- Стоит на краю деревни нашей, там – махнула рукой Дуняша - у самого леса, колодец старый, такой старый, что никто уж и воды из него не берет – начала сказывать она.
- Знаю я, слышала – кивнула Глашка – мамка мне сказывала, чтобы воды я из него пить не вздумала.
- Правильно сказывала – кивнула в ответ Дуняша – вода мертвая в нем, только на постирку и годится.
- Мертвая? Как же это? – подивилась Глашка.
- А ты слушай, да не перебивай – ответила Дуняша.
Глашка поправила накинутый на плечи платок и принялась внимательно слушать.
- Случилось это, значится, аккурат перед самой войной. Жили в деревне нашей два брата Захар, да Демьян. Захар, то постарше был. Ой, говорят, дюже хорош был. Крепкий, рослый, у девок аж душа заходилась от одного вида его. Сильно он брата младшего любил, опекал его, в обиду никому не давал. Пришло время женихаться. Полюбилась Захару Катерина, дочка Авдотьи. Катерина, говорят, тоже редкой красавицей слыла, почитай, даже красивши Серафимы нашей. И снаружи хороша и внутри красива. И откуда только у Авдотьи дочь взялась, никто и не ведал, мол, и мужа-то у нее никогда небывало. Чудеса, да и только. А Катерина, тоже к Захару любовью воспылала, да и расцвела от любви той пуще прежнего, аж светилась изнутри вся. Красивая пара получилась. Все только и любовались ими. Отправился Захар со сватами к Авдотье домой, руки Катерины, значится, просить…
- Это не та ли бабка Авдотья, что на краю деревни живет? – спросила Глашка - поговаривают, будто ведьма она.
- Та самая – шепнула Дуняша – а давай-ка, здесь, у околицы постоим, а то аккурат на пути нашем, дом ее стоит.
Глашка остановилась и, прижавшись спиной к частоколу, с интересом принялась слушать дальше.
- Ну и сговорились они, а чего тянуть-то, раз любовь такая - пристроившись рядом с Глашкой, продолжила сказывать Дуняша – назначили день венчания, да и к свадьбе готовиться стали. И все бы хорошо, да заметил Захар, что брат его младший, Демьян-то, понурый ходит, словно и свет белый ему не мил. Стал Захар допытываться у брата, что, мол, да к чему. Ну, Демьян-то и повинился, мол, люблю невесту твою и жизни мне без нее нету, не могу, говорит, радоваться счастью вашему, растет в сердце моем ненависть лютая к тебе и ничего поделать с этим не в силах. Огорчился Захар сильно, сник. Всю ночь не спал, сидел-думал, как быть ему теперича и надумал. Пошел он поутру к Авдотье виниться, мол, так и так, не могу, говорит, я на дочери твоей жениться, неправильно это, ежели от любви нашей брат мой родный погибает. Авдотья ничего не ответила, только головой покивала и выставила несостоявшегося жениха вон из избы. С того самого дня Катерина словно захворала, ни к чему радости у нее не было. Красота ее с каждым днем увядала. Авдотья, что только не делала, чтобы дочь к жизни воротить, ничего не помогало. Сохла девка на глазах. И вот однажды братья на охоту засобирались. Вышли они поутру за околицу, а навстречу им Авдотья. Встала поперек дороги и смотрит на них глазищами черными, что, говорит, Захар, на охоту собрался? Захар, пряча глаза, лишь кивнул в ответ. Ну, иди-иди, говорит Авдотья, хорошая у тебя сегодня охота будет, знатного русачка подстрелишь, ох, знатного. Постояли братья, растерянно переглянулись, да и дальше пошли. Пришли они в лес и разбрелись кто куда. Вдруг видит Захар и в правду, русак по полю скачет, знатный такой русачок, крупный. Стрельнул он и завалил русака. Бежит радостный к месту тому, где русачок-то упал, подходит, траву руками раскрывает и видит, не русак это, а брат его младший Демьян.
- Ой! – прикрыв ладошкой рот, вскрикнула Глашка.
- Ага – кивнула Дуняша – хотела видно Авдотья разлучника-то устранить, да еще большей беды накликала. Захара в тюрьму посадили, а потом, когда война-то пришла, на фронт отправили, там и погиб он. Так-то вот – вздохнула Дуняша – а Катерина совсем от горя обезумила, да и в колодце старом утопилась. Вот такая судьба – снова вздохнула она.
- Страсти-то какие – прошептала Глашка, кутаясь в накинутый на плечи платок.
- И не говори – махнула рукой Дуняша – а Авдотья, с тех самых пор, не с кем не заговаривает, живет затворницей на краю деревни у того самого колодца, да водой из него, яблоньку свою поливает. Люди поговариваю, мол, она в яблоньку ту, душу дочери своей заключила, вроде, как память о том, что от любви своей отказываться нельзя, не при каких обстоятельствах, иначе беде быть. Вот такая легенда.
- А красивая она? – задумчиво спросила Глашка.
- Кто? – опешила Дуняша.
- Яблонька та? – кивнула Глашка в сторону дома бабки Авдотьи.
- А я по чем знаю – пожала плечами Дуняша – я к ней во двор-то не хаживала.
- А пойдем – предложила Глашка – в щелочку в заборе глянем?
- Боязно как-то – поежилась Дуняша – да и смеркается уже.
- Да мы по-шустрому, одним глазком – с мольбой в глазах взглянула она на подругу – уж больно интересно.
- Ну, идем – согласилась Дуняша – только по-шустрому.
Подруги подошли к заветному дому и, тихонечко подкравшись к высокому старому забору, слегка пригнувшись, стали всматриваться в щель между бревнами частокола.
- Видать ли чего?- послышался сзади, осипший старческий голос.
Подруги вздрогнули. Холод пробежал по их спинам, сердце бешено заколотилось и нырнуло в пятки. Хотели они было дать деру, да ноги их не слушались.
______________________
Уникальность текста зафиксирован на сайте text.ru
