1. "Рана" только формально является единым текстом; на деле это собрание заметок на самые разные темы, критических зарисовок российского быта, эссе о поэтах, стихов самого автора и т.п.. Ну и, конечно, рассуждений о жизни и смерти. Потому что «наклеено» все это на историю о смерти матери героини-рассказчицы и путешествии с ее прахом через всю страну. Болезнь и смерть даны в максимально физиологичных подробностях, например о запахе и цвете материнской мочи. Куски посмертного путешествия, а заодно и истории жизни матери и самой рассказчицы, то начинаются, то заканчиваются, прерываясь, например, размышлениями о поэте Айги или весьма откровенными сексуальными мемуарами.
Оксана Васякина - активист ЛГБТ-движения, точно такова же и ее героиня. Из осторожности знак равенства между автором и рассказчиком не ставлю, тут перед нами модная штука - автофикшн, это когда непонятно кому предъявлять, автору или герою, ибо они типа идентичны. Между авторкой и рассказчицей, подпустим уместных тут феминитивов.
2. А предъявить, ей Богу, хочется, например, после такого пассажа: "я хотела сказать, что вы ничего не знаете о гомосексуальных людях. Откуда у вас такая фиксация на анальной пенетрации? Зачем вы хотите вставить в анальное отверстие немца автомат, намазанный салом, хотела спросить я. Но не стала. Все-таки презервативы никому не наносят вреда, а, наоборот, помогают сохранить жизнь. А что автомат? Автомат нужен, чтобы убивать людей". Аналогичных пассажей там много. Думаю, они провокативны намеренно. «Откуда такая фиксация»? Ну а у вас откуда эта агрессивность и, простым языком говоря, хамство по отношению к большинству? Может, у издательства, "Новое литературное обозрение", об этом спросить? Или у жюри Большой Книги, поместившего «Рану» в короткий список ( это произведение и в шорт-листе НОСа, но там спрашивать нечего, и так ясно).
3. «Рана» уже подаётся как своего рода манифест радикального феминизма (ну или его ЛГБТ-уклона, во фракциях и уклонах они пусть сами разбираются). Как книга, которая (цитирую одну рецензию) «современной России остро необходима». И между прочим, это книге даже вредит. Потому что сексуальная ориентация героини-рассказчицы не так и важна. Важно отношение к смерти близкого человека. Которая используется прежде всего как повод для обширного самоанализа и мемуаров о собственном сексуальном развитии и соответствующих приключениях. Прямо скажем, такое потребительское, эгоистичное отношение производит определенный эффект. Как-то мы к такому еще не привыкли.
4. Вот что пишет рассказчица о своей родне: "Все эти годы мир смотрел на меня нарочно невидящими глазами матери, холодными глазами бабушки Валентины и злобным глазом отчима. Мир водил глазами, когда я шла, спала, ела, занималась сексом. Бабушка умерла в 2016 году, в 2018 году материн любовник заживо сгнил в больнице по недосмотру медперсонала, в 2019 году умерла мама. Они закрывали глаза – сначала Света от острого туберкулеза, потом отец от СПИДа, потом бабушка, потом Ермолаев в луже собственного дерьма, потом остановилось сердце матери. Я лечу как ракета, и ступени одна за другой отрываются от меня, облегчая мой путь и полет". Не повезло с родственниками при жизни, зато их смерть дала рассказчице как ускорение, так и прекрасный повод пожаловаться на свою травму, подробно ее расписать и выставить на всеобщее обозрение. Рассказчица, кстати, непринужденно признается, что начала писать стихотворный цикл на смерть матери еще при ее жизни.
5. Перед нами, конечно, литература травмы (данная направленность представлена тут четко и выпукло даже по сравнению со схожими сочинениями, например «Памяти памяти» Марии Степановой). Все эти пестрые заметки помимо нарратива, связанного со смертью матери и захоронением ее праха в другой части страны, соединяет в цельный текст исчисление страшных вин ДРУГИХ перед рассказчицей/авторкой. Об этом говорит и название, и его автоинтерпретация: "как будто нарочно оттягиваю момент, когда смогу сказать, что дописала книгу. Я боюсь этого потому, что у меня есть четкое ощущение: после того как я допишу эту книгу, во мне запечатается рана. Рана, которую я долго не хотела залечивать, рана, которая долго была частью моего сознания, моей художественной практики". Примирения, прощения так и не происходит: героиня в конце концов объявляет о своей любви к матери, но тут же поправляется, что говорить об этом может только на языке, который самой матери был бы непонятен. То есть, все эти эмоции для себя и разговоры о себе.
РЕЗЮМЕ: Говорят, что современная западная литература - это литература травмы, а русская - вины и раскаяния. Обобщение, пожалуй, чересчур смелое, но вот в «Ране» мы имеем дело с чистейшим образцом именно такой литературы. Идущей ровно поперек наших литетатурных традиций. Да и человеческого существования, каким оно, слава Богу, всё ещё видится большинству людей. В мире Васякиной не существует раскаяния и прощения, потому это страшный, отвратительный мир. Мир не только без Бога, но и без человеческого субъекта. Только жертва. Только объект насилия и притеснения ненавидимых сил. Одна радость – такой мир существует исключительно в сознании авторки и ее поклонников.
Автор: Михаил Гундарин
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!
