Подборка стихотворений Владимира Навроцкого открывается стихотворением «Сонный язык» — и более точного определения этим стихам не придумать. Пространство сна — это пространство сдвигов, иногда едва заметных. Вспомните это ощущение: снится нечто знакомое, но как будто немного не то, и непонятно, в чём дело. Такой же эффект производит поэтический язык Владимира Навроцкого.
Сонный язык
«Здравствуй, я снова к тебе
учиться сонному языку»,
и ты говоришь:
«Сбор облепихи,
джемо -варение и -яденье
здесь неразрывны,
и всё называется “рыжь”;
сосново-досочная теснота
с глухими ударами
тут называется “тесь”…»
«Больше не унесу, спасибо», —
покидаю пределы сна.
вынырнул, записал:
пополнена слов казна.
Не понимаю, как жил,
пока этих слов не знал.
Поэтому и люблю быть там
и не очень люблю здесь.
Камни
Я намерен рассказывать о камнях
подробно и монотонно
Без динамики
без интонации
У меня их примерно тонна:
Нравственный камень,
не терпящий камня на камне;
Камень, и ныне согретый
давно неживыми руками;
Камень, расколотый пополам, не
В каменоломне, но в каменоправне;
Камень, требующий
называть себя поэтически:
КАМНЬ, и никак иначе;
Камень, обозначающий для никого
дорожку на брошенной даче;
Камень на тонкой шее,
обеспечивающий голове удачу;
Камень — результат
дурацкого разорительного
обратного
алхимического превращенья;
Камень, требующий от мимоидущего
уловить любви приращенье;
Две команды камней,
собою играющие в «четыре в ряд».
Я не хотел говорить о камнях
меня вынудили
Из грохочущего гравия
извергаемого
из камазного кузова
выудили
«Говори», — говорят.
Неудобно
Звонят
вам удобно сейчас говорить
говорят
Говорю
хорошо бы на завтра
перенести
Например
промежуток
с пяти тридцати
до шести
Когда знаете окна района
предзакатным знаете солнцем
горят
Посижу и погневаюсь
Неуклюже ругнусь,
наподобие «вашу ж едрррить»
как из книжки Гластафьева
освобожденный зэка
может даже ногою
мысленно топну
«Вам удобно сейчас говорить?»
Даже так:
«Вям удёёёбнё сицяс гаваииить?»
Чтоб вы знали, я русский
контемпоральный поэт,
Я нарошно разрушил
автоматизм языка,
Мне всегда говорить неудобно
П’лтораха
«Нек’торое желание пьяненьким полежать
В полдень в густом зелёном
под монастырской стеной,
Видеть и проследить избранного мураша,
Где-то ему помогя, где-то и помешав,
путь его к норке палочкой развороша —
Бывает и у меня, случается и со мной.
Но — как объяснить?
Я хотел бы смотреть
На лопух, букашек и стены
Как человек, имеющий к ним
(неважно с какой стороны)
принадлежности отношение.
А тот, кто я есть,
не знает даже названий
этих строений, творений, растений,
не говоря о владении,
дарении, распоряжении», —
Прокрикивает некто,
лень и взглянуть,
над нашими головами
кому-то в мобильной трубе,
Но может, и нам
или себе.
А мы у красивой стены продолжаем
Лежать, голова к голове, конечности врозь,
Наблюдать околокорневую жизнь.
Прохожий!
Сомненья отбрось,
Из пл’торахи отхлёбывай,
рядом ложись!
Вагончик
Вагончик на вагончике на рынке вещевом
А может на строительном
а может пищевом
В вагончике пониже
холодный чёрный склад
А в верхнем раскрывается
портал в ад.
—
Да нет, шучу: там постер с Пэм,
видеомагнитофон ВМ,
стол с чайником, диванчик
в телевизоре играют
Металлург и Нальчик
В компьютере попискивает тетрис
повизгивает касперский
молчит один эс
А вот и вторая дверь:
Должна, по всему, открываться
в морозную пустоту над рынком,
Но открывается в неоновый лес.
—
Я не знаю, почему я назвал это «лес»,
ведь у этого есть также черты
поэмы, митинга, школы, завода
Как в хлебе, округлые помещения
разных размеров,
между ними лестницы, трубы и переходы
Как на региональном форуме,
сотни умов
искрят, дымят,
сообща поднимают вопросы
Отовсюду пение,
пение миллионоголосо
Грибница семантики светится,
всё проницает,
уходит
вниз
вниз
вниз
к праязыку
И вот тут я себя и тебя
от пугающих этих видений
оторву
отсеку
Пустыня
давайте не будем
вот это вот всё
что мы сейчас
а вспомним,
как торговали бензином и шинами
в красной пустыне
ветхие раскладные стулья
пыльных сухих террас
один сикспак под ногами
второй в холодосе стынет
прёт через наш минимаркет,
сквозь наши терраски,
прорехи в шезлонгах-лонгшезах
(пахнет песком и железом)
весь ветер который на свете есть
сидим, ничего не ждём,
ничего и не происходит,
торгуем, пикапы красим
напомните, как это вышло,
что ничего не случалось,
но все были там, а оказались здесь,
и кто остался на кассе
Счастье
Разве это не счастье? что же ты рыло
комом несёшь, чудак?
— просто я представлял себе счастье
не совсем так
счастье — лето, каникулы, музыка, пение,
иностранная литература, отсутствие дел,
ежеутренне едешь на мраморные ступени
Дворца Дворцов например Культуры
(где внутри никогда и не был
и не хотел)
И Дворец
и ступени
и на парапетах сидящих небрежно
из троллейбуса видишь издалека
за Дворцом начинается набережная:
небольшое (для моря) море
или большая (для рек) река
на ступенях — твои
со всей жизни собравшиеся
всем 17-21-32, неважно
ничего не делаете
или что-то делаете,
тоже неважно
нет, не жарко, тепло
и от (моря или реки) влажно
