В 1614 году только взошедшему на престол молодому Михаилу Фёдоровичу Романову пришлось совершить ужасное - отправить на казнь трехлетнего ребёнка. Это нужно было для удержания власти только получившей ее в свои руки царской династии и во избежание новой Смуты. Ведь ребёнком этим был возможный претендент на трон, сын Лжедмитрия II и Марины Мнишек Иван, прозванный «ворёнком» за своё «воровское» происхождение. Подробно здесь останавливаться не буду, к тому же на канале уже есть информация на эту тему. Сегодня же поговорим о тех, кто выдавал себя за сына самозванца уже после его смерти.
После казни Ворёнка из Польши пришло известие: мальчик жив и находится в их государстве.
Согласно слухам, в тот год, когда в Москву привезли Марину Мнишек с ее сыном, некий поляк Белинский, проживавший в столице, решил спасти «воренка», заменив его другим мальчиком, безродным. Сделать этого он не смог. Но прославиться ему очень хотелось, он увез в Польшу «подмену», сына поляка Лубы, и стал его воспитывать, называя царем Иваном Дмитриевичем.
Отец Лубы входил в состав армии гетмана Жолкевского, для чего и прибыл в Россию. В Москве или под Москвой Дмитрий Луба был убит. Его жена Марина была захвачена в плен и заключена в тюрьму, где умерла. Таким образом Ян Фаустин, путешествовавший с родителями, стал сиротой.
На сейме шляхтич Белинский рассказал о чудесном спасении сына Марины Мнишек. По его версии выходило, что после гибели царя Дмитрия в окрестностях Калуги в декабре 1610 года его жена Марина Мнишек, опасаясь за жизнь своего сына, отдала царевича Ивана шляхтичу Белинскому «на сбережение». Себе же Марина якобы взяла другого младенца, которого и повесили в Москве
Сам Ян Фаустин Луба, как Лжеворенка звали на самом деле, к слову, был самозванцем мнимым, никогда не предъявлявшим своих претензий на русский престол. Он искренне верил, что является возможным русским царем.
Лев Сапега, узнав о якобы сыне лжецаря, назначил Лубе крупную ежегодную сумму. 7 лет он воспитывался в монастыре, получая обширные знания, практически как настоящий наследник.
Король Сигизмунд относился к идее нового русского лжецаря с пониманием. Но времена изменились, и король Владислав, заключив мир с русскими, запретил эту игру с Лубой.
В 1633 году Лев Сапега умер, после чего о самозванце на время забыли. Примерно в это время, по свидетельству самого Лубы, шляхтич Белинский открыл ему его истинное происхождение, объяснив при этом, что «царевичем» его назвали на всякий случай, чтобы иметь возможное давление на Москву. Не имея средств к существованию, Луба поступил писарем к капитану наёмной пехоты пану Осинскому и жил у него в Брест-Литовске.
В 1644 году московские послы потребовали от поляков передать им человека, который называет себя Иваном Дмитриевичем. По дошедшим до Москвы сведениям, этот «вор» имел у себя на спине «царские знаки» в виде герба.
Началась борьба за Лубу. Поляки объясняли русским, что этот человек, узнав о себе все, больше не называет себя царем. Послы русского царя упрямо твердили свое: сейчас не называет, потом назовет. Тогда поляки показали им Лубу, и он лично подтвердил, что никогда больше не назовет себя Иваном Дмитриевичем, что ему вполне достаточно быть Лубой. В ходе расследования также выяснилось, что Луба не имел на спине никаких «царских знаков». Отчаявшись, сын бедного поляка изъявил желание уйти в ксендзы, на что у послов царя нашелся свой ответ: Лжедмитрий I был пострижен, однако это не остановило его.
Переубедить русских не удалось. Они упорно стояли на своем: выдайте нам Лубу на казнь. И поляки сдались — Лубу отправили в Москву. Но стороны сошлись на том, что Ян Фаустин вместе с королевским послом Гавриилом Стемпковским прибудет в Москву для личного объяснения с царём, при этом ему была обещана гарантия неприкосновенности.
Там Земский собор, бояре, духовенство долго думали, как же быть с Лжеворенком. Путаницу в деле также создала грамота, попавшая в руки московских властей, и адресованная османскому султану от «царевича Ивана». Как выяснилось позже, её составителем был другой самозванец, лже-Ивашка II, действовавший в то же время в Турции. Но о нем чуть позже.
А тем временем серьезно заболел царь Михаил Федорович. Более полугода болезнь мучила его, и 12 июня 1645 года он умер. На русский престол вступил его сын Алексей Михайлович. Он повелел отпустить Лубу в Польшу. Там пообещали, что Луба «к Московскому государству причитанья никогда иметь не будет, и царским именем называться не станет». Однако в январе 1646 года до Москвы дошли слухи, что Ян Фаустин Луба по прежнему выдаёт себя за «царевича Ивана» и распускает слухи, что будто бы сам русский царь признал его таковым, но отпустил, взяв обещание с «царевича» не претендовать на российский престол.
Московское посольство вновь стало требовать выдать или казнить самозванца, но польская сторона заявляла о невозможности это сделать, объясняя, что Луба служит писарем в королевской пехоте и «приставлена к нему стража и держат его с большим береженьем». Тем не менее был предложен законопроект, посвящённый Яну Лубе «О Лубе, дворянине польском». Согласно этому документу, Яну Фаустину ограничивался выезд из страны, а также он не признавался сыном Марины Мнишек. Законопроект специально не рассматривался польским сеймом, но был напечатан и соответственно вступил в силу.
Дальнейшая история Лубы неизвестна. Он то ли погиб с битве с татарами, то ли всю жизнь скитался по чужим домам, то ли нарушил запрет и уехал в Швецию, где был пойман русскими, вывезен в Москву и казнен.
Примерно в то же время, что и первый самозванец, появился так называемый Лжеворёнок II. Он как раз активно претендовал на российский престол и заявлял о своих правах.
Иван Вергунёнок родился под полтавским городом Лубны в семье казака Вергуна. А когда отец умер, мать выгнала Ивана из дома за его буйный нрав. Причиной послужило то, что Вергунёнок много пил и после этого устраивал побои своей матери. Некоторое время он скитался с места на место, занимаясь воровством и охотой на кабанов. Но затем он попал в плен к крымским татарам и был продан в рабство некоему еврею.
В это время Иван и назвался чудом спасшимся сыном Марины Мнишек. Чтобы его история была убедительнее, Вергунёнок решил создать себе на теле «царские знаки». Он заплатил одной русской женщине, и та выжгла самозванцу на спине полумесяц и звезду. Еврей, вероятно ища выгоду для себя, признал самозванца сыном царя Дмитрия и отправил своего гонца к крымскому хану. Лже-Ивашка II показывал «царские знаки» у себя на спине многим русским пленникам в Кафе, обещая, что как только он займёт Московский престол, то станет жаловать их и освободит от рабства. Кафские русские «тому его воровству поверя, к нему, вору, на жидовский двор ходили, есть и пить носили».
Крымский хан доложил о том в Стамбул, и султан потребовал привезти Ивашку к нему. Три года ждал самозванец дальнейших распоряжений, прося военной помощи. В случае успеха он обещал передать Османской империи половину Российского царства. Турецкое правительство признало самозванца истинным сыном царя Дмитрия. Его поселили при дворе великого визиря, приказав беречь его, чтобы в подходящий момент использовать лже-Ивашку II в дипломатических играх с Москвой.
В 1646 году о самозванце узнали и в Российском царстве. Также, ещё до этих событий, летом 1644 года греческий архимандрит Амфилохий снял копию грамоты самозванца, адресованную османскому султану, и отослал в Москву. Она-то и повлияла на затянувшееся расследование по делу первого Лже-Ивана.
Убедившись в том, что кафский самозванец выдавал себя за сына царя Дмитрия и был прислан в Стамбул крымским ханом, русские послы стали обличать лже-Ивана Дмитриевича. Так они призывали устроить тщательный розыск о самозванце, в ходе которого, уверяли послы, открылось бы, что под именем московского царевича скрывается казачий сын Ивашка Вергунёнок. Впрочем, их призывы остались без ответа.
Всё же вскоре лже-Ивашка впал в немилость. Живя при дворе великого визиря, самозванец имел возможность свободно перемешаться на территории империи. Вергунёнок постоянно демонстрировал свой буйный нрав, он много пил «и во хмелю с бусурманами дрался». Не имея сил терпеть выходки самозванца, турецкие власти осенью 1646 года арестовали лже-Ивашку II и заключили в Кожаном городке, находящемся в трёх верстах от Стамбула. О дальнейшей судьбе самозванца ничего не известно.
Предположительно за «царевича Ивана» также выдавал себя Мануил Сеферов по прозвищу Дербинский. Однако достоверных сведений этому нет. Известно лишь то, что когда Мануил из Польши направлялся с дипломатической миссией в Персию, он был пленён донскими казаками в 1641 году. Его выдали Москве, где у самозванца на теле обнаружили странные знаки, которые были причислены к царским. Сам же Мануил открыто не говорил о своём «царском имени», а лишь намекал.
В промежутке между 1645 и 1676 годом объявился последний известный «царевич Иван Дмитриевич». О нём известно лишь то, что он был «безымянным бродягой». В конце концов самозванец был пойман и повешен в Москве.
