- Смотри внимательней, нитка должна ложиться аккуратно, без перехлестов и узелков, иначе рыба не поверит, что это настоящий деликатес.
Отец сидел рядом с пышащей жаром печкой на низеньком складном стуле, сделанном из двух подвижных рамок и плотной, грубо прошитой капроновыми нитками, мешковины. Под ногами в определенном порядке, понятном только ему, стояли коробки с разными инструментами. Под правой рукой остывал носик паяльника, из которого струилась тоненькая спираль дыма, издающего неприятный запах флюса – вещества качественного припоя, который используется при изготовлении снасти для зимней рыбалки, в простонародье – мормышки. Он только закончил паять красивый с медным отливом металл к крючку и принялся за обманки.
Обманки, они же мухи, это определенный вид искусства. Из большого прозрачного пакета беспорядочным кублом торчали концы разношестных ниток. Отец умело вытягивал наиболее привлекательную, примерял ее к будущей обманке и прищуриваясь, будто представлял себя хариусом, оценивал, как она будет играть в воде.
- Это же настоящий Клондайк, результат многолетних поисков подходящей нитки. Не только каждый сезон, но и каждую рыбалку нужен «свой» выбор оптического обмана. Как в физике, зависит от цвета воды, течения и даже температуры. Ну и настроения рыбы, - смеется, - знаешь сколько мне пришлось собирать эту коллекцию?! Тут есть бабушкин шарф, конский волос, варежка Сани Куропея, китайская швабра, овечья шерсть, усы кота и даже часть любимых носков матери, только её не говори.
Он аккуратно перекладывает разноцветный комок в руки в поисках «той» нити. Треск горящих поленьев убаюкал нашу домашнюю спаниель по кличке Джесси и она, свернувшись калачиком, спит у моих ног. Я тоже начинаю клевать носом, ведь мы только закончили уличный дела по хозяйству и здорово продрогли.
Я первый год пошел в школу, но в вопросах рыбалки уже не первоклассник. Такое чувство, что родился под шум горных, леденящих уши рек. Моей первой уличной игрушкой была длинная палка с веревкой, к концу которой неумело привязан крюк из проволоки. Его с размаху и забрасывал в первую попавшуюся лужу.
Завтра воскресенье, а это значит, что вечер субботы необходимо провести в подготовке снастей. Рыба не любит дилетантов, с кондачка можно поймать, разве что гальянов, они не притязательны. Таких рыбаков называют просто – туристы. Мы же отправлялись за королевским обитателем горных рек – хариусом. Ну а если повезет, то и на ленка попробуем, для него остывала мормышка, которую отец передал мне для доработки. Войлочным куском ее нужно довести до блеска, чтобы хищная рыба издалека увидела лакомый кусок наживы.
Обязательная проверка ножей ледобура, так как на прошлой неделе, по ошибке, мы забурились прям в каменистое дно. На этом рыбалка закончилась, гроза прочного льда сразу же сложил полномочия. Ну и подготовка одежды, едем традиционно на мотоцикле, а декабрьский минус норовит пощекотать за кости ранних пташек.
Сплю плохо, всю ночь кажется, что за удочку в лунку тянет голодный гигантский таймень – речной царь, а я ватными руками не могу с ним справится. Не церемонясь, с меня слетает теплое одеяло и сон растворяется в картине уже одетого по-зимнему отца. Он уже накормил скот и дал мне поспать лишних пятнадцать минут. Теми же ватными руками я натягиваю пятую пару носков, обдумывая вес тайменя, которого взять не удалось. Хороший знак, говорит отец, значит клев будет.
- А ты сало нарезал? – беспокоясь о рыбацком перекусе, спрашиваю я. Этот ритуал нарушать нельзя – домашнее соленое сало, лук, пакет с чаем и сахаром уже ждал в рюкзаке. Грустными глазами Джесси провожает нас в дверь. – Нельзя тебе, собака, голубых кровей, - заключил напоследок отец.
На улице мороз, первый раз даже вдохнуть сложно. Закутавшись в колючий шарф, наблюдаю за традиционным шаманским обрядом, как отец заводит мотоцикл. Поворачивает краны, нажимает до характерного звука на кнопки, ждет и с упорным выдохом наваливается на рычаг. В эти моменты весело только дворовому овчару Агату, он вертится под ногами, предвкушая большую воскресную прогулку. Захлебываясь ледяным топливом «Планета-пятерка» набирает обороты и уносит нас по заснеженной улице в сторону высоких склонов.
Залив Холодильник находится у подножья крутого склона и так получается, что лучи солнца в него не попадают даже днем, оттуда и название. Агат по-хозяйски выпрыгивает из коляски и, осторожно, останавливаясь каждые полметра обнюхивает хорошо знакомый путь.
- Зверя почуял, - говорит отец, показывая на встревоженного кобеля. - На этой территории второй год живет пара тигров. Еще с мотоцикла следы видел.
Тигр для Самарки не большая редкость, говорили, что недавно утащил собаку прям с цепью. Идем осторожно, практически в след хищнику. Из оружия у нас только бур с острыми, как лезвие, ножами. Но вряд ли это может спасти от профессионального полосатого охотника.
На заливе никого, в такой холод желающих мало. Зычный звук ледобура поднял с веток несколько ленивых голубых сорок, они бы не отказались от свежей рыбки, как и мы.
Садимся, выкидываем половником из лунок лишнюю шугу и запускаем совсем новые снасти в темную и парящую глубину. По льду метровыми скачками проносится колонок, рыжий пушистый зверек с интересом поглядывает на рюкзак. В прошлый раз, кажется его угощали салом, запомнил, проказник. По заливу раздается тихий, победоносный смех – это значит, что отец выволок ленка. Подпрыгивая на льду, он будто сигнализирует своим товарищам, что еда – опасная и влечет за собой полное обморожение. Не слишком предусмотрительный его сородич с ходу хватает мою обманку и дергает за руку. Вспоминая сюжет во сне, крепко сжимаю удочку и начинаю процесс вываживания. Нахрапом, то есть силой вверх, тянуть нельзя – оборвешь леску. Нужно дать свежей рыбе немного выдохнуться и, направляя в лунку, вывести на лед.
Сон был в руку, ленок сошел прям в горловине лунки, не дав мне шанса побороться за вкусный ужин. Его взяла, тут побеждает самый хитрый. Немного расстроенный я меняю наживку и, чтобы перевести дух, ухожу за дровами для костра.
Азартная рыбацкая душа не отпускает меня далеко, да и рандеву с тигром не сулит ничего хорошего. Возвращаюсь для реванша. Так бывает, но в этот день у меня больше ни разу не клюнуло. При всех моих безуспешных попытках поменять снасти, наживку, манеру игры приманкой – все впустую. Надежда осталась только на сало, которое ожидало своей очереди в рюкзаке.
Никаких шампуров, только заточенный прутики из местного дерева – Ивы. Она дает свой, слегка горький аромат леса. Дрова шипят от температуры, а я проклинаю того ленка, который смеется надо мной и рассказывает всем, как одурачил меня. Тем временем закипела вода для чая и покрылись аппетитной корочкой кусочки домашнего сала. Время обеда лучшее, что осталось от рыбалки на сегодня. Отец, как обычно, нахлестал около десяти хвостов, а меня в очередной раз успокоил, что дома расскажет сказку о поровну пойманной нами добыче.
Рыбалка равно наркотик, только долгосрочный, требующий если не новой дозы, то хотя бы воспоминаний. Спустя двадцать лет зимними вечерами в своей квартире я слышу треск поленьев в печи и вижу увлеченного обманками отца. Во рту появляется вкус слегка горького сала и сладкого согревающего чая.
