Марфушка, сил моих больше нет, спаси, помоги мне, знаю, в твоих силах мне помочь, покуда беды я не наделала!
-Что, Наталья, гложет тебя силушка-то ведьмина, выхода просит?
-Ой, просит, Марфа, шибко просит. Грызет, разрыват меня изнутри, так и манит гадости творить, словно шепчет кто, сделай, Наталья, сделай. Я уж и руки на себя наложить думала, дак ить страшно, и так грешна, а тут великий грех будет.
НАЧАЛО ТУТ. Если читать с начала то будет намного интереснее. Просто нажмите на синий текст, и он перенесет вас в начало рассказа.
-Совсем помочь я тебе не в силах, бабушка-то моя, Лизавета Конифатьевна, всю жизнь с Никитичной враждовали, да сдерживала бабушка силу-то злую, но тут надобно, чтобы на полную луну , аккурат в полночь, ты сама, по доброй воле пришла ко мне, тогда на первый, на недолгий срок удержу я дурость-то твою. Эх, Наталья, сама себе ты жизнь молодую загубила, жить бы тебе сейчас, да радоваться, детушек рожать, а ты себя на муки вечные обрекла.
-Приду, Марфа, приду. Прийти не смогу- так ползти буду, хоть на карачках, хоть как, а все одно приду.
-А ить не так просто прийти-то будет! Те, кто в тебе сидят, пускать не будут, всяко держать станут. Ты вот что, на-ко, молитва то, как почуешь, что на зло тебя толкают, так сразу и читай, не останавливаясь, покуда не отпустит маленько, а как отпустит- так сразу ко мне и беги, а иначе быть беде. Это ить в своем уме ты Наталья, да ладим мы с тобой, мирно говорим, а когда друзья в тебе бушуют- от тебя только оболочка и остается, съедят оне тебя, коли не помочь.
***
К ночи, что в полнолуние наступает, Марфа готовилась загодя. Из лесу принесла зайца, что в силки попался, да жив ишшо был. Чуяла она, что явится Наталья, не все человечье-то в ней померло, осталось пока маленько.
В полночь в дверь поскребли. Открывай, Марфа, пришла я по твою душеньку!
-Пришла- так молодец, а уж зачем пришла и в чьем обличье- сейчас и увидим.
Снова кинула Марфа соли под ноги Наталье, слова нужные сказала, так Наталья и обездвижила, лежит, что чурка с глазами, только язык и шевелится, да слова злые сказывает, расправой грозит всем и каждому.
Сволокла Марфа Наталью в баню, и что уж она там с ей делала, нам не ведомо, а только вышла потом Наталья на своих двоих, бледная, под глазишшами черно, шатается, словно пьяная, а на лице така благодать застыла, словно святой водицы баба испила!
-Ну, ступай, Наталья, до хаты. Через месяц, в другое полнолуние, снова ко мне придешь, другого беса изводить будем.
-А сколь же их, бесенят-то энтих во мне?
-9 штук сидит в тебе. Начали мы с малого, одного и выселили, 9 дней спокойно жить будешь, а дальше сызнова на злобу тебя поманит. Ты не искушайся, терпи, да молитву, что я тебе дала, читать не забывай, а не то все старания наши напрасные, и мучения твои бестолковые будут. Теперича кажну полну луну по одному жителю убирать из тебя будем, но помни, кажный новый поселенец страшнее прежнего, и с кажным разом все труднее будет. Смотри, Наталья, не сдюжишь- так изведут оне тебя , съедят. Чтобы такой силой владеть науку долго надобно перенимать, а не то, что ты, силу взяла, да знания забыла. Ну, ступай, недосуг мне теперь, обряд доделывать стану.
Пошептав нужные слова над тушкой кролика, Марфа, подцепив его вилами унесла в забоку, да там и прикопала, вдали от глаз человечьих.
-Ну, одним жильцом меньше, даст бог, и с остальными справимся.
***
Долго -ли, коротко -ли, а 8 месяцев, 8 раз ходила Наталья к Марфе,8 жителей , друзей ведьминых извела Марфа, на скотину перевела их, да в забоке прикопала. Самый страшный, самый сильный житель остался, с им так просто не совладать, не справиться. Коли получится все у Марфушки, выдюжит Наталья испытание, так и вернется жизнь её в прежнее русло, уберут подселенцев, и не поманит Наталью боле зло творить, заново родится баба. А уж коли не сдюжит Наталья , так и съест её изнутри друг ейный, он, хоть и сильный, а один мало что может, токмо пакости мелки делать да в скотину оборачитваться, людей пугать. Страхами людскими питается, от того и сильный становится. А как сильный станет- нужно ему большое зло, чтобы сущность свою прокормить, а без восьми изведенных друзей не сделат Наталья зло большое, знаний не хватит, так и будет он её пожирать, её страхом питаться, покуда совсем всю не съест.
Близилось последнее, решающее полнолуние. Сызнова готовилась, суетилася Марфа, а хоть и гнала от себя мысли дурные, хоть и убеждала себя, что все хорошо будет, а только чувствовала, что не все гладко будет.
Вот и полночь на пороге. Волнуется Марфа, ходит по избе, шепчет молитву, ждет Наталью. Уходит, уходит времечко-то. Эх, да кабы могла Марфушка повлиять, поспособствовать, да неужель не помогла бы? Это те разы помогала, манила Наталью, звала молитвой, а нонче-то нельзя, не положено. Сама она должна прийти, сама должна путь-дороженьку осилить, тогда только и поможет ей Марфа.
Эх, времечко, бежит скоренько, быстротечно оно. Не успеть Наталье явиться, ох не успеть!
Вот и заполночь перевалило, а Натальи нет... Опоздала... Не успела... Не спасла душу грешную, обрекла себя на верную погибель. Эх, Наталья, да что же ты натворила, почто же ты глупа-то така, жизнь младую загубила.
Поздно, нет Натальи-то боле, все, что человечье в ей было- сгинуло этой ночкой, хоть и с виду та же Наталья, да не та, совсем друга она стала.
***
Ох, и темный буран-то в ту ночь был! Мело, кружило да вьюжило, кажный следок тот час заметало, словно и не бывало его, деревья к земле гнуло, ветви ломало, да так, что стонали они, горемычные, и стон этот мешался с воем собачьим, таким страшенным, что ажно кровь в жилах стынула. Страшились люди из дому выйти, да и в оконце глянуть редкий смельчак находился, а уж те, кто в это ненастье в пути был- так и вовсе заробели, страшнА стихия, не ровен час, сгинешь бесследно.
Всю ноченьку Марфушка молилась, что есть мочи, на коленях пред иконой ползала, а на рассвете вышла из хаты, слова на чужом языке крикнула, да пустила что-то по ветру. То-ли пепел -то был, то-ли зола, а можа и травы- коренья каки, нам то неведомо, да только как разлетелось то, что Марфа кинула, так собака та так страшно заскулила, зарычала, да выть принялася, а после так наутёк припустила, что никто и не понял, куды-то она подевалась? А только буря в тот же миг тише, тише стала, и вскорости совсем утихла.
И так повелось в деревне той, что кажны девять дней собака та по деревне бегала, выла- скулила, на добрый люд бросалася, а погода о ту пору така была, что словами не передать, ненастье страшное. И кажну таку ночь Марфушка на коленях стояла, молилась, а к рассвету неведанное нам по ветру пускала.
Люди в деревне пугливы стали, шутка-ли, две ведьмы силами меряются, и поди ж ты, узнай, котора из их победит? И к Марфе не лезли, и Наталью стороной старались обходить, а только как стемнет, так из дому никто и шагу не делат, страшно, боязно людям.
***
Марфушка, подруженька моя милая, что теперича с Натальей будет? Не она ить это,вот как есть, не она. Боюсь я её, хоть и не ходит она к нам, а ить один шут страшно, кто ж его знат-то, что у ей на уме?
-Ничего не пужайся, никого из вас не тронет Наталья, днем-то она не блудит, дома все сидит, а ночью не достать ей вас, оберег, защита на хате вашей така, что не пробраться ей. Вы, главно, на улку после полуночи не идите, там защиты нет. Недолог век у ей, сожрет её изнутри скоро тот, кто в ей остался, кого не захотела она извести.
-Да как жа так, Марфа? Неужель не помочь ей никак?
-Вышло время, когда шутки шутили, не поможешь ей теперь. Сама все решила, удумала, путь свой выбрала, нет теперь виноватых окромя её.
***
Ох, и суров январь- батюшка был в ту годину! То буран, то мороз лютый, такой, что сказывают, птицы на лету замертво падали, замерзали сразу.
У Петра да Тоньки в ту пору корова стельна была, вот-вот отелится. Страшно телкА в мороз лютый во дворе бросать, на верну погибель дитя коровье обрекать, вот Петр ночами и ходил во двор- то, караулил, стало быть, корову-то. А ну , как принесет телкА корова в холод такой, а тут вот он, Петр, сразу его, телкА-то в избу сразу и снесет, у его уж тама и угол отгорожен, аккурат за печкой, теплышко тама, да сухо. Оне люди простые, привычные , скотинкой не брезгуют, а что поделашь, коли не в городе, а в деревне родились!
Хоть и страшно Петру на улку-то идти, а что поделашь-то, надо ить, вот и побрел. Корову глянул- лежит, кормилица, жвачку жует, все хорошо. И побрел Петро домой. От как нашептал кто ему, ить сроду за вилы не хватался, а тут, как со двора выходил, в праву руку-то вилы и прихватил.
Только он дверь-то в сарай прикрыл, так откуда ни возьмись- собака! Больша, страшна, черна, шерсть-то дыбором, встала поперёд Петра и шагу ступить не дает. Только он ногу подымат, чтобы шаг сделать, так у собаки загривок-то ершится, щетинится, псина зубы скалит и на Петра идет. Встал Петро, подкурил папиросу, смотрит на собаку, а она вокруг его ходит, об ноги трется, словно улыбается. Только он опять ногу- то подымет- собака снова серчает, да скалится.
Долго-ли, коротко-ли так стоял Петр на морозе, ажно задубел весь, а собака не отпускат его, и шагу шагнуть не дает...
***
Что-то долго нет Петра в избе, ужо вернуться должон, а все нет. Как бы не случилося чего. Лежит Тоня в избёнке, а у самой душа не на месте. Встала, тулуп накинула, ноги в валенки, да пошла на улку.
Скрипнула дверь в сенцах, вышла Антонина на крыльцо. Темно, хоть глаз коли.
Собака, что вокруг Петра кругом ходила, разом напряглась, носом повела, да как прыгнет сквозь изгородь! Одним махом и перескочила через неё.
-Петр! Петя, ты где тама запропостился-то? Каво ты там копашься?
-Тоня! Скорее, скорее в избу заходи! Тоня! Тонюшка! Уйди, псина проклятущая! И откель ты только взялась на мою голову! Прочь, поди прочь отсель!
Покуда добежал Петр до крыльца- то, глядь, лежит Антонина , навзничь упала, а собака верхом на ей сидит, так и норовит в горло вцепиться!
Сам того не ожидаючи ткнул мужик в собаку вилами раз, да другой, да третий, заскулила псина, жалобно так, надрывно, да и умолкла, кажись, насовсем.
Отопнул Петр собаку-то, да к Тоньке кинулся, дышит-ли? Шарит руками околевшими по лицу, и чует, вроде липкое что под руками. Да неужто кровь? Опоздал! Не успел! От ить лишеньки! Да ка жа так-то, Тонюшка?
Повернул голову в сторону псины- а ить как не бывало её, на том месте , где псина валялась Наталья лежит, не дышит уж...
Дорогие мои читатели, вот такой сюжет закрутила моя буйная головушка. И чуется мне, что давненько пора уж заканчивать сей сказ, а так хочется еще многое написать о жизни моих героев.
С уважением, Язва Алтайская.
Пишите свое мнение в комментариях, ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал.
Так же можно почитать и другие интересные рассказы.
