Продолжаю публиковать отрывки из книги «Феномен Валентина Елизарьева», которая выйдет в январе 2022 в Издательством доме «Звязда».
Сегодня – из главы «В начале была Кармен»
…….
Кармен заворожила Валентина Елизарьева давно, еще когда он учился в Ленинградской консерватории: «В творческом плане, который я себе составил, будучи студентом, была «Кармен-сюита». …
Когда вчерашний выпускник приехал в Минск, оказалось, что в плане театра как раз стоит «Кармен-сюита», и если бы Елизарьев верил в знаки судьбы, мог бы увидеть в этом именно такой знак. У театра была предварительная договоренность с Азарием Плисецким, братом Майи Михайловны, что он перенесет на белорусскую сцену постановку Алонсо. С приездом нового главного балетмейстера от этой идеи отказались, но от Елизарьева ждали того же «праздничного» балета. Но молодой – так и хочется добавить «дерзкий», и это наверняка будет правильно – балетмейстер, как писала балетный критик Юлия Чурко в мае 1974 года в газете «Советская Белоруссия», «устоял перед властью апробированных форм и избежал соблазна повторить, как это делают многие театры, постановку «Кармен-сюиты» Большого театра». Елизарьев захотел сделать совсем другой спектакль: «Я давно мечтал поставить балет на эту потрясающую музыку. Но хотел совсем иначе переосмыслить тему. Если в Москве ставили по роману Проспера Мериме, то в моем либретто, помимо него, есть еще и Александр Блок. Зачем повторять замечательный спектакль Большого театра? Нужно найти в этой музыке и в этом сюжете то, что там скрыто». Скрыт был не только Блок, уточняет Маргарита Изворска-Елизарьева: «Дело в том, что у Валентина была поэма с этой темой, еще когда мы были студентами. Он сам ее написал. И какие-то зародыши образа Кармен, который потом появился в балете, там уже были».
Вспоминая начало работы над спектаклем в новом театре, с незнакомой труппой, Валентин Николаевич признается: «Волновался невероятно! У меня ведь абсолютно не было опыта работы с большими труппами. И хотя я был лауреатом Всесоюзного конкурса балетмейстеров, в скромном творческом багаже было лишь два одноактных балета: «Классическая симфония» Сергея Прокофьева и «Поэма» на музыку Андрея Петрова». Хотя тут он, конечно, скромничает: кроме этих двух балетов, активно работавший в студенческие годы Елизарьев поставил около сорока хореографических миниатюр. Но миниатюры и полноценный балет – действительно разные вещи. Он признается, что для него было важно сразу, в первой же большой работе на новой – он еще не знал, станет ли она своей – сцене «оторваться от этой московской истории»: «Я не шел по уже проторенной другими дороге. Брал свою нишу в этой теме. Поэтому мне не нужна была возлюбленная, которая спустилась с гор к Хозе. Так я избавляюсь от второстепенных персонажей, обнажая между главными конфликт, делаю его более откровенным». И этот прием – избавляться от персонажей, которые украшают сюжет, но не двигают драматургию – в будущем станет для Елизарьева фирменным: он откажется от роли Чертовки в «Сотворении мира», от Эгины в «Спартаке» и Кормилицы в «Ромео и Джульетте». Он сосредотачивается сам и сосредотачивает зрителей на главном: драме, конфликте. Отказываясь от мелочей, превращает практически любую историю в философскую притчу: «Подход совсем другой, общевселенский. Из маленькой новеллы получился вселенский спектакль», – говорит, как будто сам себе удивляясь. А, может, и не как будто. Потом он признается, что тогда, в молодости, когда только начинал, не знал еще своих границ и возможностей, но познавал себя с каждым новым спектаклем.
Другая необычность этого балета – практически отказ от либретто. Оно оказалось на удивление лаконичным, Елизарьев увидел балет как три полета:
Пролог
Полет навстречу жизни
Полет навстречу любви
Полет навстречу смерти
Эпилог
Потом хореограф будет не раз прибегать к этому приему: не описывать, не объяснять, что происходит на сцене, а лишь обозначать нервные узлы конфликта и заставлять зрителя думать, интерпретировать. Ведь каждый видит и понимает по-своему, а спектакли Елизарьева – «Кармен-сюита» первая в этом ряду, но это свойственно и всем остальным – многослойны. В них можно считывать только верхний слой – в «Кармен» это история про женщину, которая сначала влюбилась (или ей так показалось) в одного, потом увлеклась другим, и тогда разочарованный и влюбленный до страсти первый ее убил. А можно увидеть дальше и глубже – историю противостояния человека и толпы, или историю про невозможность любить человека, который ограничивает твою свободу, или историю про то, что внутренняя свобода иногда дороже жизни. Много чего может увидеть в этом спектакле думающий зритель, а Елизарьев именно такого зрителя ценит. Более того, именно такого зрителя он воспитывает все годы, что работает в Минске. Практически каждый елизарьевский балет как будто предлагает нам: думайте, интерпретируйте! Не зря же сам балетмейстер любит повторять, что «балет – искусство мысли».
….
