о браке Клавдии Шульженко и Владимира Коралли можно прочитать здесь
Летом 1940 года студент операторского факультета ВГИК Георгий Епифанов был отправлен в Ленинград на преддипломную практику. Как-то он остановился возле афиши, которая гласила, что в музыкальном представлении «Скорая помощь» примут участие Клавдия Шульженко и Владимир Коралли. Попал на представление на «лишний билетик», который продала ему симпатичная девушка. На сцене двигался Владимир Коралли, он что-то пел хрипловатым тенорком, танцевал, шутил. Георгий с досадой смотрел на сцену. Представление показалось не очень интересным, энергичного Коралли показалось слишком много, Епифанов ушел бы, если бы не милая соседка. И в это мгновение на сцене появился огромных размеров патефон. В центре медленно движущейся пластинки стояла стройная женщина в облегающем платье. Она запела. И этот голос вдруг все перевернул. Певицу звали Клавдия Шульженко.
После концерта Георгий стал у всех спрашивать, кто такая Шульженко. Он узнал, что это известная певица, замужем за Коралли, у них растет восьмилетний сын, у них гостеприимный дом на Кировском проспекте в Ленинграде. Он еще несколько раз побывал на представлении, и каждый раз певица в центре вращающегося круга будила нем неведомое до сих пор волнение и жгучий интерес. В цветочном магазине, где он покупал букеты для Клавдии, его уже узнавали. А он раздобыл адрес Шульженко и послал открытку, в которой поздравлял с днем военно-морского флота. Подписался инициалами Г.Е. Открытки с этими инициалами он будет посылать в течение 17 лет.
Практика Георгия окончилась, он вернулся в Москву. Теперь он стал завсегдатаем музыкальных магазинов и просто толкучек, где покупал пластинки с записями Шульженко. Когда началась война, он отправился в качестве военного оператора на фронт. Все дорогие сердцу пластинки Епифанов уложил в коробку из-под кинопленки и провозил с собой все долгие военные годы. Эти пластинки служили ему талисманом, и действительно, он остался жив и здоров, несмотря на тяжелые военные испытания.
Когда пришли мирные дни, Епифанов узнал, что чета Шульженко-Коралли живет в Москве, и он стал отправлять открытки с подписью Г.Е. на московский адрес. Шульженко впоследствии сама не сможет объяснить, почему из всех писем и записок она сохранила именно его открытки.
В 1957 году певица отдыхала под Москвой, в санатории им. Артема. Епифанов приехал в этот санаторий и его представили Клавдии. «Так это и есть тот самый Г.Е.» - удивилась Шульженко. Они немного поговорили и поняли, что понравились друг другу. Клавдия выглядела очень хорошо, стройная с хорошими формами, в этом Георгий понимал толк. И он, высокий, стройный, седоватый с голубыми глазами, пришелся ей по вкусу.
Они договорились увидеться еще раз в Москве, Шульженко пригласила его к себе в гости. Он немного опоздал, но вышло еще лучше - Клавдия ждала его, соседи по квартире разошлись, сын и его семья были в отъезде. Епифанов оказался отличным рассказчиком, сообщил, что в его коллекции насчитывается уже сто пластинок с ее записями. Она не верила, удивлялась. Разговор затянулся до ночи. И когда он собрался уходить, она прямо сказала: «Вот что, Жорж. Вы или оставайтесь или совсем уходите». И он остался. Так началась история любви, полная волнений, откровений и жгучей ревности, ведь Епифанов был младше ее на 12 лет. Когда они стали жить вместе, он признался, что женат, но с женой .разошелся. И тогда Шульженко поставила ультиматум – она не будет жить вместе с женатым мужчиной. И Епифанов развелся.
Он не хотел жить в ее комнате, она не могла переехать в его однокомнатную квартиру. И было решено, что они будут добиваться новой квартиры. Шульженко отправилась на прием к министру культуры Екатерине Фурцевой. Та заставила Клавдию более часа томиться в «предбаннике». Оскорбленная Шульженко ушла. Потом она написала письмо Н. Хрущеву с просьбой разобраться в ее квартирном вопросе. Это письмо вновь попало в руки Фурцевой. И вот наконец министр культуры приняла певицу. Разговор начался с «скромнее надо быть, Клавдия Ивановна». Шульженко в упор посмотрела на Фурцеву и промолвила: «Вы, Екатерина Алексеевна, бывшая ткачиха. Сегодня министр. И кем будете завтра, неизвестно. А я певица, которую знают в народе и будут знать всегда. До свидания».
Квартиру ей так и не дали. Епифанов купил кооператив на улице Усиевича, рядом с метро «Аэропорт». Двухкомнатную квартиру обставляла, как всегда, Клавдия, она любила антиквариат и посвятила поискам красивых вещиц немало времени. Ей было 55 лет.
В это время оживилась концертная деятельность, певица много гастролировала, записывала пластинки. Любовь придала ей много сил, она сияла, много и со вкусом ухаживала за собой - косметические процедуры, обязательная физическая гимнастика каждое утро, холодный душ. А его на киностудии прозвали «наш Грегори Пек». Он был моложав, интересен, хорошо и со вкусом вел стол, обладал чувством юмора, мог подхватить шутку.
Некоторое увлечение женщинами с пышными формами раздражало Клавдию, и она устраивала ему сцены, которые заканчивались поцелуями и шумным примирением.
Документы о присвоении Шульженко звания народной артистки СССР пролежали более двух лет, и наконец, в 1962 году появился указ о присвоении. По этому случаю они закатили роскошную вечеринку для друзей.
Клавдия долго готовила новую концертную программу «Песни о любви». Произведения, которые она отобрала для концерта, должны были рассказать о ее чувстве, о женщине, которой скоро шестьдесят, которая любит и мучается. Она выстрадала свое право говорить о большой любви. Летом 1963 года они провели последний отпуск в Крыму вместе. Клавдия словно предчувствовала скорый финал, единственное, что ей хотелось – чтобы инициатором расставания был не он, а она. И случай представился.
Их пригласили на день рождения. Она плохо себя чувствовала, не хотела идти, он настоял. За столом был, как всегда, шумный, сыпал шутками и остротами. Клавдия заметила, как с каждой рюмкой его внимание к соседке по столу, даме с пышными формами, меняется. Он становился все развязнее, шутил с подтекстом. Ее словно вынесло из-за стола. Она скомкала прощание с хозяйкой дома и приказала ему следовать за ней. Он вяло повиновался. Дома Клавдия закатила шумную сцену ревности. Она кричала, бросала ему упреки, а про себя думала: «Куда же меня несет».
И он наконец произнес те самые слова, которые она подспудно ожидала. Он уходил навсегда. И она даже как-то успокоилась. Утром на следующий день почувствовала себя совсем хорошо. Значит, так надо было. Впереди ее, как женщину, ждало угасание.
Она пригласила его на свой концерт, приуроченный к ее семидесятилетию в апреле 1976 года. После был организован небольшой ужин у нее в квартире. Клавдия и Георгий остались одни, друзья разошлись, чтобы не мешать их беседе . И тогда он сказал ей самые главные и нужные слова.
