Моя предыдущая статья была посвящена пьесе М.А.Булгакова «Последние дни». А в одном из комментариев к ней была фраза: «А ещё была какая-то пьеса, шла, кажется, в театре им. Ермоловой, где Пушкина играл Якут». И я поняла, что об этом тоже надо писать… Тем более что я, наверное, одна из «последних могикан», кто этот спектакль видел на сцене. Автор пьесы – А.П.Глоба (простите, нашла лишь такое его изображение)
Трагедия «Пушкин» была им написана к 100-летию со дня гибели Поэта, а премьера на сцене театра им. М.Н.Ермоловой прошла в декабре 1949 года. Сухая статистика: спектакль шёл на сцене около двадцати лет, 840 раз сыграл заглавную роль В.С.Якут.
В пушкинистике принято отзываться о пьесе Глобы с пренебрежением, и этих критиков вполне можно понять: пьеса написана в стихах и Пушкина заставляют произносить чужие вирши…
Однако, как, наверное, не раз случалось, пьеса, не отличающаяся большими достоинствами, стала основой для легендарного спектакля. Зритель «проголосовал ногами»: спектакль шёл с неизменными аншлагами и снят был с репертуара, когда главный исполнитель уже физически не мог эту роль исполнять (он начал играть Пушкина в 37 лет, когда был ровесником поэта, но за двадцать лет...)
Что сохранилось? Во-первых, аудиозапись спектакля, сделанная в 1963 году. Во-вторых, сорокаминутный фильм-спектакль, снятый в 1957-м (избранные сцены). Так что можно и посмотреть, и послушать.
Я видела, наверное, один из последних спектаклей - мама привела, сказав: «Потом всё поймёшь, а сейчас посмотри на Пушкина». И сейчас, когда пишу эти строки, я того Пушкина вижу…
В первую очередь говорить надо, конечно же, о воплощении образа самого поэта. В своей книге «Мой мир - театр» Якут подробно рассказал, как работал над ролью. Не могу процитировать точно, а потому пересказываю, что запомнилось: и как оставался на ночь в квартире Пушкина на Мойке, и как проходил путь от квартиры до Зимнего дворца, и даже как учился носить брюки со штрипками (и сразу стало легко садиться, закинув ногу на ногу). И работу над гримом: первоначально актёра загримировали под портрет работы Линёва (сейчас пишут о том, что это, возможно, позднейшая подделка, но в эпоху создания спектакля в подлинности портрета никто не сомневался), и он, спросив у маленькой девочки: «Кто я?» - услышал в ответ: «Не знаю»; а затем, загримировавшись под портрет Кипренского, на тот же вопрос получил ответ: «Пушкин!» - и это решило дело.
Результат? В основном пишу по рассказам мамы, слышанным, увы, уже очень давно. На первых спектаклях из зала кричали: «Спасибо, Пушкин!» Наверное, это говорит о многом. Часто приводятся слова актёра, написанные много лет спустя: «А есть роли, к которым, кажется, мы готовимся всю жизнь, как к большому и очень личному событию, свершению. Такие актёрские работы обычно называют этапными. Вероятно, так оно и есть. Такой этапной в моей творческой биографии стала работа над образом Пушкина. Мне кажется, что все роли, все спектакли, сыгранные мною ранее, были как бы подготовкой к этому образу, а вся моя последующая работа в течение многих лет находилась под мощным его влиянием».
Когда спектакль уже не шёл на сцене, на телеэкранах прошла передача, посвящённая Н.А.Обуховой. Участвовавший в ней Якут рассказал, что певице очень нравился звучавший в их спектакле за сценой романс (романс, конечно, анахронизм: он написан на стихи М.Ю.Лермонтова, но действительно чудесный), она мечтала его записать для спектакля. Это не получилось, хотя запись была сделана. И вот, предваряя включение записи, актёр скрестил руки (как на той фотографии, что в начале статьи) и начал читать фрагмент пьесы:
Как мало нас за дружеским столом!
Тех нет уже… тех время остудило,
От бурь укрыло под своим крылом,
И наши головы посеребрило,
Щадя сердца…
И я вдруг увидела не Всеволода Семёновича Якута (уже немолодого, грузного, отнюдь не с пушкинской шевелюрой), а Александра Сергеевича Пушкина…
Наверное, очень путано у меня получается, но так хочется передать воспоминания о том, очень дорогом для меня!
И ещё одно. Сейчас по интернету гуляет фальшивка, которую кое-кто всерьёз выдаёт за дагерротип Пушкина (несмотря на не раз уже приведённые доказательства, что такого быть не могло. А меня «терзают смутные сомнения», не использовали ли создатели «дагерротипа» фотографию Якута в роли, соответственно подретушировав её:
Что же ещё сказать о пьесе? Изображены в ней, как и у Булгакова, события последних дней жизни поэта, подчас перекомпанованные. Первая сцена, названная автором «Маскарад в Аничковом дворце», откроется диалогом:
- Что ж! – государь велел ему служить!
Но камер-юнкер?!
- Ну, для камергера
Не вышел чином!
А ведь камер-юнкером был Пушкин назначен в канун 1834 года, здесь же – осень 1836-го, и чуть позднее появится и Геккерн, говорящий Натали о Дантесе: «Несчастный умирает от любви», - и «шутники», сочиняющие пасквиль, адресованный Пушкину.
…Как выведена в пьесе Натали? С одной стороны, она не способна понять и оценить творчества мужа, говорит ему про стихи: «Пожалуйста, читай, что покороче!» В ответ на слова поэта: «Плюнем мы на свинский Петербург и средь зимы покатим в Болдино», - скажет: «Я постараюсь, друг мой, как-нибудь прожить без Болдина».
Как относится к Дантесу? Очень выразителен её диалог с мужем (не думайте, что цитирую по памяти – передо мной лежит текст пьесы, издание 1950 года):
- Перед тобой чиста я, друг, и впредь
За поведение своё краснеть
Не буду…
- Поведенье – да, а мысли?
- А в мыслях мы не вольны. Я солгу,
Сказав, что и за мысли отвечаю.
И в то же время она будет переживать за мужа, скажет сестре:
Знаешь, мне приснилось
Той ночью, что у нас тут кутерьма:
В деревню едем. Сборы, сборы, сборы…
Я радуюсь, что кончились все споры,
И Александра тороплю сама…
И вот дорога… тройка и зима…
… В деревне будет скучно… Поскучаю!
Ну, как-нибудь!.. не всё же танцевать!
По злой иронии судьбы, эти слова будут произнесены перед самым приходом Данзаса с роковым сообщением (думаю, интересно сравнить эту сцену с той, что в пьесе Булгакова передаёт те же события).
И услышав от мужа, что он ранен («В ногу! Пустая рана…»), поспешит сказать:
Мне хочется, чтоб знал ты: я решила
Что в Болдино уедем мы с тобой…
Я думала сказать, когда домой
Ты будешь… Только бы не уложила
Тебя надолго рана. – А вот тут можно вспомнить лишь самого Александра Сергеевича – «а счастье было так возможно, так близко…»
Пьеса достаточно велика по объёму, за годы её существования на сцене какие-то эпизоды то появлялись, то исчезали из постановки (помню, например, рассказ мамы, видевшей спектакль много раз, что какое-то время в нём была сцена дуэли, затем убранная). А тот спектакль, который видела я, заканчивался не сценой у подъезда дома на Мойке и не проводами тела поэта, которыми завершается пьеса у автора, а сценой, когда умирающий Пушкин говорит:
Постой… дай руку… И пойдём со мной…
По книжным полкам… выше!.. выше!.. выше!..
Не отставай!.. (Эти слова умирающего поэта приводит в своих воспоминаниях В.И.Даль)
Плохая пьеса? Да, вероятно. Но если спектакль по ней производил такое впечатление и так вспоминается, то, наверное, заслуживает она особого разговора…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
