Предыдущая часть экскурса в историю крепостного права на Руси закончилась на том, Лжедмитрий I в своих указах 1606 года напрямую отменил 88-ю статью Судебника 1550 года в части, дозволявшей крестьянам продаваться с пашни в холопство: «А который крестьянин с пашни продастся кому в полную в холопи, и он выйдет бессрочно, и пожилого с него нет». Здесь нужно отметить, что кроме отдельных указов, правительство Лжедмитрия систематизировало все законы по крестьянскому вопросу, изданные начала 50-х годов XVI в. до 1 февраля 1606 г. Для этого даже был составлен Сводный Судебник 1606–1607 гг., включавший подробные разделы (грани) о крестьянах. Составители данного Судебника имели в своем распоряжении все архивы Поместного приказа, рассылавшего по стране все важнейшие постановления по крестьянам. Однако дьяки Лжедмитрия не смогли найти никаких законодательных постановлений царя Федора Иоанновича о крестьянах, за исключением одного лишь указа 1597 г. Это лишний раз подтверждает не пропажу в результате пожаров и иных бедствий, а принципиальное отсутствие какого-либо отдельного указа царя Федора 1592/1593 года, запрещавшего крестьянский выход. При этом в основу Сводного судебника был положен Судебник 1550 года с включением статьи 88 о крестьянском выходе в Юрьев день, за исключением положения, дозволявшей крестьянам продаваться с пашни в холопство и исчезающим таким образом из фискального тягла (см. выше).Таким образом, можно с большой долей достоверности предположить, что Лжедмитрий собирался вернуть России Юрьев день, восстанавливая порядки своего «отца» - Иоанна Грозного. Но убедиться в этом не получилось - до Юрьева дня 1606 года (26 ноября) новый правитель не дожил, а сам Судебник и вообще все законодательные распоряжения Лжедмитрия были свернуты его свергателем – новым царем Василием Шуйским. В этом свете не столь удивительным покажется предположение, что именно возврат к земельной политике Грозного, а не засилье польских жолнёров на Москве или «субботствование по-римски» Лжедмитрия послужили истинной причиной восстания Шуйского, опиравшегося прежде всего на представителей крупного княжеско-боярского землевладения.
Собственная политика Дмитрия в крестьянском вопросе была окончательно сформулирована и выражена прежде всего в двух указах, утвержденных Боярским приговором – от 7 января и от 1 февраля 1606 года:
«Лета 7114 февраля в 1 день по государеву царевичу и великого князя Дмитрея Ивановича всеа Русии слову бояре приговорили: Которые бояре, и дворяне, и дети боярские, и владычных и монастырских вотчин бьют челом государю о суде в беглых крестьянех до 110 году, до голодных годов за год, на посады, и в государевы и дворцовые села, и в черныя волости, и за помещиков, и за вотчинников во крестьяне и в холопи, и тех приговорили, сыскивая, отдавати старым помещиком. А которые крестьяне бежали во 110 и во 111 году, в голодные годы, с животы, а прожити, было им мочно, а пришли за иных помещиков или за вотчинников житии во крестьяне и в холопи, и тех сыскивая, отдавати старым помещиком и вотчинником. А которые бегали с животы в дальные места из-за московских городов на украйны, а с украйны в московские городы, или из города в город, верст за двести, и за триста, и больши, а пошли от старых помещиков с животы и, ростеряв животы, пришли к иным помещиком в бедности, и про то сыскати тех поместий, откуда тот крестьянин пошел. Да будет в сыску окольничие люди скажут, что он был не беден, и сбежал от своего помещика или от вотчинника с животы, а прокормиться было ему мочно, а ныне за кем во крестьянех или у кого служит по кабале, и того по сыску отдати старому помещику или вотчиннику, из-за кого он сбежал, каков есть. А про которого крестьянина скажут, что он в те голодные лета от помещика или от вотчинника сбрел от бедности, что было ему прокормиться не мочно, и тому крестьянину житии за тем, кто его голодные прокормил, а исцу отказати: не умел он крестьянина своего кормити в те голодные лета, а ныне его не пытай. А которые крестьяне в голодные лета, во 110, и во 111 году, и во 112 году пришли в холопи к своим или к сторонним помещикам и вотчинником, и кабалы служылыя на себя подавали, а старые их помещики или вотчинники учнут их вытягивати из холопства по крестьянству, и того сыскавати накрепко: будет сшел от бедности и животов у него не было ничего, и тем исцам отказывати: в голодные лета тот помещик или вотчинник прокормить его не умел, а собою он прокормитись невмочь, и от бедности, не хотя голодною смертью умереть, бил челом в холопи, а тот его принял, в голодные годы прокормил и себя истощил, проча себе, и ныне того крестьянина из холопства во крестьяне не отдавати, а бытии ему у того, кто его голодные лета прокормил, а не от самые бы нужи в холопи он не пошел. А которые крестьяне из-за кого бежали до 110 году, голодных лет за год, и которыми после голодных лет за год, во 113 году и в нынешнем во 114 году, и про тех крестьян, сыскивая, отдавати прежним помещиком и вотчинником; а в чем будет спор, и в том давати суд. А которые крестьяне пошли в холопи до голодных лет, и тех, сыскивая по крестьянству, из холопей выдавати. А на беглых крестьян по старому приговору далее пяти лет суда не давати».
По сравнению с предыдущими правительственными постановлениями, появляется важное дополнение - действие закона не распространялось на тех крестьян, которые бежали в годы голода от нужды «в дальние места из замосковных городов на украины и с украины в московские городы… верст за 200 и за 300 и больше». Это было неявной протекционистской мерой в пользу помещиков южных губерний, прежде всего – рязанской, тульской и черниговской, которые голод поразил гораздо в меньшей степени, чем нечернозёмный Север и Московскую волость. Но именно южные губернии поддержали поход Самозванца на Москву в 1605 году и деньгами, и продовольствием, и «личным составом» из казаков и тех же самых крестьян, которых укрыли новые хозяева на «украине». Недаром же Дмитрий освободил на 10 лет от податей Путивль, давший ему спасительный приют после разгрома под Добрыничами 21 января 1605 года и ставший на некоторое время его столицей (с Путивля началась и вторая часть смуты, «разогретая» путивльским воеводой князем Григорием Шаховским уже в июне того же года).
Чуть ранее, 7 января 1606 года, Дума утвердила приговор о кабальных холопах, поддерживающий запрет Годунова на передачу закабаленных по наследству. В обход этого запрета помещики записывали холопов в кабалу не только на своё имя, но и на имя братьев и детей. В официальном боярском приговоре эта директива звучит таким образом: «… а велеть писать кабалы порознь – отцу особая кабала и сыну особая, сыну же с отцом, брату с братом, дяде с племянником кабал писать и в книги записывать не велеть. Если же отец с сыном или брат с братом станут по служилым кабалам на ком-нибудь холопства искать, то этим истцам отказывать, а тех людей, на кого они кабалу положат, освободить на волю».
Практическим следствием этого указа явилось освобождение около четверти кабальных холопов.
В художественном пересказе это выглядит так:
Трилогия «СМУТА». Книга II. Император Дмитрий
Глава 13
Дмитрий входит быстрым шагом в Золотую палату, следом за ним мечник Скопин-Шуйский и Басманов. Оглядев членов Боярской думы, называемой отныне на польский манер Сенатом, Дмитрий восседает на трон. Басманов и Скопин-Шуйский встают по обе стороны трона. Патриарх с митрополитами садится по правую руку, остальные согласно росписи о местах. 1605 год, август.
….
Дмитрий
Хочу о многом говорить, бояре.
Но прежде выньте страх из душ,
Что в вас пророс крапивою трескучей.
Я милостив. Счетов не помню старых,
Я государство взял за гуж
Десницею могучей
И удержу уж.
Но многое в законах наших
Потребует поправок,
Чтоб процветали правые,
Их дом был полной чашей.
Чужую землю беглый смерд
С урочных лет
В украйнах пашет –
Вернуть владельцу!
Опричь, кто беглый с голоду,
И кто кормил, оставить земледельцу.
Коль с животом ушёл, не голым,
В украйны дальние, вернуть.
Да сверить кабалы по книгам,
В Москве то будь,
Иль в городах.
Так быстро Русь наполнит риги,
И хлеб в скирдах.
А чтоб крестьянам не бежать
Вперёд той кабалы не брать
На двух и более хозяев.
(по Палате загудел шумок)
Я знаю,
Как много пишут душ
За лишний куш
На сыновей своих, да братию,
Так дать по тем кабалам суд.
А коль судья где будет плут –
Так это мы решили ранее.
И судьям дам пример я сам -
По всем субботам и средам
Я с Красного крыльца
Принимать намерен лично
Челобитные,
Аще я и царь.
(многие недоуменно переглядываются, шум в Думе усиливается)
