Язва Алтайская.

По мягкому ковру из трав душистых К нам светлый праздник Троицы пришел, Как летний воздух светлый, добрый, чистый, Вошел в пределы городов и сел. Желаю счастья искренне, сердечно, Чтоб веры огонек твой не потух. И пусть с тобою пребывают вечно Наш Бог Отец, Бог Сын, Бог Святой Дух! С праздником Великой Троицы, дорогие мои! Пусть в этот светлый день не будет у вас повода для грусти и печали. Пусть мирное небо будет над нашими головами, и мысли пусть будут светлыми и чистыми. Помню, в моём детстве, мы всегда отдыхали на Троицу...

Марина как и обещала, приехала в отпуск к матери. Не одна, а с мужем и сыном. Ох как радовалась Света! Хоть не одна она теперь, а с дочкой, с внуком и внучками. И Юля девчонок привезла на лето, да сама на выходные осталась. Некогда теперь скучать, когда гости в доме. Весело, шумно стало. Хорошо это, когда детский смех по дому разносится. На душе светло становится, радостно. Юля после выходных уехала домой, потому что отпуск у неё только в августе. Начало тут Света, чуть свет бежала на работу, потому что в садике полным ходом шёл ремонт...

Две недели внепланового отпуска пролетели неожиданно быстро, и Света вышла на работу. Горе горем, а работу никто не отменял. Да и легче среди людей, среди ребятишек. Не дадут они скучать. Тем более, что выпускной на носу, и подготовка к празднику в самом разгаре. Выйдут ребятишки из детского сада, пойдут в школу, а она, Света, новых ребятишек будет воспитывать, маленьких. Придут они, маленькие человечки, такие беззащитные, такие наивные, с широко распахнутыми глазами. Будут расти, познавать мир, и учиться новому и неизведанному...

Как бы ни было тяжело Свете, а надо как-то жить дальше. Тихо ходила она по дому, трогала вещи Леши, и думала о том, как всё несправедливо в этой жизни. Жить да жить ему, а вот поди ж ты! Скоро уже 9 дней со дня смерти будет. Начало тут Дочки предложили перебрать вещи отца, мол, давай освободим шкаф, мам. Там половину давно выкинуть пора, а то, что в хорошем состоянии можно людям отдать, пусть носят, да отца добрым словом вспоминают. Все же так делают. Зачем тебе это всё хранить? Только лишний раз плакать будешь, расстраиваться, да память бередить...

Плакала Света до икоты, до всхлипываний, до песка в глазах. Настолько обессилила женщина, что Татьяна Васильевна, глядя на неё, глазами показала дочкам , мол, в комнату её, пусть поспит, а то намаялась, сердешная! Ой, горе горькое! Удивительно, но спала Света крепко. Словно выключили её. Не слышала она, как убирали со стола, гремели посудой, тихонько переговаривались между собой родственники. Не слышала она и того, как расходились они по домам. Начало тут Проснулась Света, когда за окном было уже темно...

А знаете, что самое удивительное и непонятное лично для меня в этой жизни? Нет, на самом деле удивительного, непонятного, прекрасного и замечательного в этой жизни очень много, но самое удивительное для меня- это время. Вот бежит оно, летит, да так, что и не уследить за ним, и не угнаться. Кажется, что ещё вчера я была маленькой и беззаботной девчонкой, и бац- я уже взрослая тётя, у которой двое детей, куча забот и проблем, и половина жизни уже пройдена. А с другой стороны- я ли не оптимист? Во первых, кто сказал, что пройдена половина? Какая половина? Так, малая часть всего...

Муж у Светы умер неожиданно. Ничего не предвещало беды, и даже намёка не было на то, что этот молодой ещё мужчина может скоропостижно скончаться. Вечером, перед сном, разговаривала Света с мужем. Обсуждали они фронт работ на предстоящее лето, планировали, что будут сажать в огороде, и в каком количестве. Лёша сказал, что, мол, картошку убавим немного, вёдер 10 посадим, и хватит. Ну куда её, картошку эту? Всё лето пашем на ней, спины гнем, а по весне продаем за гроши. Хватит, мол, нам с тобой и этого...

Семьи Власовых и Карповых дружили ещё с тех времён, когда и семьями- то ещё не были. Катя Власова в те далёкие времена носила совсем не редкую фамилию, и была Ивановой, а Маша Карпова была Машей Ветровой. Маша и Катя жили в одном посёлке, ходили в один детский сад, вместе пошли в школу, закончили её, вместе уехали из посёлка в маленький городок, и поступили в медицинское училище. Это потом уже встретили они своих будущих мужей, познакомили их, и стали общаться. Потом вышли они замуж, и стали дружить уже семьями...

Наташа с детства стеснялась своей бабушки. Нет, она её очень любила, можно даже сказать, обожала, но все же стеснение от этого не исчезло. Во первых, баба Люба была громкой. Как она сама говорила, мол, это издержки профессии. Шутка ли- всю жизнь в мужском коллективе отработать! С ними, мужиками этими, по другому нельзя. Только дай слабину разочек, и все, пиши- пропало. На шею сядут, ножки свесят, и будут ими болтать. И все, прощай дисциплина! Поэтому и выработала она громкий, командный голос. Даже когда говорила бабушка спокойно, было всё равно громко...

Не молодые уже были старики Семёновы, а все чего- то колготились. Сроду на месте не посидят, и не гляди, что ногами уже ослабли, да в руках былой силы нет. Тут приладить, там подбить, где- то копнуть, где- то посадить, глядишь, и день прошел. Огород хоть и убавили уже на добрую половину, а все же руки ко всему прикладывать надо. Как говорится, без труда не выловишь и рыбку из пруда. Сама по себе только трава сорная растёт. Дети их, сами уже деды да бабки, все ворчали на стариков, мол, и дался вам ваш огород? Бросайте его, нынче время такое, что все продается, и все покупается...

Когда Серёга в порыве гнева в очередной раз сказал Вере, что живет с ней ровно до того момента, когда младшей дочке исполнится восемнадцать лет, Вера только горько усмехнулась. Ну-ну, так она и поверила! Уже лет пять он твердит ей, что разведется с ней, когда вырастут дети. Мол, вот Тане исполнится восемнадцать, и все, Вера, я соберусь и уйду. А там- да будь, что будет. Живи потом, как знаешь. Вера Сереге уже не верила. Как- то сказала она ему, что не обязательно ждать, когда вырастут дети. - Если так хочешь уйти, то вперед, скатертью дорога, никто тебя тут не держит...