Представляю рассказ офицера, командира роты Мурманского высшего инженерного морского училища.
"Будучи коренным мурманчанином, я с детства знал о существовании в городе двух мореходных училищ: высшей (в просторечии –«вышка») и средней (иногда просто – «мореходка»), в которой некоторое время преподавала и моя мама.
В 60-70-е годы их курсанты значительно отличались друг от друга и внешне, и поведением:
- в средней тогда ходили полностью в матросской форме и в бескозырках с названием училища на ленте;
- в высшей форма напоминала форму командного состава: двубортные шинели, фуражки, двубортные тужурки, белые рубашки с чёрными галстуками (по моде тех лет - короткие и широкие с большими узлами).
Курсанты «вышки» любили щеголять словами типа «пардоньте» или до сих пор непонятным мне сочетанием «пардон за извинение», по отношению к коллегам их средней держали себя возвышенно. Учиться в «вышке» было престижно и перспективно: флот развивался, рыба добывалась, моряки хорошо зарабатывали, бывали и за границей…
Из нашего двора ребята учились в обеих училищах, хоть и дружили между собой, но часто вместе обсуждали нередко случавшиеся коллективные драки между мореходками. Два моих соседа-братья учились: старший- в высшей, младший-в средней.
Задеть же любого мореходца в те времена «гражданским» было чем-то из разряда нереального: отпор и коллективная расплата были неминуемы в любое время дня и ночи, причём заступались за курсанта из любого заведения уже без учёта внутренней вражды.
С раннего детства в память врезались ноябрьские и первомайские демонстрации трудящихся с кульминационным прохождением «Ленкомовцев» и «Месяцевцев» с оркестрами, на фоне которых терялись и строй военнослужащих мурманского гарнизона, и запуск около трибуны метеозондов сотрудниками Бюро погоды, чего очень ждала детвора.
Чтобы посмотреть именно на марширующих курсантов мои мама и бабушка договаривались заранее со знакомыми, чьи окна выходили на проспект недалеко от сквера с памятником В.И.Ленину, т.к. все выходы на улицу от ул. Милицейской до площади Пяти углов были заранее перекрыты и патрулировались милицией и людьми в штатском.
Хотя в школе я и учился хорошо, но с дисциплиной был не в ладах (не пил, не курил, стёкол не бил, но любил поговорить с учителями и организовать что-либо этакое…), а после нескольких краткосрочных (от двух дней до недели) отчислений из школы и зимнего педсовета в 8-м классе по поводу моего окончательного отчисления из школы понял, что из 9-го «вылечу» точно (только через год узнал, что меня оставили в школе после звонка из «Комсомольской правды», куда в «Алый парус» написали мои одноклассницы в мою защиту, т.к. в те времена никто не хотел встречаться с корреспондентами и попадать на страницы центральной прессы). Поэтому, случайно узнав о Нахимовском военно-морском училище, тогда единственном – Ленинградском, подал через кадры Северного флота заявление, а летом легко туда поступил, т.к. уровень обучения в мурманских школах тогда был гораздо выше, чем в среднем по стране (мои школьные знания чистого «хорошиста» по оценке преподавателей превосходили уровень «круглого отличника» из Средней полосы), что дало мне возможность успешно окончить ЛНВМУ, выбрать факультет (естественно, штурманский) во ВВМУ им. Фрунзе, старейшем морском учебном заведении, основанным ещё Петром-1 в 1701 году.
В Нахимовском училище офицер-воспитатель направил мою энергию в правильное русло, назначив командиром отделения с присвоением звания «вице-старшина 2 статьи» (старшина класса был «вице-старшиной 1 статьи» и остался уважаемым нами до сих пор, даже через 50 лет после выпуска), поэтому проблем с дисциплиной никогда не было (не попадался…).
До 1969 года в Москве на Красной площади было до 3 военных парада в год: 7 ноября и 1 мая, а также 9 мая в юбилейные годы (1945, 1965, 1985, 1990 и с 1995 года-ежегодно), в которых принимали обязательное участие и 2 батальона нахимовцев, каждый состоящий из 10 шеренг по 20 (!) человек.
В таком же составе ходили и суворовцы (как правило, московские и калининские из 8 имевшихся СВУ на тот момент), и курсанты одного из 10 Высших военно-морских училищ. Суворовцы и нахимовцы шли без оружия, а курсанты-моряки на плече несли карабины с примкнутыми штыками. Направляющие и первые шеренги у моряков были с боцманскими свистками, в которые в перерывах тренировок любезно разрешали дунуть братьям-кадетам.
Подготовка к ноябрьским парадам начиналась с первых дней сентября на Петровской набережной Петроградской стороны Питера сразу после обеда: ранжировка, одиночная подготовка (2-3 дня), прохождение шеренгами (основной вид), батальоном и всем полком.
Ходили «на вылет», т.е. была прямая заинтересованность каждого пройти хорошо и отдыхать, пока отстающие разбивают «гады» («прогары»). Кстати, они у нас были ещё с кожаными шнурками, чтобы легко развязывались в воде, да и в основу морской формы изначально была заложена возможность легко снять её в воде, чему нас учили на летней практике: форменка свободного кроя и брюки-клёш с клапаном этому способствовали. Рабочие ботинки с боковой резинкой появились позднее.
Пока шли питерские тренировки, нас всех обмеряли и готовили парадную форму, а первокурсники-девятиклассники ходили во «втором сроке».
Примерно за месяц до праздников парадный полк на дневном экспрессе «Аврора» отправлялся в Москву, где нас размещали в казармах городского призывного пункта рядом с силикатным заводом, женским следственным изолятором и КВД, откуда ежедневно вывозили автобусами: после завтрака- на вертолётную площадку тогда ещё Городского аэровокзала, расположенного между станциями метро «Динамо» и «Аэропорт», после обеда – в школу на Хорошевском шоссе, где 6 раз в неделю приехавшие с нами педагоги проводили по четыре 40-минутных урока (больше не позволяло время), а после ужина – в составе класса с офицером-воспитателем в московские театры, каждый день в разные.
На вертолётной площадке с нами занимались «шагистикой» и суворовцы, которые завидовали нам, т.к. мы отогревались в выделенных нам тёплых «ПАЗиках», а они размещались в кузовах «УРАЛов», но…. кто на что учился и кто к чему готовился: каюта или окоп (прошу принять это не за оскорбление братьев по оружию, а как обычный флотский «подкол»).
Тренировки были напряжёнными, за 2 месяца «гады» разлетались, у меня после первого парада образовались мозоли на подошве, которые пришлось потом удалять облучением, т.к. больно было ходить. Зато на общих репетициях на другой стороне Ходынки нахимовцев ругали редко.
4 ноября всегда была генеральная репетиция, после которой 2 дня давали на отдых, а до этого 3 раза проходили ночные репетиции на Красной площади, которая имеет свои специфики: брусчатка скользкая и неровная, после прохождения Мавзолея эхо от оркестра попадало под другую ногу, сбивая строй, поэтому учились идти не под музыку, а под свой счёт.
От генеральных репетиций на Ходынском поле у многих моих однокашников остались в памяти почти одинаковые воспоминания: развёрнутые на плацу палатки Военторга, где для генеральского состава продавали всякие деликатесы и дефицитные сигареты (не курил, но помню, что это были «Союз»-«Аполлон», которых в свободной продаже не было) и куда никто, кроме, конечно, нахимовцев старших классов, не заходил (в те времена к суворовцам и нахимовцам люди очень хорошо относились: пропускали с девушками (!) без билетов в кино и театры, не брали денег за проезд….). Также хорошо запомнилось катание прицепившись за тягачи с баллистическими ракетами (где ещё такое возможно!?), когда они перестраивались между повторными прогонами.
Также нас обучали не напрягаться в строю, выдавали через одного капсулы с нашатырём, т.к. каждый год несколько человек, в том числе и в элитных войсках, теряли сознание. От каждой шеренги за парадным расчётом стояли резервные, готовые встать на смену «павшему бойцу». Кстати, и сейчас в кадр в прямой эфир во время трансляции парада иногда попадают такие случаи.
Таких парадов у меня было три : в 9-м, 10-м и 11-классах, а подготовок к ним – четыре, т.к. после питерского весеннего цикла тренировок на 1-м курсе в 1969 году уже в период загрузки парадного обмундирования в грузовые вагоны перед отправкой их в столицу пришёл приказ о прекращении участия войск в первомайских парадах, чтобы «показать мировому сообществу, что мы боремся за мир, а не бряцаем оружием» (моя вольная трактовка обоснования этого решения).
Эта строевая подготовка помогла в дальнейшем и при подготовке к ноябрьским парадам на Дворцовой площади в составе парадного расчёта ВВМУ им. Фрунзе, когда выпускников ЛНВМУ всегда ставили направляющими шеренг, а также «аукнулась» и в период корабельной службы, когда меня определили командиром знамённой группы (в 1978-м году меня с двумя моряками даже откомандировали в Мурманск тогда ещё на стадион «Труд» для участия в «Дне рыбака», когда на «УАЗике» с Военно- морским флагом мы проезжали мимо трибун).
Хоть строевая подготовка и Флот кажутся понятиями несовместимыми, но по понедельникам на эскадре для тех экипажей, кто не вышел в море, после обеда на берегу под оркестр «шагистика» проводилась, пусть и с явной неохотой со стороны корабельного состава.
Мои однокашники считали, что я стану, по крайней мере, командиром корабля, т.к все годы я был на старшинских должностях на своём и младшем курсах, на 5-м курсе стал заместителем командира курса и имел звание «главный корабельный старшина», а опираясь на хорошую школьную и нахимовскую базу, окончил высшее училище с отличаем и на этом основании имел право выбора места службы, что привело меня на большой противолодочный корабль самого крупного надводного соединения Северного флота. Служба сложилась таким образом, что я самым первым из нашего выпуска был назначен командиром БЧ-1 БПК 2 ранга, рано сдал на допуск к самостоятельному управлению кораблём и уже через 6 лет планировался на должность старшего помощника командира моего корабля, но на командирской медкомиссии в Североморском госпитале у меня выявили серьёзные проблемы с кишечником (с 15 лет на казённых харчах) и «списали» с плавсостава. Возможно, что повлияло на здоровье и участие в 1980-м и 1983-м годах в испытаниях ядерного оружия в составе экипажа на полигоне Новая Земля, что проявилось позже. Мне вручили моё личное дело и рекомендовали самостоятельно подбирать себе новое место службы.
Т.к. от флота жилья я не имел, а в Мурманске была однокомнатная квартира матери, оставленная для меня после переезда родителей в Москву по окончанию службы отчима в Морской авиации СФ, я прибыл в Мурманское высшее инженерное морское училище им. Ленинского комсомола на Военно-морскую кафедру, где был назначен командиром курса на судоводительском факультете, но и тут знали о специфической подготовке нахимовцев и уже на следующий год назначили командиром знамённой группы, куда я взял самых рослых и крепких курсантов курса: Гинтараса Палуцкаса, Андрея Замотаева, Стаса Гущина, Петра Никулина, Анатолия Асеева, Эдика Зборовского, Витю Горобченко, Сашу Фатеева. Возможно, кто-то был ещё и в резерве.
Как я отметил ранее, все мурманчане ждали прохождения курсантов, а командование обоих училищ пыталось превзойти друг друга не только в строевом отношении, но и в чм-то ещё, т.к. их деятельность оценивалась с трибуны и Первым секретарём обкома, и Командующим СФ, поэтому, когда в средней мореходке в оркестре появился необычный предмет (бунчук, который несут впереди оркестра), на одном из совещаний ректор А.Панченко поднял об этом вопрос, на что я, по простоте душевной, сказал, что в Москве есть Образцовый оркестр ВМФ, где есть такие вещи. Инициатива наказуема, поэтому меня отправили в Москву, где я выяснил, как что называется, где это берут и достал образец аксельбанта. Т.к. аксельбанты содержали серебряное шитьё и изготовление их требовало согласование Госплана, Комитета по драгметаллам, нашего министерства с другими и заняло бы года три, то в училище приняли решение поручить ускоренникам в счёт зачетов вязать из капроновых концов сам аксельбант, его наконечник выточить в условиях нашей экспериментальной мастерской, а белые ремни и бунчук достать через связи с Тылом флота. Что и было сделано.
И вот на 1 мая 1985 года идёт средняя мореходка в белых перчатках, в фуражках с белыми чехлами и с бунчуком впереди оркестра, а из ворот МВИМУ выходит строй не только с белыми чехлами, белыми перчатками, но и в белых ремнях и с белыми аксельбантами плюс оркестр с большим бунчуком в виде литавр с колоколами.
Горожане в восторге, средняя мореходка в …. (трансе).
Такими я и запомнил свои парады, их было много, но особенно хорошо помню все парады на Красной площади в мои 15-18 лет, и этот первомайский, и проезд по стадиону в День рыбака своего родного города."
Автор: Сергей Ерасов.
