводья тонувшей лошади и выезжает на берег. Оберегаемый Глебом фибровый чемоданчик содержал внутри всю денежную наличность экспедиции; Альберт Арзанов, начальник нашей экспедиции, никогда не выпускал его из рук, а на ночь клал под изголовье, на этот раз доверил его Глебу.
Не буду утруждать читателя дальнейшим трехдневным путешествием с караваном по грязной сыпучей морене и корявому льду; в нем были свои приключения, свои прелести. Вот только разве, что следует упомянуть место, где приземлился американский шар-зонд, неведомо какими ветрами занесенный на памирское нагорье. Его разграбили участники прошлогодней экспедиции.
Говорят, что там была потрясающая оптика.
Позже, три года спустя. Мне довелось еще раз повторить этот замечательный путь тем же способом. В дальнейшем вертолет уверенно вытеснил вековой транспорт, уменьшив реальный риск на подходах к подножью памирских вершин этого региона.
«Зеленая поляна». По пыльному рантклюфту ледника Бивачного мы приближались к этому историческому месту. Сам ледник таился под чехлом морены за высоким гребнем боковых моренных отложений. Миша на ходу вспоминал, как в прошлом году где-то здесь они лоб в лоб столкнулись с большим стадом горных козлов – кииков. С нами такой встречи не произошло, но издалека мы наблюдали пасущихся животных. Козлы были не очень пугливы, но достаточно осторожны, чтобы подпустить нас на фотовыстрел, - оружия у нас не было.
Исключая небольшие полянки скудной растительности, все вокруг было голо и безжизненно. Искореженный, заваленный моренными отложениями, грязный ледник; бурые размытые столбы конгломератов более ранних морен; крутые осыпи; медножелтые скалы с белыми пятнами висячих ледников на крутых боках вершин; белые шапки самих вершин, в беспорядке нагроможденных по боковым ущельям.
Если бы не картосхема этого района, утверждающая каждую вершину на свое законное место, трудно было бы разобраться в этом первозданном мире камня, льда и снега. Недаром первопроходцы этих мест бились над «загадкой узла Гармо». Единственной книгой, которую мне удалось достать и прочесть перед экспедицией, где описывались события первого восхождения на высшую вершину Памира, была «Штурм пика Сталина». Автором ее был Михаил Ромм, впоследствии известный режиссер-кинодокументалист. Кинолента о восхождении на пик Сталина была его дипломной работой во ВГИКе. Небольшой тираж книги М.Ромма сразу же определил ее в список библиографических редкостей, так как её экземпляры присутствовали только в частных собраниях. С полок же государственных библиотек они были изъяты и уничтожены в период «генеральной чистки». «В неизведанные выси», «Загадка узла Гармо», «Пять лет по Памиру». Сегодня это большие раритеты. Их автор – Николай Васильевич Крыленко, соратник В.И.Ленина, верховный главнокомандующий и нарком юстиции, альпинист и первопроходец многих памирских троп.
Основная группа буквально же на следующий день ушла на обработку восточного ребра вершины, а наш вспомогательный отряд Миша Гиленко повел следом в «Ледовый лагерь 4600». Альпинистский опыт большинства из нас ограничивался маршрутами Большого Чимгана и несколькими восхождениями на Памиро-Алае в районе альпинистского лагеря «Дугоба». Контрасты же Памира были ошеломительны: серебристые блоки сераксов рядом с темнотой глубоких трещин; стремительные ручьи по поверхности льда, исчезающие в глубине гулких колодцев; горбы боковых и срединных морен – неописуемое месиво льда и камня; величавые грибы на ледовой ножке; откосы крутых, сползающих из-под ног, осыпей и «шиферные» обломки сланцев среди песчаных дюн, где тонкой змейкой струится ручеек воды идеальной дистилляции.
И все это в окружении вершинных громад, высеченных из камня, покрытых снегом и льдом, на фоне ультрамарина неба, по которому ночами высыпают ярчайшие звезды, обильно рассыпанные в пространстве космоса, втягивающего в свою бесконечность холод и блеск, не темнеющих даже в глубокие ночи, вершин.
Для первого выхода Миша нагрузил каждого из нас всего по 15 килограммов. Но дорога в горах не меряется килограммами или километрами. Она меряется часами. Если путь знаком, то эти часы коротки. Если же…
Первый день похода был нескончаем. Немилосердно жгучее солнце. Рюкзак с каждым часом становился все тяжелее и неудобнее. Жажда, проникающая не только в гортань, но и в самые глубокие отделения желудка. Отриконенная обувь не желает расставаться со своим отпечатком на грубой тропе. Все эти прелести горных переходов навалились на нас, отражаясь в прерывистом глухом дыхании, в шуме барабанных перепонок ушей, в глазах, слезящихся от пота.
«Восхождения на горы – это на девять десятых ад, а на одну десятую - удовольствие», - так определили свой труд американские альпинисты в Гималаях. Памир, конечно, не Гималаи, но удовольствия от первого похода не было даже на два процента. Только после полудня мы дотащились, наконец, до пункта назначения, - в пыльный, угнетающий руинами потрескавшихся каменных глыб, знаменитый «Ледовый лагерь», где не было никакого намека на присутствие льда, но даже обыкновенной воды. Следы пребывания предыдущих экспедиций – это плоские площадки, где размещались палатки, беспорядочные кучи пустых и ржавых консервных банок и зеленоватая глыба размером с небольшой дом, вросшая в морену, с полустертой исторической надписью о свершившихся штурмах главного пика страны. За глыбой среди огромных камней в щели белели кости человеческого скелета; при первом штурме вершины в 1933 году здесь погребли тело Джамбая Ирале, таджика-носильщика грузов, умершего от воспаления легких.
Однако, через неделю, мы уже освоили отрезок пути между лагерями «3900» и «4600» настолько, что, буквально, пробегали его за три-четыре часа. Мы перенесли огромную кучу продуктов, снаряжения и вещей, - практически все, что было доставлено караваном на «Зеленую поляну».
Там, на поляне, расположили свой лагерь спартаковские альпинисты из Москвы, под предводительством знаменитого Виталия Михайловича Абалакова. Абалаковцы казались суровыми и необщительными. Еще бы! Именитые мастера и чемпионы… Боровиков, Гусак, Аркин… Вот они, чьи восхождения описаны в «Ежегодниках». Это они прошли маршруты на «Победу» и пик Ленина. Им покорился Кавказ. Они снимали фашистскую свастику с Эльбруса. Нам строго-настрого запретили «шастать» к ним в гости. Но как удержаться от соблазна общения? С Арием Поляковым, который знаком с легендарным Евгением Абалаковым, участвовал в довоенных экспедициях на Памир, отбыл срок за дружбу с Крыленко и Ганецким? С ленинградцами Костей Клецко и Германом Аграновским, которые золотили шпиль Адмиралтейства и купол Исаакиевского собора? А как удержаться, чтобы не потрогать наполовину укороченные ботинки Виталия Михайловича, - обувь для восхождения ему шили по заказу после того, как он лишился части обеих ступней на Хан-Тенгри.
Главной целью абалаковцев была красивая и сложная вершина по ту сторону ледника Бивачного – пик Ворошилова \позже переименована в пик Ахмада Дониша\. Свой маршрут они определили так – по канту южной стены. Что только не придумаешь ради оригинальности. «Кант» - гребень, разделяющий два коротких притока ледника Бивачного, но надо отдать должное, довольно круто примыкающий к горе. За этот маршрут первопроходцев в первенстве СССР того года спартаковцы были удостоены золотых медалей, вторыми были восходители «Буревестника» Москвы за маршрут на пик Сталина с ледника Гармо. Наши восходители были бронзовыми призерами. Вспомогательный коллектив, который всю экспедицию челночил от 3900 до 4600, от 4600 до 5600, от 5600 до 6400 несчетное число раз, получил в награду два шеститысячника – пик Орджоникидзе и пик Дмитрова. Они достались нам легко и просто после всех испытаний грузом, высотой и сложностью восточного гребня главной горы. Когда же вниз спустились основная команда экспедиции, мы попробовали уговорить руководство разрешить нам повторить маршрут абалаковцев. Но разве можно было «подставить ножку» корифеям отечественного альпинизма? Достаточно того, что мы победили их в дружеской встрече по футболу на «Зеленой поляне». Этот маршрут был пройден альпинистами Узбекистана немного позже \в 1964 году \ и очень жаль, что там не было никого из тех, кто рвался сразиться с абалаковцами почти в очном соревновании. Я же утолил свое тщеславие много позже маршрутом по западной стене.
Впоследствии с командой Виталия Михайловича в горах мы больше не встречались. Встречи же с отдельными представителями его коллектива на различных заседаниях, на всесоюзных судействах всегда вызывали массу положительных эмоций.
С основным составом нашей экспедиции мы пересекались только на биваках. После успешного штурма Бурнашев, Чеканов и я поднялись повторно на 6400, чтобы забрать оставленное там бивачное снаряжение и снять возможно большее количество веревок с трассы маршрута. «Разрешили бы нам, мы бы запросто сейчас сходили на вершину», - размечтался Гена Чеканов, в высотном лагере было действительно достаточно снаряжения и провизии для штурма. Рельеф же до вершины был прост, в сравнении с «жандармами» восточного гребня. «Если их пустить, эти настырные парни дойдут до выше некуда». Но… Мне довелось пройти этот путь до вершины лишь через одиннадцать лет, а Гена Чеканов поднялся по нему лишь через девятнадцать.
По-разному сложились альпинистские судьбы восходителей того памятного сезона. Альберт Ишханович Арзанов, начальник учебной части «Дугобы» с самого ее основания. В 1958 году А.И.Арзанов организовал и успешно провел восхождение на пик Ленина на базе альпинистского лагеря. В том восхождении впервые участвовала женщина. Это была инструктор альпинизма ленинградка Екатерина Мамлеева. С тех пор «Дугоба» много раз организовывала восхождения на этот семитысячник Памира. В шестидесятые годы пик Ленина поистине стал «домашней» горой для альпинистов Узбекистана. С различных городов – Москвы и Ленинграда, Одессы, Киева и Свердловска – приезжали работать в «Дугобу» на весь сезон инструкторы альпинизма, чтобы на скромные профсоюзные харчи вместе с узбекистанскими инструкторами подняться на вершину имени Ильича. Альберт Ишханович умер от сердечной недостаточности в декабре 1959 года при попытке прохождения траверса вершин САГУ – Хамза. В ночь с 18-го на 19-ое, почувствовав себя плохо, Альберт к утру потерял сознание. Мы транспортировали умершего товарища по замерзшему руслу Улитора, затем на помощь нам поднялся с ослом рабочий лагеря Тулкун. Это трагедия отразилась на моей учебе в Политехническом. Из-за долгого отсутствия на занятиях я был отчислен из числа студентов и возобновил учебу только год спустя.
Виктор Кузьменко, Виталий Сац-Дмитрук и Орест Глембоцкий погибли на пике Победы 18 июля 60-го. Виталий Сац-Дмитрук был задушевным другом В.Эльчибекова и в память о нем Вадим назвал своего младшего сына Виталием. Мне помнится визит в дом Сац-Дмитруков где-то в середине семидесятых, накануне их переезда на новое местожительство. В кладовой, среди многолетнего собрания старых журналов, я обнаружил тетради Виталия с текстами на языке эсперанто.
Евгений Персианов в шестидесятом руководил восхождением молодых альпинистов «Буревестника» на пик Октябрьский и после в серьезных мероприятиях не участвовал. Последний раз ездил с нами на Памир в 1962-ом. Тогда две попытки восхождений на «Академию» и одна на пик Ворошилова были неудачными. Затем он уехал в Дубну. Почти каждый сезон работал в кавказских альплагерях инструктором. Последний раз мы виделись в Караколе спустя целых двадцать лет. Это он, кстати, дублировал главного героя в известном кинофильме «Вертикаль».
Глеб Круковский и Геннадий Овчаров продолжили свою альпинистскую карьеру в составе сборной команды республики. Вилорий Биссе, - на альпинистских мероприятиях этого общительного парня я больше не встречал.
На целых десять лет расстался с горами Миша Гиленко. Он вновь появился в команде, чтобы подняться на пики Евгении Корженевской и Победы для выполнения почетного норматива «Покоритель высочайших вершин СССР», - Снежный барс.
Автор Георгий Калинин.
Текст и фотографии со страницы Георгия Калинина из ФБ.
