На реке и взаправду красиво было. Вода синяя, река широкая, берега крутые. По обеим берегам, среди растительности буйной, пестрели домики разноцветные, голубые да зеленые, реже желтые да багряные. Облака в воде купались. Вода, перебирая блики вечерелого солнца, покоилась. А поодаль, там, на горизонте, потихоньку начинало алеть небо.
Степан спустился к воде и отвязал лодку. Глашка на берегу ждала.
- Подь сюды - позвал он и, подойдя ближе, протянул ей руку.
Глафира протянула ему свою и, бочком спустилась с небольшого пригорочка.
- Осторожно – предупредил Степан, помогая Глашке забраться в лодку.
Лодка закачалась из стороны в сторону. Глафира вскрикнула и, теряя равновесие, пошатнулась. Степан подхватил её. С минуту стояли они так, глаза в глаза, колыхая сердцами и, обдавая друг друга разгоряченным дыханием. Наконец, Степан отступил и, силясь справиться с охватившим его волнением, принялся прилаживать весла. Глашка присела. Взявшись за хватки, Степан погреб, рассекая воду веслами.
Так хорошо на воде было. Тихо. Степан рассказывал о местах здешних, Глашка слушала, да улыбалась, напрочь позабыв о времени. Вечерело. Солнце, медленно скатившись с небосвода, наполовину утопая в реке, обрядило и воду, и небо в багрянец. Глашка залюбовалась.
- Замерзла поди? – забеспокоился Степан и накинул пиджак ей на плечи.
Причалив к берегу, да закрепив лодку, поспешили они в строну деревни Глашкиной. Провожаться.
Пока до леса шли, стемнело.
И вот шли они по полю, рук не расцепляя, и до того хорошо им вместе было. Вот и любовь. Любовь, от которой внутри цвело и вокруг все преображалось. Миллион раз ходила Глашка дорогой этой и никогда не замечала красоты той.
Вошли они в лес, а в лесу такая красота, такая благодать, что и словами не высказать. Птички с ветки на ветку перелетают, голоса подают. Ежики по траве ходят, шуршат. Пеньки горят, там вдали, гнилые. Роса с неба сходит. А запах, запах такой. Ландышем лесным веяло. Так благоухало все, что и не надышаться вроде. Сердце в груди трепетало, душа пела, так бы и гуляла всю ночь. Да что там ночь, всю жизнь бы так рядышком с ним и шла.
Во как бывает.
С того самого дня и не разлучались они боле. Вечерами гуляли, а днём урывками виделись. Урвёт Глашка времечко, да сиганёт к Степану в кузню. Она пирогов захватит, он чаю вскипятит. Сидят, воркуют. Надышаться друг другом не могут.
Вокруг шептались все, мол, свадьба никак намечается. И только один Валька понурый ходил и печально косился на парочку влюблённую.
А дело и в правду к свадьбе шло, да только призвали Степана к осени в армию, на целых три года. Ему аккурат восемнадцать исполнилось. А Глафире по паспорту-то уж девятнадцать стукнуло. Самая пора девке замуж выходить.
Да мать Степана воспротивилась. Негоже, мол, жену молодую на три года одну оставлять.
- Мало ли чего - причитала она - ежели любит, дождётся значится. А нынче я благословения своего не дам, и не проси.
Спорить не стали, на том и порешили, как вернётся Степан со службы, так сразу свадьбу и сыграют. А пока все денёчки их, до осени-то ещё почитай лето целое.
Конец мая выдался сухим, тёплым, словно лето. Степан с Глафирой по лесу шли, разговоры вели, одуванчики по ветру пускали, да смеялись. Глашка в тот день в платье алое обрядилась, да туфли надела, что от Серафимы достались. Хороша была Глафира, ох, как хороша. Вот и Степан всю дорогу глаз с неё не сводил, любовался.
Вдруг остановился он и как-то странно на Глафиру глянул. Глашка от взгляда того зарделась, и смущённо улыбнувшись, глаза отвела. Степан приобнял её, да несмело коснулся губами губ ее. Глашка взволновалась пуще прежнего. Голова поплыла. Земля из под ног выскользнула. Страшно стало, аж сердце зашлось. Вырвалась она и побежала. Степан догонять бросился.
Выбежала Глашка на поляну, и застыла от изумления. Поляна та, сплошь ландышами усыпана, и аромат такой, аж голову пьянит. Степан подхватил Глафиру на руки и повалил прямо в ландыши те.
- Степан, пусти! - взмолилась Глафира. Но Степан ровно не слышал её.
- Да что на тебя нашло? - упираясь ладонями ему в плечи, протестовала Глашка - уймись, говорю.
Но Степан уж не владел собой. Тяжело дыша, он покрывал поцелуями её лицо, шею, плечи. Глашка продолжала сопротивляться и, стуча кулачками по его крепкой спине умоляла его угомониться. Удары становились всё слабее, поцелуи жарче. Глаша ответила на поцелуй и волна пьянящей чувственности, лаская кожу мурашками всколыхнулась где-то в груди и, нырнула вниз. Сладкой истомой растеклась по животу. Глафира вздрогнула.
Степан не в силах сдерживаться боле, рванул платье на её груди и обхватив за бёдра притянул к себе. Глашка от неожиданности ахнула и вспомнив, что сорочка-то под платьем вся штопана-перештопана тут же словно очнулась.
- Стыдоба-то какая - подумала она и с пущим усердием принялась вырываться из крепких объятий Степана.
Но не тут-то было. Степана уж не угомонить было. Глашка взмолилась, но и это не помогло. Тогда обхватив его за плечи, она со всей силы вцепилась зубами ему в грудь. Степан вскрикнул и, отпрянув схватился за укушенное место. Глашка вырвалась и прикрывая грудь руками, бросилась бежать. Бежала она, что было мочи, не оглядываясь. В ушах шумело, сердце колотилось, а на лице сияла улыбка блаженная.
Добежав до деревни Глафира, наконец, обернулась. Не было никого. Она оглядела себя. Платье на груди порвано, ноги босые, на губах что-то липкое. Глашка провела пальцами по губам и глянула на руку. Так и есть - кровь Степана.
Пробравшись огородами, она незаметно прошмыгнула в дом и, быстро стянув с себя платье, закинула его на чердак, чтобы мамка не увидела.
Всю ночь Глашка проворочалась, силясь уснуть, но не смогла. Жаркие поцелуи Степана то и дело всплывали в памяти, будоража её воображение.
А поутру вышла она на крыльцо, а там туфельки ее стоят, да букетик ландыша лесного.
_____________________
Уникальность текста зафиксирован на сайте text.ru
